— Я делаю заявление, потому что у меня нет иного выхода. Мистер Порлок и мистер Кэролл были негодяями. Заслуживали ли они смерти — не мне судить. Моя престарелая кузина в жизни никому не причинила зла. Нельзя убивать людей за то, что они плохие или просто тебе мешают. И нельзя, чтобы страдали невиновные. Я не могу допустить, чтобы мистер Окли был арестован, так как знаю, что он невиновен. Мы поднялись наверх примерно без десяти минут десять. Я была совершенно растеряна. Хотела поговорить с братом и боялась — очень боялась. Я думала о деньгах — наследстве кузины. Она не собиралась ничего оставлять Джеффри. Она составила еще одно завещание и держала его в тайне. Мне сразу следовало пойти к юристам, я всегда подозревала, что он ее напугал или… сделал кое-что похуже. Она была старенькой, немощной, и напугать ее было нетрудно. Мистер Порлок разузнал об этой истории — уж не знаю, откуда. Он пригласил нас, чтобы вытрясти из Джеффри денег. Когда мистера Порлока ударили кинжалом, я испугалась, но все же не думала, что это сделал Джеффри. Я подозревала мистера Кэролла. Как и большинство из нас. А Джеффри заявил, что убийца мистер Тоут. Джеффри удалось меня убедить, что сам он совершенно ни при чем. И еще он пошел на уступки и сказал, что найдет последнее завещание. Он сказал — кузина оставила мне пятьдесят тысяч, а я сказала — пусть забирает. Чтобы не дать Джеффри передумать, я написала юристу письмо, в котором рассказала о втором завещании. Сходила в деревню в воскресенье вечером и отправила. После чего ждала ответа. А сегодня произошло нечто… Я словно пробудилась. Только обычно, когда пробуждаешься, кошмар заканчивается. А у меня вышло наоборот. Я все поняла во время речи мистера Кэролла. Мистер Кэролл поступал плохо, жестоко. Притворялся, что знает, кто убил мистера Порлока. Настойчиво намекал, будто видел нечто важное, когда зажгли свет. Врал или нет — неизвестно. Я посмотрела на Джеффри — у того дергались большие пальцы. Тут и начался кошмар. У Джеффри с детства дергаются пальцы, когда он напуган. Отец был с ним очень строг. У Джеффри дергались пальцы перед поркой. И так же — после того, как умерла кузина. Сам он этого обычно не замечает. Когда я посмотрела на его руки, я все поняла. Надо было поговорить с братом, рассказать, что я все знаю, но было очень страшно. Когда мы шли через холл, мистер Кэролл сказал: «Мне нужно позвонить». И зашел в кабинет. На Джеффри лица не было. Он поднялся, не дожидаясь меня. Остальные уже разошлись. Я пошла к себе, однако мне обязательно нужно было с ним поговорить. Я прошла через галерею в его коридор, зашла к нему в спальню… Джеффри на месте не оказалось. Я подумала, что он в ванной комнате, и какое-то время ждала. Дверь я оставила приоткрытой. И вдруг услышала, как где-то тоже открывают дверь, и выглянула. Джеффри выходил из спальни мистера Порлока. Я отпрянула в тень. К счастью, он меня не заметил. Минуя свою комнату, Джеффри спустился по лестнице. Я еще немного подождала и тоже спустилась. Я решила, что даже лучше поговорить внизу — там никто не услышит и не будет любопытствовать. Дверь в бильярдную была открыта, оттуда тянуло холодом. Я зашла, двигаясь в кромешной тьме на ощупь, и остановилась у открытого окна слева. Меня мучило предчувствие, что происходит нечто ужасное. Во дворике раздались шаги, потом шуршание. В окно залетело несколько камешков. Открылось окно наверху. Мистер Кэролл крикнул: «Окли, это вы?» Я удивилась — откуда здесь мистер Окли? Спряталась за занавеской и посмотрела в окно. Во дворике кто-то стоял. И произнес: «Вы бы лучше придержали язык! Спускайтесь — поговорим!» Я сразу узнала голос Джеффри. Хоть он и говорил приглушенно, как не узнать голос собственного брата. Я стояла за занавеской. Мистер Кэролл вошел в бильярдную, как и я, на ощупь. Вылез через окно и подошел к Джеффри. Джеффри быстро воскликнул: «Обернись! Что это?» Мистер Кэролл обернулся, и Джеффри его ударил. Я не разглядела, чем. Джеффри ударил, и мистер Кэролл упал — позвав мистера Окли, прежде чем упасть. А потом замолк и больше не шевелился. Джеффри залез в окно, запер его и задернул штору. Я думала — если заметит меня, то тоже убьет. Однако он меня не заметил, вышел из бильярдной и прошел по коридору в холл. Не знаю, что он там делал, но почти сразу поднялся по лестнице. Я долго стояла не шевелясь. Возможно, я лишилась чувств, потому что пришла в себя на коленях у подоконника, а во дворике кто-то светил фонарем. Я прошла через холл и поднялась к себе. Сняла платье и надела халат, чтобы согреться, но мне до сих пор холодно». Глава 37 Расследование подошло к концу, вердикт был вынесен: Джеффри Мастерман совершил преднамеренное убийство. Гости Грэндж-хауса стали разъезжаться восвояси. Мисс Мастерман — в лечебницу. Тоуты — в свой дорогой и неудобный дом, где миссис Тоут до сих пор чувствовала себя чужой. Мойра Лейн — в трехкомнатную квартиру, которую снимала вместе с подругой. Мисс Сильвер — обратно в город. Последняя, однако, задержалась, чтобы не бросать Доринду в одиночестве во время похорон. А Доринда еще не определилась, куда ей возвращаться. Наверное, следовало ехать в клуб «Вереск» и искать новую работу. С другой стороны — зачем? Два убийства и внезапно свалившееся наследство (которое она собиралась раздать) не отменяли того факта, что она секретарша миссис Окли. Доринда поделилась соображениями с Мойрой Лейн. Та выпустила колечко дыма и рассмеялась. — Золотые слова! Хотя лучше спроси у Джастина! Доринда спросила. Вернее, не то чтобы спросила, просто объявила, что не видит никаких причин увольняться и отправляется обратно к Окли, на что Джастин ответил: «Выдумает тоже!» — и выскочил из комнаты. Доринде показалось, что, если бы не Пирсон, который как раз входил с подносом, Джастин хорошенько хлопнул бы дверью. Пополдничав, Доринда пошла в Милл-хаус. Дорис проводила ее в розовый будуар, где чета Окли пила чай. Мартин Окли пожал Доринде руку и неловко откланялся. Доринда осталась наедине с Линнет. Та, по обыкновению, возлежала на диване, облаченная в розовый пеньюар и обложенная розовыми и голубыми подушками. Она напомнила Доринде дрезденскую фарфоровую статуэтку. На лице миссис Окли еще читались следы страданий, однако состояние ее заметно улучшилось. Из облика почти исчезла трагичность, так мало ей подходящая. Тени под голубыми, как незабудки, глазами уже не напоминали синяки. Под легким слоем пудры прорезался румянец. К Доринде она обратилась любезно, даже тепло. Долго держала за руку, смотрела в лицо влажными глазами и говорила, какое ужасное потрясение они вместе перенесли. Доринда, конечно, согласилась и перешла к делу. — Готова приступить к обязанностям, как только скажете. Тут миссис Окли выпустила ее руку. Извлекла кружевной платочек. Принялась промакивать глаза и бормотать, что ей ужасно неловко. — Вы не хотите, чтобы я возвращалась? Снова замелькал платочек. — Да нет, ну что вы… — А в чем тогда дело? Последовало долгое молчание. Доринде пришло на ум сравнение с раненой птичкой — пытаешься ее поймать, а она раз — и ускользает. Затем правда все же выяснилась. Миссис Окли сыпала фразами «просто Мартин так решил…» и «не хочется, чтобы что-то напоминало об этом ужасе», и дрожащим голосом пожелала «похоронить наконец прошлое». Если сформулировать более конкретно, на что Линнет Окли была не способна, получалось, что Доринда слишком много знает. Далее последовали всхлипы, вздохи и утирание слез, но дела это не меняло. — Разумеется, мы снова поженимся — как можно скорей, и никто не узнает моей тайны. Инспектор из Скотленд-Ярда обещал ее не раскрывать, если не возникнет крайней необходимости в ходе суда над убийцей. А ведь ее не возникнет, верно? Мартин говорит — нужно всего лишь пожениться, и можно будет обо всем позабыть. Видите ли, было особенно ужасно, потому что я подозревала Мартина — в случае с Гленом, а не с мистером Кэроллом! А Мартин немного подозревал меня, что очень-очень глупо с его стороны, ведь я не способна на подобное злодейство, да и сил у меня не хватило бы. И потом — когда-то Глен был мне очень-очень дорог. Я бы ни за что не хотела причинять ему вред… Только не говорите Мартину! Мартин ужасно ревнивый, поэтому-то я и боялась. Миссис Окли последний раз промокнула глаза и потянулась к пудренице. — Хватит плакать! А то буду страшная. Надо благодарить судьбу: как все хорошо закончилось! Главное — это не Мартин. Если бы Мартин… — Пудреница упала на колени. В голубых глазах опять встали слезы. Рыдания сдавили горло. — Я любила Глена и не могу стереть его из памяти, словно он мне чужой… Что-то в нем было… Хоть Глен и плохо со мной обращался, когда денег не стало. Бросил, даже не задумавшись, умру я с голоду или нет. А я чуть не умерла! И все же что-то в нем было… Доринде вспомнилось, как тетушка Мэри перед самой смертью тоже с горечью сказала: — Не спрашивай почему. Дура я, конечно, но что-то в нем было. На всем свете было не сыскать двух менее похожих друг на друга женщин, однако их объединяло то, что обе — сами не понимая почему, не смогли противостоять чарам Глена Поршеса и Грегори Порлока. — Не думайте о нем! — успокаивающе сказала Доринда. — И не плачьте, а то глаза покраснеют. Так работаю я у вас или нет? Подозреваю, что нет, но все же лучше уточнить, правда? — Да, конечно, лучше уточнить, — сказала миссис Окли и принялась пудриться. — Понимаете, мне нужно знать, искать ли другую работу. Линнет удивленно посмотрела на Доринду. — Разве Глен не завещал вам все свое состояние? — Оно не слишком большое. И в любом случае я его денег не возьму. Скажите, оставляете вы меня или нет. Кажется, нет… Опасения Доринды оправдались. — Вы нам очень нравитесь — правда! Просто вы знаете… обо всем, и мы всегда будем помнить, что вы знаете… а это слишком тяжело. Поэтому, если только вы не против… Вернувшись в Грэндж-хаус, Доринда рассказала Джастину, что осталась без работы. — Вернусь в «Вереск», а там посмотрим. Мне заплатили за месяц — уже неплохо, если учесть, что я особо и не работала. А вообще — даже хорошо, что Окли меня уволили. Здорово было бы служить у кого-то, кто никогда не слышал про дядю Глена. Мистер Лей вытянулся во всю длину, полулежа в одном из самых мягких кресел. Он даже не поднял головы и не разомкнул глаз, однако Доринда была уверена — он не спит. Джастин еще помолчал и пробормотал: — Теперь свободна как ветер? — Да, — с достоинством ответила Доринда. — Мы с мисс Сильвер отбываем завтра, сразу после завтрака. — Позавтракай обязательно! Не годится путешествовать на голодный желудок. — Позавтракаю. Джастин чуть приоткрыл глаза, в которых мелькали веселые искорки. — До отъезда еще шесть-семь часов. Ты же не будешь все это время собираться. Давай лучше поговорим. — Поговорить? О чем? — А ты подумай. Не хочешь ли ты мне что-нибудь сказать? Чтобы не жалеть впоследствии. Ладно, так уж и быть, проявлю благородство — начну сам. — Джастин широко улыбнулся. — Присядь, отдохни! Он привстал и придвинул еще одно кресло вплотную к своему. — Надо отдать должное Грегори Порлоку — он выбрал дом с прекрасными креслами! И чем мы тут занимаемся уже который день? Сидим на краешке, вытянувшись по струнке, и отвечаем на вопросы полицейских! Хорошая мебель заслуживает большего! Иди сюда, расскажи еще про поиски работы. Доринда сдалась и с ужасом подумала, что, когда Джастин вот так на нее смотрит, она любую его просьбу выполнит. Впрочем, они все равно скоро разъедутся и видеться будут гораздо реже. Она подошла, села и сразу поняла — это была ужасная ошибка. Стоя гораздо легче сохранять гордый и независимый вид. Мягкие кресла лишают человека воли. Вместо того чтобы ощущать, как правильно быть независимой и самой зарабатывать на жизнь, Доринда вдруг осознала, какое тоскливое и унылое будущее ее ждет. К тому же воображение наводнили картинки и образы, которые она старательно гнала прочь. Например, как в субботу вечером Джастин обнял ее рукой — чего, разумеется, не произошло бы, не будь он ее кузеном и не случись рядом убийства. И еще — стыдно вспомнить! — как она уткнулась в грудь Джастину и вцепилась в него изо всех сил — ну, когда арестовывали Джеффри Мастермана. Тот вырвался и побежал к дальнему окну. Поднялся страшный шум — Доринда слышала такое только в кино, — затопали ноги, потом кто-то поскользнулся на полированном полу, крики, звон разбитого стекла… Джастин отстранился и побежал на помощь. Ему даже пришлось ее оттолкнуть — господи, какой позор… Джастин потянулся через ручки кресел и провел рукой по ее щеке. — Ты, похоже, не отдыхаешь. Вся напряжена и взвинчена. Что с тобой? — Немного устала, — осторожно ответила Доринда. — Было от чего, — рассмеялся Джастин. — Тем более не надо напрягаться! — У меня просто такая реакция на усталость. Джастин, я пойду! — Подожди немного! Подвинься, я хочу тебя обнять. Поделюсь: я собираюсь жениться. Доринда невольно вздрогнула. Затем ее охватило странное чувство — словно все, что беспокоило ее за минуту до этого, стало глубоко безразлично. Подернулось дымкой, потонуло в тумане. Она обернулась к Джастину и спросила: — На Мойре Лейн? — Думаешь, мне стоит жениться на Мойре Лейн? — Если она составит твое счастье… — Не составит. И вообще, я ей даром не нужен. — Откуда ты знаешь? — Мойра не станет брать чужое. В его словах было несоответствие, о котором сам Джастин не подозревал. И все же он был прав — хоть Мойра и украла браслет, чужой жених ей и правда был не нужен. Человеческая натура порой сложна и необъяснима. — На ком-то другом? — удивилась Доринда. — На ком, Джастин? Она смотрела прямо на него. Джастин взял ее за руки. — Идея-то хорошая? Я уже квартирку присмотрел, с мебелью. Ты не поможешь мне выбрать ковры и занавески? Надо проверить, сохранилось ли что-то из материных запасов. Я возьму выходной, и съездим. — Так на ком ты женишься?