— Да, спасибо. — Кофе хочешь? — Нет. — Все-таки пойду сварю. Сисели вышла, и Брамбл последовал за ней. Фрэнк присел к камину. Он замерз, устал и к тому же плохо поужинал. Ни одно дело не вызывало у него такого отвращения и злобы, как это. Он начал рассказывать о нем мисс Сильвер под успокаивающий аккомпанемент потрескивавших в камине поленьев и звяканье спиц, предвкушая чашку горячего кофе. Возвращаясь с подносом, Сисели услышала из-за двери гостиной их негромкие голоса. Она поставила поднос на неудобный резной стул, так кстати оказавшийся в коридоре. Затем проделала то же, что и Агнес, — тихо, медленно и осторожно повернула ручку, пока язычок не вышел из накладки, после чего чуть приоткрыла дверь. Если ее заметят — она входит с подносом. Если нет — Сисели узнает, о чем разговор. Если тебе дали хорошее воспитание, подслушивать у двери плохо. Это недопустимо. Однако она на это решится. Какое-то объявшее ее чувство вкупе со страхом пересилили все внушенные ей приличия. За дверью происходило нечто важное, и ей нужно было выяснить, что именно. Сисели почти сразу все узнала, потому что Фрэнк говорил: — Завтра утром я уеду отсюда. Сегодня вечером мне не удалось снять номер в гостинице. Шеф предложил мне отправиться обратно в Лондон, а вместо меня прислать кого-нибудь другого, но я сказал, что доведу дело до конца. — Разумное решение, — произнесла мисс Сильвер. — Отказ от дальнейшего ведения дела будет равносилен публичному признанию вины мистера Хатауэя. Сисели левой рукой придерживала дверную ручку, а правой опиралась о косяк. Фрэнк Эббот добавил: — Здесь я оставаться не могу. Он же муж Сисели. Если это его рук дело, то все обернется жутким скандалом для нее и для Моники. — А ты считаешь, что он убийца? — Не исключено. Дальше версий мои размышления не заходят. Убийцей может оказаться и Альберт Кэддл. Его смазливая подружка обеспечивает ему три железных алиби, однако я считаю, что присяжные не примут их всерьез, по крайней мере, после того как увидят Мэйзи. Еще остается Марк Харлоу. Они втроем находились в «Быке» тем вечером, когда Луиза Роджерс увидела руку грабителя. Загвоздка в том, что нам неизвестно, что именно она узнала. Ферран, который описал это в своих показаниях, тоже не знает, что это за примета. Он лишь заявил, что Луиза была абсолютно уверена в том, что узнает руку, и она ее узнала. Кто-то уронил зажигалку во дворе «Быка» и включил фонарик, чтобы разыскать ее. В луче света Луиза увидела его руку и была готова поклясться, что это грабитель. Она была в ночной рубашке. Пока накидывала какую-то одежду и сбегала вниз, двое мужчин и водитель успели уехать. Кто-то из них выронил конверт с адресом Гранта Хатауэя. Вот поэтому-то она сюда и приехала. Теперь нам известно, что она разговаривала с Хатауэем между половиной пятого и пятью вечера восьмого января, то есть незадолго до того, как ее убили. Агнес подслушала часть их беседы, а когда миссис Бартон уволила ее, устроила Хатауэю сцену и примчалась к нам, чтобы все о нем выложить. Совершенно очевидно, что Агнес безумно влюблена в него и… Мисс Сильвер сдержанно заметила, что даже ад не сравнится с яростью отвергнутой женщины. — Наверное. Так вот, у Гранта нет алиби на три важных временных интервала. Он мог убить Луизу прямо у себя в кабинете, хотя это было бы чрезвычайно рискованно. Агнес слышала лишь часть разговора, но с расстояния, на которое она отбежала. Агнес услышала, как открылась и захлопнулась входная дверь, после чего от дома отъехала машина. За рулем вполне мог сидеть Грант. Луиза к тому моменту могла быть мертва или еще жива. Или же показания Гранта — правда. Он заявляет, что Луиза уехала одна, а через несколько минут он вышел из дома, прогулялся до фермы Томлинс, обогнул ее и зашел в церковь. Там Грант примерно полтора часа сидел и слушал, как Сисели играла на органе, после чего отправился домой. Несильным ударом ладони Сисели распахнула дверь, подхватила поднос и вошла в гостиную — в лице ни кровинки, глаза сверкают. Поставила кофе перед Фрэнком, затем вернулась и закрыла дверь. Приблизилась к нему и заявила: — Я все слышала. Если дело касается Гранта, то и меня тоже. Я хочу услышать, что пропустила. Фрэнк недоуменно поднял светлые брови. — Сестренка, малышка… Сисели перебила его, отчетливо выговаривая каждое слово: — Я тебе не малышка, а жена Гранта. Если ты можешь все рассказывать мисс Сильвер, значит, и мне тоже. Я умею держать язык за зубами, однако хочу знать все. Фрэнк посмотрел на мисс Сильвер, и та кивнула. Сисели топнула ногой. — Если ты мне не расскажешь, я сейчас же поеду в Лентон к главному инспектору Лэмбу! Фрэнк протянул руку, коснулся ее ладони и почувствовал, что та холодна как лед. — Ладно, Сис… Садись. Не знаю, что именно ты слышала, но дело обстоит так… Сисели слушала, сидя прямо и не сводя глаз с лица Фрэнка. Мисс Сильвер вязала, ритмично позвякивая спицами. Что-то из рассказа Фрэнка было ей знакомо, но было интересно послушать его заново. Мысли ее работали так же методично, как и спицы, подмечая тут ослабшую петлю, там — небольшое несоответствие, а где-то еще — явную вероятность чего-то. Фрэнк обладал дисциплинированным умом и умел четко излагать суть дела. Сисели слушала не только во все уши, но и всем своим существом. Знакомая комната, ее собеседники, нахально свернувшийся калачиком в кресле Моники Эббот Брамбл, камин и исходящее от него тепло, подливающий в чашку и прихлебывающий кофе Фрэнк, звяканье спиц мисс Сильвер — все это будто бы исчезло. Не осталось никаких звуков, образов, ощущений — лишь голос Фрэнка и его слова. Они воспринимались ясно и четко. Фрэнк добрался до того момента, когда Сисели вошла в гостиную. — Итак, у нас есть Кэддл с тремя алиби, они могут оказаться подлинными или ложными, и Грант, у которого нет никакого алиби. Плюс Марк Харлоу — тоже без алиби. — Марк? — удивилась Сисели. — Он один из этой троицы, которая тем вечером находилась в «Быке». Мы отправились к нему после снятия показаний с Гранта. Так вот, он утверждает, что в пятницу, восьмого января, выходил прогуляться и никого не встретил. Конечно, Марк мог встретить Луизу и убить ее. Он заявляет, что добрался пешком до самого Лентона и отправился в кино. В субботу, когда переносили тело Луизы, Марк снова вышел на прогулку и никого не видел. В субботу, шестнадцатого января, он обедал с какими-то друзьями в Лентоне, потом пошел с ними в кино. Домой вернулся на машине, которую вел сам. У прислуги был выходной, так что Марк поужинал холодными закусками. По его словам, вернулся он домой в половине восьмого. Это, разумеется, давало ему массу времени добраться на велосипеде до фермы Томлинс и убить Мэри Стоукс. Вряд ли он рискнул бы поехать туда на автомобиле. Подведем итоги. У Гранта и у Харлоу была возможность убить Луизу в пятницу, восьмого января, переместить и закопать труп в субботу, девятого января, а в субботу, шестнадцатого января, избавиться от Мэри Стоукс. Только показания Мэйзи Трэйлл свидетельствуют о том, что у Кэддла не было такой же возможности. Из троих подозреваемых лидирует Грант, поскольку мы знаем, что он общался с Луизой, чего нельзя с уверенностью сказать о Харлоу и Кэддле. Но если взглянуть с точки зрения особых примет на руках, то тут, по-моему, впереди всех Кэддл. Луиза Роджерс говорила Феррану, что всегда и везде узнает руку грабителя. А у Кэддла отсутствует верхняя фаланга на указательном пальце левой руки — такое забыть вряд ли возможно. У Гранта имеется белый шрам, а у Харлоу нет бросающихся в глаза примет. На тыльной стороне правой ладони он носил лейкопластырь, но когда снял его, там была лишь глубокая царапина. Он утверждает, что поранился о колючую проволоку, и ничто не указывает на то, что царапина скрывает какой-то старый шрам. Однако руки у Харлоу весьма странной формы. Указательные пальцы длиннее других, а большие пальцы… — Вот почему он виртуозно играет на пианино — у него феноменально гибкие суставы пальцев, — произнесла Сисели. — Могли ли эти суставы поразить Луизу Роджерс, если она их видела несколько секунд в луче фонарика? Нет, полагаю, первенство здесь явно за Альбертом. Палец-обрубок без сустава бросается в глаза гораздо сильнее. Сисели встала и, поблагодарив Фрэнка, вышла из комнаты. После недолгой паузы он продолжил: — Дело запутанное. Понимаете, убийца должен быть из местных. Только местный знает о Доме лесника, не говоря уже о подвале, и только у местного мог иметься мотив для убийства Мэри Стоукс. Это почти наверняка один из тех троих, что находились в «Быке» вечером четвертого января. В общем, преступник один из троих: Альберт Кэддл, Грант Хатауэй или Марк Харлоу. — А что ты думаешь о Марке Харлоу? — спросила мисс Сильвер. Фрэнк внимательно посмотрел на нее: — Ему гори все ярким пламенем, лишь бы не мешали бренчать. Для него главное — музыка, а остальное как бы не существует. Марк Харлоу сочиняет песни для ревю, и эти жуткие убийства лишают его вдохновения. Прямо катастрофа какая-то. Будь он Бетховеном, Бахом и Брамсом в одном лице, я бы решил, что он преувеличивает ее масштабы. Мы прервали его, когда он извлекал из пианино совершенно дикие звуки. Марк проявил бурный артистический темперамент, но все-таки спустился с небес на землю и пообещал помочь следствию. Поскольку он, похоже, из тех, кто никогда не знает, который час или что он делал вчера, толку от него было немного. Если честно, моего шефа надо было видеть. Он весь налился кровью, и я боялся, что у него выскочат глаза, когда Харлоу бесхитростно сказал, что точно не помнит, в какой кинотеатр зашел в пятницу восьмого января и какой фильм смотрел. Объяснил, что порой вообще не смотрит на экран, просто сидит и прокручивает в голове мелодии. Старик потом на полном серьезе спросил меня, все ли у этого Харлоу дома. Я ответил, что тот вполне в своем уме и просто изображает великого творца. В данном случае так оно и получилось. Когда Марку прозрачно намекнули на судебное разбирательство, память его тотчас оживилась. Он вспомнил, что сидел в кинотеатре «Рекс» и в фильме снималась какая-то молоденькая актриса со стройными ногами. Вы, наверное, о ней не слышали, но он все точно сказал! Мисс Сильвер улыбнулась: — Это Пердита Пейн? Фрэнк рассмеялся. — Вы знаете все на свете! Марк снизошел до того, чтобы вспомнить ее ноги — они действительно того стоят. Улыбка исчезла с лица мисс Сильвер, и она нахмурилась. Сочла, что особого упоминания о ногах вполне достаточно, и произнесла: — Сразу после шестичасовых новостей я слышала полицейскую сводку происшествий. Ее передавали, когда я только входила. Фрэнк сел прямо. — Да-да, я как раз собирался вам сказать — почти сразу позвонили из ледлингтонского кафе. Луиза обедала там довольно поздно — примерно до половины третьего дня — и спрашивала, как доехать до Лентона. Она находилась одна, что перечеркивает завлекательную версию Смита о том, будто в Дипинг Луиза привезла убийцу. Например, несчастного Феррана. — Фрэнк, а что собой представляет этот Ферран? — Хотите встать на сторону Смита? Я решил, что это безобидный молодой человек, влюбленный в Луизу и почти обезумевший от горя. Вряд ли его можно в чем-нибудь подозревать. — Да, скорее всего, так. Мисс Сильвер собралась что-то добавить, как вдруг распахнулась дверь, и в гостиную шагнула Сисели. Она была в шубе, но без шляпки. В коридоре чуть позади нее стоял чемодан. Брамбл спрыгнул с кресла Моники Эббот и бросился к хозяйке, глядя на нее чуть наклонив голову. Сисели легонько погладила его и произнесла: — Когда родители вернутся, скажи им, что я отправилась домой. — Господи боже! — вырвалось у мисс Сильвер. Фрэнк резко повернулся на стуле. — Сис! Она продолжала стоять за порогом, лицо ее разрумянилось, глаза сверкали. — Ты меня слышал — я отправляюсь домой. — Можно спросить почему? Моника наверняка задаст подобный вопрос. Тигрица вернулась — а где мой детеныш? Сисели топнула ногой. — Сообщи ей, что я отправилась домой. — Повторяешься, да? Может, дождешься ее и сама это скажешь? Сисели медленно приблизилась к камину, наклонилась, бросила в огонь полено и ответила: — Нет, лучше не надо. Не хочу скандала. — Она выпрямилась и перевела взгляд на мисс Сильвер. — Вы ей и скажите. Все просто. Мы с Грантом поругались — это наше дело, и больше оно никого не касается. Если его намереваются заподозрить в убийствах, то я возвращаюсь домой. А ругаться продолжим позднее. Не допущу, чтобы люди сочли, будто я верю в его причастность к преступлениям. Мисс Сильвер продолжала вязать, розовый моток шерсти медленно вращался. Фрэнк Эббот поднялся. Отговорить Сисели он не сумел бы — ему это не удавалось, даже когда та была ребенком. Однако Моника ожидала бы от него хотя бы попытки. Фрэнк проклинал викария, шахматы и дядю Реджа. Пусть Моника сама возьмется за эту неблагодарную работу и выслушает от дочери колкости и дерзости. — Сис, Грант — один из подозреваемых, — произнес он. — Может, тебе лучше подождать? Она посмотрела ему в лицо. — Грант не убийца! — Сисели обратилась к мисс Сильвер: — Вы нам поможете? — Дорогая… — Фрэнк говорит, что вы всегда все знаете. Вы ведь профессионально занимаетесь сыском? Я хочу, чтобы вы взялись за это дело — ради меня и Гранта. — Дорогая, я не берусь за дела ради кого-то. У меня только одна цель — установить истину.