— Расскажу, когда ты не будешь думать только о Сигурде беспрерывно… Я улыбнулась и подумала про себя: никогда такого не будет. — Ступай, скоро много трудов предстоит тебе. А пока можешь помечтать о своём женихе. Последние денёчки беззаботной жизни, — сказал Дионисий, выпроваживая меня. Глава 7. Зимняя радуга Я рассматривала подарок, присланный мне будущей свекровью к свадьбе. Этот жемчужный убор принадлежал ещё её матери славянке Вее, в нём она выходила замуж за Торира Рыжего. Так сказано было теми, кто привёз его. Но я знаю, что это ложь. Потому что я знаю, что такое жемчуг. У меня немало украшений, у меня одежда, расшитая жемчугом и я знаю, как жемчуг «ведёт себя». Ведь жемчуг это не камень. Он не рождается в земных недрах и не выносится на берег морскими волнами как янтарь, он родится в живых существах. Странные моллюски создают их. И это чудо, созданное морем и живой плотью, не живёт долго. Умирает хозяйка, умирает жемчуг. Если его не носить, он болеет, тускнеет, он живёт только вблизи человеческого тела. И это жемчуг нездешний. Не речной. Это заморский жемчуг, крупный, круглый, белоснежный. И он молодой. Он совсем молодой. Убору не более трёх лет, а если его никто не носил и того меньше… Зачем линьялен Рангхильде обманывать меня? Сказала бы как есть, что убор создали по подобию убора её матери, вот и всё. Я вижу это по нему: ряды жемчужин короной-обручем вокруг головы, длинные до плеч многоярусные височные подвески, оканчивающиеся большими грушевидными жемчужинами. В дополнение — ожерелье-оплечье из семи рядов всё тех же идеально круглых жемчужин. И наручи тоже из семи рядов. Всё это великолепие светится необычайной красотой. Но эта мерцающая красота наводит на меня… Предчувствие беды? У меня ноет под сердцем, когда я смотрю, тем более касаюсь его. С чего это? Не может Рангхильда желать мне зла. Она больше всех радела за наш с Сигурдом союз. Откуда же во мне такая тревога? Ведь Рангхильда обожает своего сына, а значит, желает ему счастья. Так почему же на меня могильным холодом веет от этого прекрасного жемчуга? Слёзы моря… Может не надевать его? Я вольна в этом. Но это всё равно, что пощёчина свекрови… Первой утром свадебного дня, ко мне пришла Агнета, помогать одеваться. Увидела жемчуг, восхитилась так, что отказалась даже коснуться. И это не понравилось мне: люди невольно чувствуют беду, иногда не отдавая отчёта себе в этом… Но я решила отогнать эти мысли важным разговором и сказала ей о притязаниях Гуннара. Агнета удивилась, смутилась, покраснела до слёз. Потом села, растерянная, на ложе. Я подсела рядом, обняла её. — Если он не по нраву тебе, никто не заставит тебя. Но присмотрись к нему, подумай. Он старше Рауда, не мальчишка, как мой двоюродный брат, может он окажется лучше его. Тебя никто не неволит. Агнета посмотрела на меня своими зеленоватыми глазами. Кивнула весело: — Наконец-то хоть кто-то влюбился в меня, а Сигню? А то всё твои кавалеры! Мы засмеялись, дурачась, щекоча друг друга. За этим нас застала Хубава, улыбнулась, назвала озорницами. Мы посмеялись и с ней тоже, и начали одеваться. Свадебный поезд из Брандстана прикатил ещё накануне, чтобы сегодня во время самого короткого дня в году, на самом рассвете мы, я и Сигурд, при всём Сонборге и тех, кто приехал их Брандстана стали мужем и женой. Далее будет самый большой и богатый пир, какого не знала ещё Свея, а мы вдвоём в сопровождении наших алаев поедем на озеро Луны, где нас оставят на месяц, до следующего новолуния. Да, с первыми лучами рассвета мы с Сигню должны будем взять друг друга за руки, чтобы никогда уже не размыкать их. Шатры Брандстанцев по периметру площади. Верхушка йорда, конечно, разместилась в тереме, а гости в этих шатрах. Праздник будет длиться несколько дней. А потом Сольвейг и Рангхильда с мужьями и советниками сядут за обсуждение передачи власти. На это может уйти весь Медовый месяц молодых, но к их возвращению всё должно быть готово и начаться сразу. Проволочки недопустимы, единый йорд, который станет называться Самманланд, не может жить без йофуров. Но сегодня в морозный хрустальный зимний день все собирались уже на площади, чтобы увидеть свадьбу Свана Сигню, из рода Торбрандов, и Сигурда Брандстанского. На меня надели нижнее платье из красного льна и верхнее, всё расшитое красными и золотыми нитями. Пояс на этом платье из золотых шнуров со свисающими золотыми кисточками. Чулки тонкой вязки из белой шерсти, сапожки из красной мягкой кожи. Волосы распущены — это знак того, что невеста свободна от обещаний другим, от прошлой жизни. Так и жених должен быть выбрит на свадьбе — то же значение. Хотя Сигурд и так гладко брил лицо. Вообще же мужчины в Свее ходили по-разному и с бородами и гладко бритыми. Молодые чаще брились. Но и среди умудрённых и убелённых сединами мужей были и бородачи и гладкощёкие. Мой дядя Бьорнохард, например, носил бороду, а отец Сигурда Ингвар — нет. Так же и волосы мужчины носили и длинные и короткие, а кто и вовсе брил голову наголо. Уже надели на меня проклятый жемчуг Рангхильды, который тут же сдавил мне голову, шею и руки ледяной змеёй. Я разозлилась про себя: «Ну, нет же, наваждение демонов, не возьмёшь ты меня!». И… чёртов жемчуг тут же омягчел, потеплел, и я перестала чувствовать его. Несли покров. Всё, я готова. Несмотря на мороз, мы должны будем выйти в одном платье друг к другу, никаких накидок и тёплых плащей, будто обнажёнными. Соединяясь из двух человек в одного. Я была уже готова, когда заглянул Боян тоже нарядный, с блестящими разглаженными длинными волосами. — Боги! Перун и Один! Тор и Ярило! Велес и Фрейр! Вы видите эту красоту! — воскликнул с радостной улыбкой мой добрый Боян. — Завидуйте, она достанется не вам! Не бойся сглазу, Лебедица. Я отгоню всех демонов своей песней от тебя. Никогда небо не видело такой красивой невесты. Так, тётки? — он посмотрел на Хубаву с Ганной, утираюших растроганные слёзы. — Э, не плакать! Наша девочка останется при нас, мы не отдаём её, мы парня в дом, в семью берём! — добавил он, легонько обнял меня и поцеловал, будто тёплый ветерок коснулся. Милый мой Боян. Я посмотрела в зеркало в последний раз: сквозь покров меня почти не видно. Но он просуществует на моей голове ровно столько, сколько нужно времени, чтобы спуститься с крыльца и пройти половину площади. Когда я дойду до Сигурда, он снимет его с меня, возьмёт за руки и назовёт женой, а я назову его мужем… Лёгкий снежок кружится в пронизанном солнцем морозном воздухе, да это и не снег, это изморозь висящая над городом. Людей собралось громадное множество, от их общего дыхания поднимаются облачка пара, в которых тают осколки снежинок и льдинок, парящие в воздухе и… над площадью встаёт радуга… Никто и никогда не видел ещё радуги зимой. И появилась она именно тогда, когда жених и невеста показались на площади. И я увидела эту радугу. Но вначале я увидела его, Сигурда, уже идущего мне навстречу. Едва я появилась на крыльце, Боян запел необыкновенную красивую песню… …Это я принёс Бояну, сочинённую мною песню. Я хотел, чтобы мои слова прозвучали над площадью в исполнении волшебного голоса, которым на всей земле обладал только Боян. И вот летит в высоту, завиваясь вокруг волшебной радуги сказочный голос, поющий о моей любимой. Вот она, приближается ко мне через эту огромную, устланную коврами площадь. Белая легчайшая фата колышется движением, скрывая от меня её лицо… Радуга вначале протянулась от меня к Сигню, а потом будто куполом накрыла нас. Вот и она, моя суженая! Я легким рывком отбрасываю вуаль… Восхищением выдыхает площадь. Все знают Свана Сигню, но никто ещё не видел такой красоты. Белизна её кожи будто подсвечена жемчугом, обвивающим её лоб, шею и запястья. Светлая сегодня синева её глаз обширнее неба, глубже морей, румянец волнения придаёт такой прелести её нежному лицу, что я замираю на миг, поражённый, не сразу протягиваю руки своей невесте, которая, вложив свои ладони в мои, станет моей женой. Но вот наши руки соединились. Навсегда. Я не чувствую ничего, кроме жара его ладоней и своего сердца… — Свана Сигню, прекрасная дочь Торбрандов, теперь ты моя жена, моя госпожа, моя спутница вовеки! — Кай Сигурд Брандстанский, признаю тебя мужем и господином моим и пойду за тобой через расстояние и время! Эти клятвы слышат все. Слышит Сонборг. Слышит Брандстан. Слышит небо и Солнце. Слышит необычайная радуга. — Слышали люди?! — вопрошает Эрик Фроде на всю площадь неожиданно зычным голосом. И толпа ответствует тысячами голосов: — Да! — Слышал Сонборг?! И вновь единодушное: — Да!! — Слышал, Брандстан?! И опять многотысячное: — Да!!! Тогда Эрик провозглашает: — Сигню и Сигурд, теперь вы супруги! Славьте люди новых супругов! Вопли ликования летят в воздух, разгоняя мороз, зиму, короткий зимний день. На молодых летят горсти зерна… Мы, щурясь от ярчайшего зимнего солнца, отраженного беспредельной белизной снега, не просто улыбаемся, мы смеёмся. Сигурд притягивает меня к себе и целует, хотя это и не положено, вызывая новый всплеск ликования и восторга вокруг. На миг только я чувствую прикосновение его мягких тёплых губ… Только миг, но мне кажется, он повторяется вновь и вновь, кружась со мной… Потом, держась за руки, мы поднимаемся на крыльцо, где раскрыто несколько мешков с серебром, мы бросаем горсти серебра в толпу, остальное раздадут все собравшимся и усадят за столы, что будут сейчас же вынесены на площадь и накрыты приготовленным для всех угощением. А мы входим в терем, чтобы открыть свадебный пир, и после этого покинуть терем и город, и в сопровождении алаев ускакать на озеро Луны, где нас оставят вдвоём лишь с несколькими слугами. Глава 8. Мёд и кровь Молодые в сопровождении алаев уехали, а многочисленные гости радостно пировали в парадной зале Сонборга и вокруг терема на площади. Люди были счастливы событию не просто радостному, но открывающему двум объединяющимся йордам широкую дорогу к процветанию. И сейчас два самых больших и богатых йорда, объединившись, станут ещё богаче и сильнее. Молодые йофуры так хороши собой, юны, влюблены, что одно это уже всем внушает уверенность в грядущем общем благоденствии. Я должна признать, что слова Лодинн о моей невестке подтвердились полностью. Увидев Сигню, я сразу вспомнила слова моей всегда немногословной Лодинн. Я совсем не ожидала увидеть такой мою невестку. В своё время её мать, Лада Рутена поразила меня красотой. Но Сигню превосходила её. И что удивительно, но три года назад я ничего сегодняшнего не заметила в ней, кроме трогательной подростковой угловатости. Удивительно, как из тощей длинной девчонки выросла такая лебедь. Поистине, Лебедь, прозвище, как и любое другое, очень точное. Гордая поступь, при этом лёгкая, будто она и не касается земли, осанка, посадка высокой шеи — всё в ней не только выдаёт происхождение, дающее ей право ей право татуировать орла на спину, но и внутреннюю силу. Несгибаемую силу. Да, это не Лада Рутена — нежный славянский цветок. Сигурд влюбился, я понимаю. И то, что она моя противница возбуждало во мне воодушевление, а не досаду и жалость, как было в моей борьбе с её матерью. С такой, как Сигню, приятно вступить в противостояние. И главное моё преимущество в этой борьбе в том, что Сигню полностью доверяет мне.