Дочери конунга можно всё, хоть с тремя ублюдками замуж выходить, но Сигню была чистой девушкой, и я понимал и страх её и этим объяснимую сдержанность. Вопреки обычаю Сигню не поедет в дом будущей свекрови для этого. Всё же Сонборг здесь настоял, и Рангхильда согласилась, её гро и лекари приехали со мной на этот раз. И меня осмотрят сегодня же. А пока мы могли поговорить с ней. Мы сидели на длинной скамье, стоящей вдоль стены парадного трапезного зала. Вокруг сновали челядные, суетясь, накрывали столы. Мы могли бы, конечно, пойти на улицу, но лютый мороз держал нас в тереме. Я рассказал Сигню, что сказал мне днями Гуннар: ему полюбилась Агнета. — Гуннар хочет жениться на Агнете? — удивилсь Сигню. — Ты так удивляешься, что тут странного? Да ничего странного, конечно не было, если не считать, что я накануне говорила о ней с Раудом. Рауд пришёл в мои покои, чего не позволял себе с детства, когда его мать запретила нам слишком тесно общаться, как нам было привычно до этого. С тоскливой миной явился Рауд на закате, заговорил о любви и о том, что теперь ему остаётся только тосковать без надежды. — Не говори так, Рауд, — сказала я. — Ты давно знал, что будет. — Я надеялся, что ты останешься свободной линьялен и возьмёшь меня в любовники. Я расхохоталась от души: — Умру я со смеху с тобой, Рауд! — Тебе бы всё смеяться, — едва не обиделся он, взъерошив свои рыжеватые вихры. — Взяла же ты когда-то Стирборна. — Никогда ничего у нас со Стирборном не было, — сказала я. — А тебе жениться надо, вот и всё. — Жениться? Может, скажешь на ком?! — воскликнул он. — Скажу, конечно, и как сестра и как правительница. На Агнете женись. Она тебя любит с самого детства. Рауд мрачно посмотрел на меня: — Я тебя люблю. — И я тебя люблю, поэтому и советую жениться на Агнете. Ты будешь счастлив. Добрее и чище девушки нет на свете. Ничем не закончился тот наш разговор, Рауд решил, что я просто подшучиваю над ним. А сегодня Сигурд сообщает мне, что его алай, Гуннар имеет виды на Агнету. Вначале я растерялась. А потом обрадовалась: непременно скажу об этом Рауду, сразу привлекательность Агнеты в его глазах вырастет в сотню раз! На следующее утро меня осмотрели брандстанские лекари и гро самой линьялен Рангхильды. Касаться меня не смели. Лишь оглядели со всех сторон, заглянули в рот, заставили распустить волосы. От этого мне сразу стало легче, всё же прикрылась моя нагота… В это же время осматривали и Сигурда Хубава и Ганна. Кроме шрамов, которые считать изъянами у воина невозможно, недостатков не нашли, сообщила мне после Ганна. — А вообще хорош он, да, Хубава? — усмехнулась лукаво Ганна. — Бесстыжая ты, — отмахнулась Хубава, смущённо смеясь и пряча лицо, — всегда такая была. — А чё же, — засмеялась Ганна. — Я повитуха. Какая стыдливость при моём опыте… — Ганна смеётся ещё веселее. — Ой, ладно, всегда найдёшь повод поскабрёзничать, — поморщилась Хубава. О том, как я «показалась» брандстанцам я не знала… Лодинн приехала из Сонборга вместе с остальными посланцами. Немедля я призвала её к себе, чтобы расспросить о невесте. Лодинн улыбнулась одной из своих жутких улыбок: — Одно скажу тебе, хиггборн Рангхильда, я никогда не видела никого подобного ей. Свет красоты исходит от неё. В её наготе божественная прелесть! — сказала Лодинн неожиданно восхищённо и многословно. Я разозлилась, ещё её восторгов мне не хватало! — Чёрт с Западных гор пусть съест твою печёнку! На что мне её красота? Девственница? — нетерпеливо воскликнула я. — О, несомненно! — сказала Лодинн. — И рожать сможет? — Сколько угодно, — подтвердила моя верная гро. — Вот об этом мы должны позаботиться, — сказала я, напряжённо глядя в глаза Лодинн. — Ты понимаешь? Лодинн, детей не должно родиться от этого союза. Эта девчонка мне не нужна как мать моих внуков. — Сразу её убить будет неправильно, хиггборн, — сказала Лодинн, — её боготворят в Сонборге. Я взорвалась: — Кто спрашивает твоё мнение, гро?! Лодинн почтительно склонилась, произнесла негромко: — Во время Медового месяца только непреодолимая сила может помочь ей забеременеть. Я приняла меры в доме на озере Луны. — Вот и хорошо, — смягчилась я. — А после восшествия Сигурда на объединённый трон, дадим устояться всему, тогда и уберём эту девку. — Точно так, хиггборн. — А пока пошлём подарок невесте. Пусть думает, что свекровь души в ней не чает, — злорадно засмеялась я, предвкушая начало своей беспроигрышной игры против дочери Рутены. За пять дней до свадьбы ко мне явился мой сын и спросил, смущаясь: — Как мне поступать с девственницей? Я усмехнулась пренебрежительно: — Ты уверен, что Сигню девственница? Она ведь дочь конунга. Дочери конунга всё позволено, были слухи о ней и её алае, Нестом его прозвали даже, года полтора назад, — сказала я, зорко наблюдая за ним, если он не влюблён в девчонку, ему будет всё равно. Нет, он вздрогнул и посмотрел на меня с беспокойством: — Ведь твои лекари осматривали её. — Они смотрели, здорова ли она, нет ли физических изъянов видных глазу. Но кто посмел бы касаться дочери конунга, чтобы убедиться в её чистоте?! Если бы ты простую девчонку брал, её ощупали бы, мы были бы уверены. Но хиггборн стоит выше всех, выше будущего мужа, лишь снисходит к нему. А сонборгская семья вообще могла не позволить осматривать их невесту. Но Торбранды всегда чтили традиции и законы… — Ох, мама, не до законов мне сейчас… Ты же была девушкой… — он смотрит на меня глазами своего отца, но ещё более яркими, огромными, бездонными… Я вздохнула, ну и расспросы ты мне устраиваешь, сын… — Что баба, что девушка, у всех всё одинаково, — сказала я. — Всё сам поймёшь, ты же влюблён в неё… — и я чувствую, что злюсь, потому что ревную его к дочери той, что отняла у меня его отца?! А если эта отнимет сына, вдруг со страхом подумала я… «Но нет, я теперь умнее, я хитрее, я сумею всё сделать так, что ты сам вырвешь дочь мерзавки Лады из своего сердца, если успел впустить её… «Божественная прелесть»… Черти вас пусть возьмут с прелестями вашими, проклятые иноземки!» — думала я, забывая, что я сама такая же полукровка как и моя будущая невестка. За неделю до свадьбы меня начали готовить: водили в баню каждый день, втирая там в мою кожу пахту, драгоценные масла и мёд, соскребая их деревянными лопатками и снова втирая. От этого кожа моя становилась ещё душистее, глаже и мягче, ещё нежнее и белее. В волосы втирали масла, смывали желтками, лили жидкий мёд, оборачивали, смывали отварами трав, цветов. Заставляли много спать, чуть ли не опаивая для этого медами. Этому я сопротивлялась, всегда не любила дурманов, но Ганна и Хубава только посмеивались: — Отоспись пока, касатка. Муж молодой, а там дети пойдут. Да и не до сна йофурам. Я не слушала их. Я, пребывая в задумчивости, ходила к учителю своему Дионисию, он подолгу беседовал со мной на разные темы: о браке, о детях, о любви. Однажды он сказал: — Твой избранник, наш будущий конунг, получил от Бога всё, о чём только может мечтать человек: пытливый ум, подкреплённый любознательностью. Горячий темперамент, заставляющий его не медлить с воплощением принятых решений. Мышление его обширное и изобретательное. Уже одним этим ты должна быть счастлива, лучшего мужа, лучшего конунга ты не могла найти. Мне польстило его мнение о Сигурде. — Ты сказал «Бог»… — Ты забываешь всё время, что я христианин. Арианец. Спасибо линьялен Сольвейг и тебе, что не преследуете меня за то, что я не привержен вашей вере. — Ты почти не рассказываешь мне о своей, — сказала я. — Я не имею права тебя обращать. Это было бы коварным предательством по отношению к твоему отцу и деду, позволившим мне быть не только не рабом у вас, но учителем молодых. — Маркус тоже не христианин, он рассказывал мне о своих Богах. Они не такие как наши. Чем твой Бог отличается? Расскажи, Дионисий! Он рассмеялся, тонкая бледная кожа на его щеках собралась в мелкие морщины: