Только в Норборне не было теперь столицы. Там мы возводим только несколько фортов. И ездим с проверками туда чаще, чем всюду. Я не мог доверять йорду, где в спину Сигню послали стрелы и проклятия. Пока мы объезжали нашу большую теперь страну, в Сонборге готовились к празднованию Победы. Готовили яства, вина, браги, меды, наряды. Отливали новые короны для нас. Из чистого золота. Простые обручи с острыми лучами. Как Солнце. Ведь Солнце привело нас к Победе. А на День Весеннего Равноденствия мы праздновали Победу, объединение Свеи. Приехали моя мать с отцом, приехал Ньорд, опять без своей дроттнинг Тортрюд, которая была тяжела в восьмой раз. День был солнечный. И такой яркий, казалось само Солнце радуется нашему празднику. На площадь Сонборга, вообще в город и окрестности на праздник съехалось столько людей со всей Свеи, со всех концов, из всех йордов, что казалось, весь прежний йорд Сонборг был менее населён. Приехали, конечно, в основном богатые купцы и ремесленники посмотреть на столицу, о которой легенды ходят про каменные дома, про стёкла в окнах, про мощёные улицы и площадь, про водопровод и стоки, отводимые из города, что делало его благоухающим чистым и светлым. Клепсидра на площади на стене четырёхэтажной каменной Библиотеки, вообще казалась людям чем-то уже совсем из фантазий о других мирах. Будто они попали в Асгард. Так и говорили друг другу… Прекрасные молодые йофуры Свеи, Единой Свеи, подобные Богам Асгарда, приветствуют собравшихся на площади. Молодые конунг и дроттнинг одеты в затканные золотой нитью одежды из жёлтой заморской, драгоценной ткани, тонкой, но плотной, струящейся и переливающейся от движений их тел. На их головах золотые короны. Одинаковые, из сплошного золота, это не слияние двух йордов, как венчали их год назад на трон Самманланда. Всего год просуществовал Самманланд, теперь пришла Единая Свея. Единая народом, языком, верованиями и законами. Под рукой одного конунга. Этого давно ждали все. Этого ждала сама эта земля. Разбрасывают монеты под радостные, восторженные крики громадных толп собравшихся, которые не вмещает площадь, людьми запружены все улицы. Боян поёт заздравные гимны новой Свее, её правителям и народу. А люди подхватывают и подпевают простые слова. И скоро весь город поёт: «Да процветает в веках прекрасная Свея! Да приумножится её народ и богатства! Да полнятся дичью леса, Да полнятся рыбой озёра, фьорды и реки! Да народятся здоровые дети! Да родит земля богатые урожаи! Да будут дожди теплы и ласковы ветра! Да процветает в веках наша Славная Свея!» Выкатывают, как и обычно в праздники, бочки с хмельным на площадь. Люди пьют, танцуют и поют тут же весь день и всю ночь. И веселье будет продолжаться несколько дней. Несколько дней все пьяны, все веселы, дома открыты, все гуляют, поздравляют друг друга. Даже цены снижены в лавках в два раза, всё равно все в прибыли, потому что на радостях люди покупают много, подарки для тех, кто остался дома собирают с собой. И в тереме веселье. В тереме пируют и танцуют. Все алаи тоже нарядны. Они теперь алаи конунгов Свеи. Ещё не было никогда такого на нашей земле, впервые вся Свея объединена. Мой сын объединил Свею! Только год как он стал конунгом, только год, как принял корону Брандстана из моих рук и вот уже надел на себя корону Свеи! Мой сын, мой Сигурд! Ты видишь нашего сына, Эйнар! Ты видишь, какого сына я родила тебе! Какого сына я воспитала! Я не была так счастлива с тех пор, как была невестой моего Эйнара. Тогда было огромное счастье, теперь оно ещё больше после стольких лет стремления к этой цели. Да, пришлось пойти на обман и хитрость. Но разве это не стоило того? Весь народ счастлив объединиться вокруг нового конунга. Вокруг нашего сына, Эйнар! Ах, как всё было бы легко и правильно, если бы ты тогда не изменил мне! Насколько меньше грехов я тащила бы на себе теперь. Эх, Эйнар, дорого тебе стоила твоя измена. Дорого уже платит за неё твоя дочь, которую я сделала бесплодной. Как дорого она ещё заплатит. Этого даже я ещё не знаю. Не сейчас. Позднее. Сейчас её слишком обожает её народ. Сейчас её ещё слишком любит Сигурд. Просто убить её — это смертельно ранить и его. Подождём. Ещё не время. И есть способы лучше, способы, что бьют вернее смерти. Теперь я это знаю. Я стала умнее. Но и для этого ещё не время. Сейчас люди в Сигню видят Богиню, как и в Сигурде. Но все совершают ошибки и она совершит. А я воспользуюсь. А если не совершит, я сделаю так, что Сигурд будет «знать», что совершила. А сегодня самый радостный день за последние двадцать с лишним лет. И я наслаждаюсь им вместе со всем народом Свеи. Это желание — танцевать с ней возникло во мне неожиданно, по-моему, даже помимо моей воли. Танцевать с моей невесткой, со Свана Сигню. Я помню, как год назад я впервые увидел её. И как она изменилась за это время. Как изменился Сигурд. Они и, правда, похожи, как становятся похожи любящие, живущие в согласии супруги. Они даже двигаются синхронно. И когда они танцевали, казалось, вокруг нет никого, так они были захвачены друг другом. Юная дроттнинг танцевала со всеми алаями, всем улыбалась, была легка и весела, но так как с Сигурдом — не танцевала ни с кем. Не сливались воедино движения, улыбки и взгляды. Я не знал такого. Я не знал любви. Не верил, что она есть. Я не верю и теперь, но я вижу, до чего Сигурд захвачен своей женой. Если он владеет Свеей теперь, то Сигню, Свана Сигню полностью владеет им. Мне стало любопытно почему. Что такого в ней, что Сигурд, такой умный, такой сильный, самый сильный человек из всех кого я знаю, человек, что сумел за год соединить Свею в одно целое и уже многое поменять в ней, что такой человек находит в этой девчонке, на мой вкус слишком худой и глазастой, слишком умной, чтобы она могла понравиться мне. Вот я и решил потанцевать с ней, прикоснуться к ней, может быть тогда эта загадка, которая стала слишком меня занимать, немного приоткроется? Сотни, да, пожалуй, уже сотни женщин побывали со мной. Я десять лет конунгом в бедном йорде, где женщины уступчивы мужчине при власти. К тому же набеги на Гёттланд стали уже привычным способом развлечься, а там женщин, конечно, тоже хватало. Так что я хорошо знаю женскую породу. Самых разных женщин. И я танцевал с ней, как и все на этом радостном празднике. Но я не понял ничего. Ничего, что мог бы объяснить мой мозг. Что могла бы принять моя очерствевшая душа. Что в ней? Что такого, что и ночью уже хмельной и усталый я вспоминаю её? Думаю о ней. Будто продолжаю чувствовать её в руках? И ещё несколько дней и ночей я думаю о ней, и не понимаю почему. Я не понимаю даже, что я думаю. Я вижу её снова и снова не понимаю ничего. Ворожит она что ли? Говорят, она гро. Они должны заключить со мной договор, Свея, в лице Сигурда и Сигню с одной стороны и Асбин, в моём лице — с другой. Для этого меня позвали в небольшую горницу, что рядом с парадным залом. Здесь стол, не для еды, для письма, очевидно, судя по лежащим на нём писалам, свиткам, обрывкам пергамента, впрочем, сложенным аккуратной стопкой. И полки с книгами. Масса книг…Свитки, складные восточные, какие-то странные с рисунками вместо букв. Что, и такие Сигурд читает?.. Чего я ещё не знаю о нём? Сигню тоже здесь. Она сидит в низком кресле, от этого её длинные бёдра проступают под юбкой и чуть приподнявшийся подол показывает мне и край кружевной сорочки из дорогого тончайшего льна, который делают только в Сонборге, и узкие лодыжки в ажурно связанных чулках. Башмачки из мягкой кожи… Я не смотрел на неё, я всё это увидел за один миг, один взгляд. — Ты бы ещё мамочку позвал, — усмехаюсь я. — Мамочка не дроттнинг Свеи, — не улыбаясь, говорит Сигурд. — Да ладно, не надо суровости, а то я решу, что ты хочешь предупредить, что идёшь на меня походом, — снова пытаюсь пошутить я. — Я не стану вам мешать, — Сигню встаёт, собираясь уходить. — Без меня вы договоритесь быстрее и лучше, как дядя и племянник. Как старые товарищи. Так ведь? В таких разговорах женщина — только помеха. Для меня она помеха. Я рад, что она ушла, её присутствие мешает мне трезво мыслить и верно просчитывать шаги и подбирать слова. Но сначала я послушаю Сигурда. — Я не хочу воевать Асбин, Ньорд, но Свея должна быть единой страной. Ты останешься конунгом в своём йорде, но станешь подчиняться мне и законам Свеи. То есть для меня ничего не меняется… Эх, Сигурд, со своей силищей ты мог бы согнать меня к чертям собачьим и должен был это сделать для безоговорочного единства твоей Свеи, больше того — прикончить должен бы меня. Но родственные чувства подводят тебя и память о нашем общем детстве. Что ж, ты всегда был добрым мальчишкой. Может, когда-нибудь я вспомню об этом дне и не убью тебя… Сигурд, будь твоя жена другой, не знаю какой, но другой, не Сигню, жили бы мы с тобой бок о бок как дядюшка с племянником. А потом поженили бы наших детей, и Асбин сам собою влился бы в твою единую страну… Полагаю, ты думал именно так, когда начинал наш разговор. Беда в том, что я думаю иначе. И в ту минуту, когда ты полагаешь, что закончил объединение твоей страны, собрал все земли Свеи под свою руку, когда ты радуешься мирному присоединению и моего Асбина, я начинаю обдумывать, как я отберу у тебя всё. Мне никогда не нужна была вся Свея. Я никогда не обладал твоим самомнением, твоей гордостью рождённого конунгом. Я всегда был лишь младшим сыном. И Асбина с прилегающим Гёттландом мне было более чем достаточно для моей приятной жизни. Пока я не увидел твою жену. Вначале на вашей свадьбе, но тогда я решил, что это лишь воздействие хмельного… А теперь, прости, Сигурд, я всегда тебя любил… И теперь люблю тебя. Наверное, только тебя, даже моих детей я люблю меньше или тем более мою хитрую сестру. Но я отберу у тебя всё. Потому что ОНА твоя. А я теперь не хочу ничего так, как ЕЁ. Почему? Я этого сам не понимаю. Мы почти поссорились из-за Ньорда. Я настаивала, что Асбин должен стать такой же частью единой Свеи, как все прочие йорды. Пусть Ньорд остаётся фёрвальтером, как Рангхильда в Брандстане. Но Сигурд настаивал на том, чтобы Ньорд оставался конунгом, хотя и под рукой Свеи. Я не знаю, как бы я поступила на месте Сигурда. Может быть, так же как и он. У меня не было кровных родственников, я не знаю, каково это. Но вот Хубава или Ганна. Или Боян. Или Легостай. Но они не были конунгами, и мне не надо было бы делить с ними власть… Так что как бы не пыталась, я всё равно не могла представить себе, что должен чувствовать Сигурд, когда мы заговорили об Асбине и Ньорде. Но зато я почувствовала другое.