— Говори, Ньорд. Мы выбили вас из Сонборга и выбили бы из Свеи сегодня же, выйди вы в честной битве. Но вы захватили заложников. Ньорд улыбнулся, поправляя, сползающий с плеча плащ. Чего он в плаще-то? Здесь жаровни, да и не мёрзнет никто на самом лютом морозе, когда такие переговоры. Ньорд кривовато ухмыльнулся: — Задумано было лихо и если бы не метель, что заставила их остановиться, мы ни за что бы не догнали обоз. Но, очевидно, Боги на нашей стороне, — сказал Ньорд, осклабясь. — Норны шепчут тебе это?! — клацнул белыми зубами Сигурд, ну чистый рыжий волк! И как смотрят друг на друга эти двое они очень похожи и при этом абсолютно противоположны… Как они были близки всегда, с самого детства, невозможно поверить, что это тот самый Ньорд, с которым мы все, как со старшим товарищем выросли вместе и сколько весёлых шалостей на нашей памяти, а сколько битв в Гёттланде мы прошли плечо к плечу, чтобы вдруг сесть вот так напротив друг друга, сверкая ледяными глазами. Что случилось, когда?!.. Что между ними? Это не ненависть, если всё было так просто… Они, дядя и племянник всегда были разными и всегда очень близки, всегда любили друг друга. И сейчас это та же близость. Только превратилась в нечто пугающе новое, мне непонятное. Ведь и я был из тех, кто до последнего не верил, что Ньорд готовит нападение на Свею. Я снова вспомнил о серьге-лебеде, спрятанной в моих вещах. Неужели Ньорд обидел Сигню… В это невозможно было поверить. Захотел Ньорд трон Свеи, это странно, но понятно, но обидеть Сигню — этого я представить не могу. У меня сжался комок в груди, когда я вспомнил как нашёл серьгу… Надеюсь, Агнету и ребятишек не тронули… Да и остальные: Ждана, Льюва… Эйнар точно жив-здоров, иначе торговаться было бы нечем. А Ньорд-то ранен, видит это Сигурд? Поэтому прикрывает больное плечо… кровь Сигню на снегу. Эта рана у Ньорда… Что же там произошло… — Что ты хочешь за это? — спросил Сигурд, вынимая из-за пазухи пелёнку Эйнара. Ньорд подаётся вперёд, он очень бледен и, очевидно, испытывает боль, рана нешуточная… — Ясно что. Ты сейчас сильнее. Одна ваша Золотая Сотня унесла в Валхаллу не меньше тысячи моих ратников. Кстати, я выбирал, что тебе послать пелёнку моего внучатого племянника или голову вашего сотника. Но решил, что малыш Эйнар, названный в честь деда, тебе дороже всё-таки. Чудный ребёнок, копия ты, когда был маленький. Я вижу как у Сигурда дрогнули ноздри, но желваки даже не шелохнулись. — Сложи оружие, Сигурд, признай меня новым конунгом Свеи и получишь назад своих людей. — Ты действуешь как разбойник, не как честный воин. — Не будем сейчас вдаваться в то, как получить трон. Или ты хочешь, чтобы все это знали? О твоей сестре, например… Сестре?.. Никто из нас ничего не понял. Сигурд отодвигается, усмехаясь и глядя на дядю: — Я вижу, ты всерьёз ранен, что, наши лекари отказались лечить тебя, Особар? Ньорд перестаёт ухмыляться, смотрит на Сигурда: — Алаи, оставьте нас вдвоём. Мне ясно, зачем он призвал всех говорить о заложниках, ясно, что не только о моей семье речь, алаи — это спина и обе руки конунга, нельзя идти против них, но разве я пожертвовал бы хоть чьим-нибудь ребёнком или женой, чтобы выиграть у Ньорда это сражение? «Признай меня конунгом Свеи». Пусть Свея признает тебя своим конунгом… Но чего он ещё хочет? О чём он собирается говорить? Что ещё обсуждать? Я не могу понять. Я не могу понять для чего эта проволочка. Решили и разошлись… до того как снова неизбежно сойдёмся в этой войне. Все ушли. Стало тихо, так, что слышно, как потрескивают уголья в жаровне. — А ещё я хочу Сигню, — тихо говорит Ньорд, глядя на меня. Я не понимаю, Сигню у него, он чего хочет, чтобы я отказался от неё? — Этого не будет. Ньорд вздрогнул, бледнея, с удивлением глядя на меня: — Как ты сказал?!. — Я сказал, этого не будет. Хочешь Свею, возьми, коли сможешь. Но Сигню… Убей меня — и тогда я не отдам её. — Мне нужна Сигню, Сигурд! Я отпущу всех, но… — Ньорд, повторять не буду. — Ты не имеешь прав на неё, ты её брат! — В это никто никогда не поверит, — спокойно говорю я, сам впервые понимая, что это так — кто в этот бред поверит?! Моё спокойствие, похоже, выбивает почву из-под ног Ньорда. А ведь все фигуры в его руках, у меня ничего нет, мне нечем играть. — Я вырежу всех, кто попался мне, а том числе Эйнара, если ты не отдашь её мне. Я смотрю на него и понимаю… Я со всем ужасом понимаю… Я вижу как сейчас перед собой чёрный прогоревший костёр сонборгского терема… — Где Сигню, Ньорд?! — спрашиваю я, поднимаясь. Огромный, в своём росте, в своём гневе, Сигурд поднялся как гора надо мной. Ярость и страх в его глазах… У него нет Сигню. Но и у меня нет Сигню! Плащ падает с плеча Ньорда. Но теперь ему плевать, похоже… — Терем взорвался, Сигурд, — белея, говорит Ньорд. — Я жив только потому, что меня выбросило в окно на снег. Терем взорвался через мгновение после того, как она вышла из горницы, из ваших покоев… Я не знаю, где Сигню, Сигурд. Ньорд говорит уже совсем другим тоном. Другим голосом… Ещё бы… я был уверен, что она сбежала. Только поэтому и послал погоню вовсе концы Сонборга, найти беглецов. Если бы не Сигню, я не погнался бы за ними. Пусть бы уходили, город и так был мой. Она… — Ты убил Сигню, Ньорд?.. Сигурд устало опускается на лавку боком, проводит ладонью по лицу, будто хочет отогнать кошмар: — Что вы творите, Ньорд?.. Ты, мать? Что понесло тебя на Свею? Ты столько лет счастливо жил в Асбине… — Ровно до того дня как впервые увидел Сигню, — вдруг говорит Ньорд. — Тогда, на вашей свадьбе я впервые подумал, что Рангхильда обвела меня вокруг пальца с Асбином. — Девять лет, Ньорд. Ты все эти годы мечтал о том, чтобы завладеть Сигню?! — я не могу поверить в это. — Не так-то легко, знаешь ли, было подкопаться под всесильного Сигурда Виннарен! Даже чума вас не взяла. Я смотрю на него: — Сигню говорила мне, я не верил. — Говорила? — будто с надеждой спрашивает Ньорд. Говорила, значит, чувствовала, что я хочу её. Значит… Я не так уж безразличен ей, раз почувствовала. — Ты всю страну переворошил, разрушил, сжёг Сонборг — лучший город на земле, норвеев привёл на свою землю, ради чего, Ньорд? Чтобы взять Сигню? Ты Гомера перечитал что ли в юности? — я посмотрел на него. — И что? Взял? Ты и Свею также поимеешь — всё погибнет и распадётся. Только хаос и тлен… — Пусть погибнет и распадётся! — закричал Ньорд злобно. — Это ты пребываешь в странных иллюзиях, что можно всех сделать равными тебе, когда ты сам равен Ассам! Ты — конунг, Сигурд, ты величайший правитель из всех, что я знаю. И что с твоей страной? Не время и не место для ваших с Сигню фантазий о всеобщем благоденствии. Да и никогда не будет такого времени на земле. Вы возомнили себя Ассами, сошедшими в Мидгард и решили здесь создать Асгард для всех, для последних червей. Я смотрю на него: — И ты решил повернуть всё вспять? Не остановить даже, а повернуть обратно, сделать темнее и страшнее, чем было до нас?.. Люди не черви, Ньорд. Никто не лучше и не хуже. Мы приходим в этот мир и уходим одинаково, значит и жить должны одинаково. И будет и время и место. И есть и всегда будет. Только защищаться придётся сильнее и не питать иллюзий… Солнце светит всем, не только конунгам. — Солнце… Слишком много ты принёс солнца, оно раздражает таких как я. Сигурд встал, не желая продолжать спор: — Отпусти людей, я уйду. Без Сигню… Словом, отпусти людей, мы не тронем вас. Сложим оружие. Он не смотрит на меня, выходит из палатки. Не взяв ни плаща. Ни шапки… Боги… Я убил Сигню… Я шёл от палатки. Я не мог ни сесть на коня, ни слышать, что говорят мне алаи. Я упал лицом в снег, не чувствуя ничего больше. Сигню… Я очнулся только через сутки. Агнета с Эйнаром на руках вошла в палатку, Хубава выглядывала из-за её спины. — Возьми сына, Сигурд, — сказала она. Я послушал. И… Это сразу будто влило силу в мои руки, кровь в моё сердце. Нет! Не умерла она! Нет же. Я не жил бы уже, если бы умерла. «Не верь, что я умерла, я не уйду в Хеллхейм, пока ты не отпустишь меня»… Эйнар серьёзно и даже хмурясь, смотрит на меня, потом протягивает ручку к моему лицу, касается щеки, бороды… И улыбка озаряет его рожицу. Боги, её улыбка. Она живая, не могла умереть. Я не отпускал её, она не ушла… — Я, что сказать хотела, Сигурд… — немного смущаясь, говорит Хубава. — я думаю, жива Сигню. Боян пошёл за ней. Его тоже нет. Он с ней. Ранены, может, прячутся или заблудились… творится-то что… Словом, я думаю, они живы. Я смотрю на свою добрую гро: — Я знаю, Хубава…