Катя вышла, расплатилась. Забор был огромен, но его не красили и не подновляли уже много лет. Она нашла ворота и постучала. Глухо. Никто не отвечает. И собаки не лают. – Ждать вас? – спросил таксист. – Похоже, никого нет дома. Катя снова громко постучала. Затем отошла, стараясь увидеть, что там, за забором. Сосны, сосны, чаща. И крыша – чудная, словно двугорбый верблюд: одна часть – металлочерепица, а другая – старый шифер. Под старым шифером – потемневший от дождей кирпич. Окно. В окне второго этажа была настежь распахнута форточка. – Езжайте. – Катя отпустила таксиста. – У меня здесь дела. Она снова постучала в ворота. Если форточки в доме открыты, значит, хозяева на месте, не в отъезде. Она представляла себе дом криминального авторитета в стиле «Крестного отца» – гангстеры, охрана, прислуга, приживалы, чуть ли не домовая часовня… А тут все какое-то заброшенное, неухоженное. И никаких прислужников из урок. Интересно, есть ли семья у этого Арнольда-Дачника? Никто не открывал ей ворота. И она… Можно было, конечно, развернуться и уйти, но можно и… Она медленно побрела по улице вдоль этого высоченного глухого забора до угла. Там дальше был лес. Она сошла с дороги, углубилась в лес, держась у забора. Здесь были участки по гектару и больше, и… В чаще кустов имелся проход к самому забору. Словно кто-то проложил туда путь сквозь заросли орешника и бузины. Такое глухое укромное место. Катя оглянулась и нырнула в заросли. Забор. Краска облупилась. Ржавые гвозди… Дырки в досках… Дырки? Она протянула руку, коснулась досок забора и раздвинула их. Они разошлись легко, скрипя, открывая лаз на участок. Конечно, на такие участки лазают… И подростки из окрестных, не столь фешенебельных поселков, и бомжи. Мало ли что охрана в поселке… А тащат с участков все, что плохо лежит, особенно осенью по «черной тропе» – металл, бочки, инвентарь, да и в дома богатые при случае воры тоже забраться сумеют, так что этот путь, кем-то уже проторенный… Катя продралась сквозь лаз в заборе и очутилась по ту сторону в еще более густых зарослях. На участке в этом углу – чаща. Дальше – лес чуть реже. Вековые сосны. Одна вон упала, и ее никто не пилит на дрова, не убирает с участка. Она шла этим дачным лесом. Увидела сгнившую беседку для шашлыков со старым мангалом. А потом сам дом. Он появился из-за деревьев. Причудливый дом, такой непохожий на дачу Первомайских. К старой кирпичной даче пятидесятых годов с открытой верандой на втором этаже и мезонином был пристроен еще один дом из кирпича – этакий замок под металлочерепицей с узкими пластиковыми окнами и баней-сауной. Но в новом строении не жили. Жили по-прежнему в исторической части старой знаменитой дачи. У покосившегося крыльца стояла серебристая иномарка. Шторы в окнах террасы были раздвинуты. На деревянной скамье за столом, потемневшим от непогоды, спиной к Кате сидел грузный седой старик в болоньевой куртке и ботах. На плечах его, словно пестрый меховой воротник, разлеглась трехцветная кошка. Она первая услышала шаги Кати. – Добрый вечер, я из полиции. Вот мое удостоверение. Капитан Петровская. Старик не отреагировал. Не обернулся. Кошка встала на его плече на лапки, выгнула спину дугой и зашипела на Катю – чего приперлась? Катя медленно обошла стол и скамейку. Арнольд-Дачник смотрел мимо нее на сарай пустым бессмысленным взглядом. Его морщинистое лицо было перекошено – след жестокого инсульта. Из левого уголка рта текла слюна. Вся его левая сторона, видно, была до сих пор парализована. Рука висела как плеть. Кошка прыгнула к нему на колени и снова зашипела на Катю. Арнольд-Дачник даже не моргнул. Вот тебе и криминальный авторитет… Крестный папа… Вот тебе и последняя реальная ниточка к событиям двадцатишестилетней давности… В сарае грохнуло железо, словно из груды инвентаря с силой выдернули что-то, и она, эта груда, обрушилась на бетонный пол. В дверном проеме показалась фигура в красной куртке с низко надвинутым на лицо капюшоном. Женщина, одетая тоже по-дачному. Тоже в резиновых ботах. И вроде не дряхлая старуха, судя по быстрым судорожным движениям. В ее руках был культиватор с острыми лезвиями. Она выставила его вперед, как копье. – Вы кто? Как вы сюда попали? Чего надо? Вы ко мне не подходите! Голос показался Кате до странности знакомым. Сиплый, пропитой… Она шагнула к незнакомке. Та испуганно попятилась в сарай, сжимая культиватор. Капюшон сполз с ее головы и… Эти волосы, выкрашенные в нелепый цвет баклажана! Потрясенная Катя узнала… хостес из бара «Горохов». – Есть кто здесь в баре из персонала, кто работал… – Она. – Повар, что ли, или ваш сомелье? – Ида. Ида… Сестра Изида… Ида… Лида… Лида!! Лидия!! – Вы Лидия Гобзева? – громко спросила Катя. – Я из полиции. Помните нас? В баре? Ида вздрогнула, потом уронила культиватор. Капюшон совсем сполз на ее плечи, открывая лицо, покрытое искусственным загаром. – А это вы… а я подумала… – Вы Лидия Гобзева? – Я… у меня теперь другая фамилия по первому мужу. – А Арнольд-Дачник? – Катя кивнула на безучастного парализованного Александра Шапиро. – Он ваш второй муж? – Второй гражданский. – Это у него доля в баре «Горохов»? – Ну да, а что? – Давно он такой? – Восемь лет. Инсульты один за одним. Последний его в овощ превратил. И все его бросили – жены, любовницы, содержанки, шлюхи. Одна я за ним теперь ухаживаю, как дура последняя. – Почему вы не сказали нам, что вы старая подруга Виктории Первомайской? Лидия Гобзева глянула на Катю. – Вы о нас с ней меня не спрашивали там. О том, что я ее знаю, я вам сказала. – Как клиентку бара. Не как старинную подругу. Она поэтому так часто посещала бар «Горохов», потому что вы там работали? – Она пила везде, где наливали. Но любила приходить ко мне, да. Приятнее ужираться в дыре, где хоть кто-то может помочь, когда до чертей допьешься. Хоть тачку вызовет и домой отправит. – Значит, вы все это время поддерживали отношения с Викторией? – спросила Катя. – С тех самых пор? – С каких пор? – С той ночи двадцать пятого июля, когда вы втроем утопили в Истре детей. Лидия Гобзева отшатнулась, взгляд ее заметался из стороны в сторону. Потом она овладела собой. – Да вы что? Я… я никого не убивала! – Но вы были тогда с ними там, в лесу, на Истре. Давно. Грехи молодости, да? Да, сестра Изида? Так ведь вас тогда называли в Ордене Изумруда и Трех? – Я… я ни в чем не виновата! Я тогда им всем – следователю, оперу – сказала… поклялась… я ни в чем таком не виновата! Не делала я этого! – Виктория – сестра Пандора – убита. Ангелина Мокшина – сестра Горгона – тоже убита. – Ее убили?! – А вы этого разве не знали? – Нет! Катя смотрела в искаженное гримасой испуганное лицо сестры Изиды. – Неужели не знали? – Нет! Я не знала, клянусь! Я давно потеряла с ней всякую связь. Еще тогда… Но как же это… И она тоже?! Что же это? Я… я должна вам сейчас кое-что показать… это важно… Она повернулась и махнула Кате, засеменила прочь из сарая к дому – туда, где стояла серебристая иномарка. Не новая, как отметила Катя, забрызганная грязью.