«У вас же остались неиспользованные две недели?» Вот и проваливайте… И никакого больше самоуправства, иначе… – Он там, – шепнул Кате один из оперов, кивая на кабинет. – Просил не заходить. Вот уже полтора часа. Тишь, как в могиле… А вы, Екатерина, идите, идите! Загляните к нему вы, вас он не пошлет. Он буквально подталкивал Катю к двери, и она подчинилась. Окно в кабинете настежь. Холод, как на полюсе. Гущин без пиджака, в одной измятой белой рубашке, небритый, сидел на подоконнике боком, как мальчишка, и курил. Резко обернулся в сторону двери. – Это я, Федор Матвеевич. Они меня гонцом выбрали. Он отвернулся. – Рохваргера отпустили? – Да. Пальцы, руки, одежда, на предмет следов пороха, смазки… Проформа. – Он вам сказал правду, Федор Матвеевич. Это было не убийство. Трагический несчастный случай. Гущин молчал. – И не имел он поводов для мести. – Катя подошла к окну и закрыла его. – Он эмоционально холоден, когда про двоюродных брата и сестру говорит, хотя и винит себя, но… видно же, что для него все далеко уже… там осталось, в детстве. Травма психологическая, рана, но она не кровоточит. Гущин и на это ничего не ответил. – И дело то в Истре следователь прокуратуры и начальник розыска Шерстобитов именно поэтому так скомкали, недокрутили. Потому что раскручивать было нечего, – продолжила Катя. – Сначала, конечно, такие обстоятельства ужасные. И показания маленького вруна… И эта оргия оккультная в лесу. Все улики, указывающие на сатанинский культ. А потом ничего. Никаких прямых доказательств на нашу троицу. Даже кратковременный арест сестры Горгоны не помог. А маленький лгун Егор в конце концов сознался во лжи. И рассказал правду. Но там ведь были только слова, слова… Поэтому следователь не переквалифицировал дело на несчастный случай, а приостановил. Хотя они с Шерстобитовым уже знали – ни Мокшина, ни Виктория Первомайская, ни Гобзева детей не трогали. И Шерстобитов еще через три года лично хотел в этом убедиться, когда в Кимры ездил к подросшему Егору Рохваргеру. Ну и убедился окончательно. Гущин затянулся сигаретой. – И никакого агента, инсайдера тоже не существовало. – Катя прислонилась спиной к подоконнику. – Вся наша версия оказалась ложной. Все распадается на отдельные фрагменты. И все – пустота. Ноль реакции. – Пройти такой путь, Федор Матвеевич… через такие испытания, чтобы упереться вот так опять в стену, – Катя решила продолжать свой монолог. – Не знаю. Я вообще теперь ничего не понимаю. А вы? – Ключ в этом деле в оружии. Она вздохнула про себя с облегчением. Рубикон пройден. Теперь оживет потихоньку… оттает… – Как это – в оружии? – Эксперт сказал – пистолет «беретта», старая. А мы знаем, что в доме Первомайских имелся старый пистолет. И, возможно, это была «беретта». – Ходжа мог подарить Первомайской и «вальтер», и «смит и вессон». Мы же не знаем точно. И никогда уже не узнаем. – Если не найдем. Катя заглянула ему в лицо. – Вы не отступитесь? Он отрицательно покачал головой. – А отпуск ваш как же? – Есть еще немного времени, рапорт пока… контора пишет. – Вы когда про «беретту» говорите, имеете в виду одного конкретного человека. – Да, не скрываю. – Но, Федор Матвеевич, мы же говорили с вами о ней… – Это все могло быть цепью совпадений. – То есть как это совпадений? – Капитан Филипп Шерстобитов мог действительно застрелиться сам, уйти от позора с увольнением и оглаской его пристрастий к кокаину. Горгону-Мокшину мог прикончить киллер, нанятый ее бывшим – тем, кто сейчас в колонии. Там же выплаты пожизненные за увечье, а так нет ничего. – А ее сломанные пальцы? Пытки? – Она могла удариться, когда падала. Мы могли все это неправильно интерпретировать, потому что та наша версия нас ослепляла. И что в остатке? Убийство семьи Первомайских. То, с чего мы и начали наш путь. – Но в Лидию Гобзеву дважды стреляли! И там гильзы совпали! Это то самое оружие! – Кто нам сказал про Арнольда-Дачника? – Гущин обернулся к Кате. – Она. Эсфирь. Мы увязли в истринском деле. Она это поняла. И могла подкинуть нам такой след. Они же соседи по поселку. Думаешь, она не знала, куда все эти годы наведывается Лидка-оторва? Ты же сама мне говорила – если остается лишь дело Первомайских, ее можно рассматривать как подозреваемую. – А капитан Шерстобитов? Он зачем-то ведь поднял из архива истринское дело! Зачем? Для чего ему надо было снова все это ворошить? – Он был наркоман, он мог вспомнить – мало ли что отец ему об этом рассказывал. Мог под этим соусом у Горгоны деньги вымогать на наркотик. Мог и убить ее, столкнуть с обрыва, если она ему в деньгах отказала. – Похоже на сказку, Федор Матвеевич. – Да? А что ты предлагаешь? – Я… я ничего. Он сидел на подоконнике, прислонившись к стене. Закурил новую сигарету. – Все складывалось очень гладко. – Катя взмахнула рукой. – Вспомните – была ведь определенная логика во всем, что мы отыскали. Во всех событиях. И все они связаны с Истрой. Кроме самого главного – никакого убийства детей. Имел место несчастный случай. Это не месть… – Катя, у нас разные подходы к этому делу. Разный взгляд. Я в этом убедился. Убедить тебя я не в силах. – А я вас, да? – Ты пытаешься. Я это оценил. – Мы столько всего перебрали, прошли такой путь, – Катя повторила это снова. – Но… я сейчас думаю… а вдруг было что-то еще? Не дети… Что-то еще. Чего мы опять с вами не знаем. У Гущина зазвонил мобильный. Деловой звонок начальнику управления криминальной полиции. Хоть разорвись, хоть умри, а надо отвечать. И словно сигналом это стало! Как будто с той стороны весь уголовный розыск подслушивал под дверью – сезам открылся, и оперативники хлынули в кабинет, делая вид, что у каждого что-то срочное, неотложное, важное. А на самом деле – этакая неуклюжая мужская попытка… солидарность, сочувствие, желание подбодрить коллегу. Катя видела, что вся эта деловая привычная суета словно отгораживает сейчас Гущина от нее. Наши пути расходятся здесь… И ничего с этим поделать нельзя. Отныне каждый из нас в этом деле выбирает свой собственный путь. Куда же он приведет? Глава 34 Знак Катя ехала в Истру. Она долго размышляла перед тем, как отправиться туда одной, без полковника Гущина. Вечером из дома позвонила бывшему патрульному Осипову – тому самому, кто показал им место на берегу реки, где когда-то стояла палатка и горел костер. Телефон Осипова она записала себе еще тогда и вот позвонила – спросила, не может ли он завтра встретиться с ней и снова проехать туда, на берег реки. Завтра суббота, удобно ли вам? Отставник Осипов ответил – ладно, раз надо, встретимся, съездим туда опять. А что у вас с делом-то? «Ничего не складывается», – честно ответила Катя и назначила ему встречу возле Истринского УВД. Утром она собралась, выпила кофе, позавтракала через силу. Пошла на стоянку и забрала свою машину – крошечный «Мерседес Смарт», скучавший по ней все эти сентябрьские дни. За рулем она даже слегка расслабилась, включила музыку – свой любимый Abney park – подбодриться хоть немного, глотнуть кислорода стимпанка. Но вдруг с удивлением поняла, что музыки-то она словно и не слышит, потому что думает… ждет… Да, она ждала звонка от Гущина, и если бы он позвонил ей сейчас, она бы развернула машину в миг единый и отправилась бы к нему участвовать в том, что он считал единственно правильным и необходимым на данный момент. Но полковник Гущин не звонил. И не прислал смс.