– Нет, не я. Другая бригада. Мы заняты были по горло. Еще та ночка для нас была. Такое и через столько лет не забудешь. Катя ощутила знакомый холодок внутри. Неужели удача? – Вас ведь на генеральские дачи ночью вызвали? – спросила она. – Кому-то стало плохо там? Старуха-врачиха подняла брови, поднесла руку к губам. – Хуже ночи не было в моей жизни, вот что там было! – А что? – любопытно и тревожно спросил Осипов. – Зоя Петровна, вы расскажите нам все. Это вот сотрудник из Главка нашего, они убийства расследуют. – И там тоже убили их, – шепотом произнесла врачиха. – Нам тогда-то говорить об этом запретили – ну эти, военные. Их нагнали туда сразу к даче! Но сейчас уж столько лет миновало… А мне это до сих пор порой ночами снится. – Кого убили? – спросила Катя. – Генерала и его жену. Нас-то вызвали в горячке солдатики-патрульные, когда они во время ночного обхода их там в доме нашли. Наверное, думали, еще можно спасти, но куда там… Я как вошла тогда в их спальню, как глянула… Ой, лучше бы не видела. Крови там было… Он-то, генерал, был крупный мужчина. Богатырь. А она – его жена молодая, намного его моложе, лет тридцати. У нее такая рана была на лице. А у него на спине и на шее. Мертвы оба. Раны были рубленые. От топора. Мне военный сказал – их топором обоих. Этот… ну, кто в дом их забрался через подвал… Дезертир беглый. – Дезертир? – Ну да. Тогда ведь дезертиры из части сбежали! Это в городе знали, и в больнице у нас знали, потому что всех предупредили. Осторожно, мол, они же с оружием. Только у этого, кто в дом к генералу ночью залез, не было автомата, он топором их убил. Военные при мне все топор в доме искали. Не нашли. Там все было перевернуто в доме, мебель опрокинута, вещи валялись. Видно, этот тип ценности искал, деньги. Грабить ведь залез их. А в дом он проник через подвал – мастерскую-прачечную, так военные говорили. Там окно подвальное было вдребезги и дверь сорвана с петель, косяки даже выбиты, когда он из подвала в дом ворвался. А генерала-то и его жену прямо в спальне он порешил. Ну, они там, видно, после супружеских дел заснули. И амбре там стояло… алкоголь, генерал, видно, выпил крепко, прежде чем молодую жену в постели ублажить. Как только стало ясно, что с ними все – нас, врачей, военные сразу оттуда попросили. Оно и понятно, это же убийство, там следователи примчались военные, эксперты, командование. А мы на «Скорой» поехали назад в больницу. Катя слушала очень внимательно. Дезертир… ограбление… убийство семьи… Тогда здесь, в Истре, тоже было убийство семьи в доме… Сбежавший дезертир… Топор… рубленые раны… Она вспомнила сестру Изиду – Лидию Гобзеву в больнице, как та цеплялась за ее руку в горячке и бредила что-то про… топор! О том, что сестра Горгона и Виктория упоминали топор, вернувшись к костру, после того как снова переправились через Истру с того берега, где генеральские дачи. А затем Лидия в наркотическом бреду увидела в руках у Горгоны топор, когда та подошла к чур- баку и… КРОЛИКИ… Беззащитные жертвы… Топор… Убийство семьи в доме… Горгона и Виктория Первомайская… голые, пьяные, ошалевшие от жертвенной крови… накачанные наркотиками… Чего еще мы не знаем о них? Дело снова поворачивалось неожиданной и невиданной стороной! – Только до больницы мы в ту ночь так и не доехали, – сказала вдруг Зоя Петровна. – Вас опять туда вызвали, да? – подсказал Осипов. – Снова на большие дачи? – Не на дачи, а к реке. Там недалеко от этого генеральского дома, лесом метров сто. Мы еле проехали там, нам военные дорогу показывали. Они его там нашли, когда окрестности начали вокруг дома прочесывать. – Кого? – спросила Катя. – Дезертира? Они его ранили в перестрелке? – Да нет же, не дезертира! А сына генерала. Молодой совсем, лет шестнадцати, не больше. Видно, он из дома вырвался, хотел убежать, а этот зверь его догнал там. Он лежал на берегу в воде на мелководье. Мы бросились к нему с фельдшером. Я думала, он тоже… как и отец его… Мертвый. На нем живого места не было, весь избитый, в крови. Такая рана у него была страшная глубокая на боку. Топором его изрубили, как деревце молодое под корень. Но у него пульс еще теплился! Мы его сразу в «Скорую» и повезли. Я с ним сидела. Все кровь пыталась остановить. Тампоны сразу промокали насквозь. Там такая была катастрофическая кровопотеря. Такая рана… и еще были раны, но не такие глубокие, а эта почти смертельная. Такой красивый он был… белый, как мрамор… как статуя греческого бога… Я все, все делала, чтобы довезти его, но понимала – мы не успеем. Он умирал у меня на руках. И умер. Катя слушала ее. И пока гнала от себя все мысли, все, все… Умер… – Он умер, – повторила Зоя Петровна. – Мы уже к приемному покою подъехали. Асистолия сердца… и пульс… он не бился. Она провела устало ладонью по лицу. – Все бы и закончилось там, у приемного покоя. Если бы не мой муж. – Ваш муж? – Катя встрепенулась. – Он дежурил в реанимации сутки. Смена его уже кончалась. Но он прибежал, заорал на меня – давай его скорей к нам, что застыла, рано горевать! Он его забрал в реанимацию, этого юношу. И он… он сделал невозможное. Он его реанимировал. Клиническая смерть… и там срок был… девять минут! Это почти предел, а возможно, у нас даже было больше, я ведь растерялась в приемном покое – еще минуты полторы… Но там было и другое тогда – сильная гипотермия всего организма. – Гипотермия? – Он же в воде лежал долго с такой раной. Пусть и лето было, но все равно, это же холодная вода, река. Это его спасло – гипотермия и низкое кровяное давление. И мой муж… он такой был человек… Он сделал все как врач, как реаниматолог, понимаете? В такой патовой ситуации – когда уже девять минут клинической смерти. Ему уже про гипоксию мозга коллеги, мол, все, отступись от него… А он не отступился. И он его вернул к жизни. Этого израненного юношу. Его оперировали срочно. – А как его звали? – спросила Катя. – Я не знаю… то есть я… я так эту ночь пережила в себе, что… может, и помнила имя, да забыла. Я лишь его образ помню, как он умирал у меня на руках. Катя молчала. – Но если вам фамилия нужна, я сына сейчас спрошу, – Зоя Петровна достала мобильный. – Он у меня тоже врач. И тоже реаниматолог. Он этот случай выдающийся, когда клиническая смерть продолжалась девять минут и его отцом были использованы все возможные методы реанимации, описал в научном медицинском журнале. А для статьи он в архиве работал с теми старыми документами. Это же в анналы нашей больницы и всей реаниматологии вошло. Выдающийся казус медицинский. Она набрала номер сына. Катя не слушала их беседу. Отрешилась… – Вот, поговорите с ним. Катя взяла ее мобильный. Представилась официально. Не могли бы вы вспомнить, как фамилия, имя… – Да, это редчайший случай клинической смерти с благополучным исходом, – сказал доктор. – Я его использовал при написании диссертации. Фамилия пострадавшего была Богушевский. Он так и в медицинских справочниках теперь числится – случай Богушевского. – Богушевский, – медленно повторила Катя. – А имя-отчество? – Отчество Павлович, – доктор на том конце мобильного, видно, сверялся с какими-то записями. – А имя у него редкое. – Редкое? – Герман. Катя поблагодарила его. И вернула мобильный Зое Петровне. Такая слабость снова вдруг накатила… Руку невозможно поднять… Словно свинец в ней… Осипов и врачиха смотрели на нее. – Что-то не так? – спросила чуткая врачиха «Скорой». – Нет, ничего. Спасибо вам большое! Бывший патрульный Осипов понял по ее лицу, что их субботний поиск в Истре закончился. Они распрощались. Он остался на участке Зои Петровны. Они начали громко обсуждать какие-то повседневные дела, пошли смотреть грядки, что там еще не выкопано на зиму. А Катя вернулась к своей машине. Достала телефон и набрала в поисковике «Нотариальная фирма Гарфункель, Парамонов и партнеры». Она помнила, как Гущин говорил ей об этой юридической известной фирме. Открыла список сотрудников и младших партнеров. Лебедев… Герман Павлович… Аркадия… В которой всем нам предстоит побывать… Зоркая, косенькая любопытная сплетница Нелли… Вспоминай, вспоминай ее. Что она там видела у конюшен, когда Черный Лебедь явил себя рыженькой толстой Анаис во всем своем великолепии? Когда он дал ей увидеть… свежий шрам от ножа юного ревнивца. И свою тайну – старый глубокий шрам на боку. Глава 37 Сертификат Полковник Гущин вместе с начальником ГУВД, приехавшим в Главк в выходной день, изучали ответ из архива Главной военной прокуратуры на свой срочный запрос. Отсканированные документы старого уголовного дела двадцатишестилетней давности, присланные по электронной почте.