– А теперь куда, Федор Матвеевич? – спросила Катя. – В клуб этот, в «Аркадию», хотел заехать. Нам в любом случае показания Лебедева необходимы. – Так время уже к девяти часам. У них что там, фитнес допоздна? – В будни да, а сегодня воскресенье. У них по выходным вечеринки для своих, – Гущин направился к машине. – Как мы выяснили сегодня, «Аркадией» владеет некая Алла Ксаветис, ей сеть фитнес-клубов досталась после громкого развода с мужем. Но от сети остались лишь «Аркадия» да фитнес-клуб в Померанцевом переулке, остальные разорились. И доли там проданы юридической нотариальной фирме «Гарфункель, Парамонов и партнеры». Герман Лебедев, кстати, в этой фирме младшим партнером. Он сейчас представляет интересы Ксаветис и занимается юридическим сопровождением клубных дел. – Он ее… Помните, что Нелли нам о нем сказала? – Возможно, и так. Хозяйку допросить не удастся – она пять дней назад улетела на Кипр. И пока неизвестно, когда вернется. А Лебедев сегодня работает в офисе в клубе. Мне менеджер сказала, он часто работает по выходным и засиживается допоздна. Они снова отправились в «Аркадию». Кате не хотелось туда. Там, в «Аркадии», началась их погоня за Иваном Титовым, окончившаяся так страшно. «Аркадия» встретила их темнотой, огоньками в парке – мерцала подсветка, горели масляные светильники-факелы в каменных чашах. На КПП их пропустили молча и угрюмо. Звуки джаза… И тот самый темный вальс Питера Гандри откуда-то из глубин парка. Видно, здесь все от него кайфовали. Катя и Гущин оставили машину на стоянке и пошли к главному корпусу. На лужайке – огоньки, огоньки. Свечи под стеклянными колпаками, кейтеринг ресторана – вышколенные официанты у накрытых для ночного ужина столов. Барбекю, открытый бар, шведский стол с закусками. На подносах фужеры с шампанским и просекко. И при этом совсем мало гостей. Катя заметила лишь несколько пар. И еще стайку каких-то разряженных девиц, пьяных и томных. Время фитнеса уступило времени ночных развлечений. Только развлекались единицы. Обслуги было больше, чем гостей. По дорожкам парка катались на цирковых колесах жонглеры, клоун-меланхолик подкидывал в воздух белые тарелки. Полуголый акробат, одетый факиром, изображал глотателя огня – выдувал целый факел оранжевого пламени. Ему вяло аплодировали из кустов, где скрывались столики и мягкие кресла. Тихая, замогильная какая-то рублевская вечеринка – одна из последних на вольном воздухе перед осенним ненастьем. На ресепшен в главном здании дежурила Нелли в странном костюме Белой Коломбины – ее набеленное и густо накрашенное лицо напоминало гипсовую маску. – Карнавал тут у вас воскресный? – спросил Гущин, поздоровавшись с ней. – Администрация старается хоть как-то прежних клиентов привлечь. Сейчас же все по домам сидят, кто не уехал. – Нелли вздохнула. – Это раньше по клубам тусовались, а сейчас дома у комелька. Зря все это, деньги на ветер. Мы, наверное, разоримся скоро. Придется другую работу искать. – Герман Лебедев здесь? – спросил Гущин. – Нам надо с ним побеседовать. – До сих пор в офисе. Сейчас я ему позвоню. Скажу, что опять полиция приехала, – Нелли набрала внутренний номер. – Герман, к вам приехали. Да, опять эти… хорошо, поняла. Она указала рукой в сторону лужайки. – Офис – первое бунгало по аллее. Он к вам сейчас выйдет. Они пошли. Катя оглянулась – Нелли подозвала жестом сотрудницу, тоже одетую Белой Коломбиной или шахматной пешкой, словно просила подменить ее на ресепшен. Они обогнули лужайку. Джаз стихающий… вальс-фантом, уплывающий в ночное небо – и раз, два, три… Мелодия скрипки… Что-то о потерях, боли и разбитых мечтах. Она попыталась представить толстушку Анаис здесь, среди этого полумертвого карнавала. Миллениалы помешаны на розовом… Кошечка Китти. Необъятные шорты. По утрам и днем – пилатес и йога, а по ночам – шампанское и… Вон двое на мягком диване за столиком уже колесами успели закинуться, отплыли в нирвану. Герман Лебедев уже ждал их возле офиса. Если он что-то и выпил на этой вечеринке, то сейчас это по нему не было заметно. Одетый в строгий черный костюм-тройку и белую рубашку, он походил на очень красивого похоронного агента. Черный галстук приспущен, волосы снова слегка растрепаны. Он курил сигарету. – Полиция Московской области, – Гущин официально представился. – Нам в прошлый раз не удалось с вами побеседовать. А это необходимо. – Я понимаю. Я слышал в новостях. – Герман Лебедев глубоко затянулся сигаретой. – Ужасно. Шок. Мы все здесь все еще до конца не можем поверить. Двойной шок. – Вы были знакомы с Анаис, как нам тут сказали. – Она занималась здесь, в клубе. – Но вы с ней общались. – Да. Тут был неприятный инцидент. Мне пришлось вмешаться. – Мы в курсе, – Гущин разглядывал его. Катя, надо признаться, тоже. Такой мужчина… Боже, боже… Но сейчас у него вид какой-то… словно он на все махнул рукой. Отчаяние, безысходность… Он горюет, что ли, так сильно о девушке, за которую заступился перед ее ревнивым приятелем, когда тут, в «Аркадии», разыгралась та трагикомедия с поединком и лопнувшим лифчиком? – А после той драки что было? – спросил Гущин. – Ничего. Тишина. – Титов больше здесь не появлялся? – Нет. Кто бы мог подумать. – А она? – У нее здесь были регулярные занятия, насколько я знаю. Она часто приезжала. – И вы виделись с ней? – Конечно. Здоровались. Все как обычно. Катя изучала его – слишком лаконичные ответы. И с мрачным выражением лица все это вроде не вяжется, вся эта показанная холодность, бесстрастность. Там еще что-то есть. В его взгляде. – Она приходила к вам в зал исторического фехтования? – Да, часто, но она не фехтовала. Это вообще тяжелый вид спорта. – Иван Титов не угрожал вам после того инцидента с ножом? Не звонил? Мейлов не слал? – Я с соцсетями не дружу, – сказал Герман Лебедев. – Это они, молодежь. Нет, все было очень тихо, спокойно. Все было так нормально. Поэтому я… мы все здесь глубоко потрясены случившимся. – Значит, вы сейчас постоянный юрист клуба? – Это что-то вроде подработки. Хотя здесь дел очень много. Документация, отчетность, все запущено. Банковские кредиты, долги. Я разбираюсь потихоньку. Основная моя работа в нотариальной фирме вместе с партнерами. – Известная уважаемая фирма, – кивнул Гущин. – На юридическом петербургском форуме ваши коллеги – частые гости. Герман Лебедев снова кивнул равнодушно и отбросил сигарету. Когда он говорил, на его щеках возникали ямочки. Это, с одной стороны, представляло контраст с его мужественной внешностью, твердыми чертами, а с другой – лишь добавляло привлекательности. Катя запретила себе пялиться на него вот так – в открытую… Ах, как она понимала сейчас Анаис! Трудно устоять. Почти невозможно. Даже когда он мрачен и безразличен. А когда появляется, как рыцарь, чтобы защитить вас? Когда улыбается вам? Когда закрывает вас колетом от нескромных взглядов, от позора? Крепость сдается сразу, гарнизон счастлив умереть за одну его улыбку, за одно его слово. Он глянул на нее. Можно утонуть в этих серых глазах. Но сейчас там… что? Не поймешь. То ли дымка боли, то ли сигаретный дым. – Хорошо. Спасибо, – сказал Гущин. – Пока все. Если возникнут вопросы, мы к вам обратимся. Герман Лебедев снова кивнул им. Повернулся и пошел в офис. Они медленно побрели назад – мимо лужайки, где так и не прибавилось гостей. Но зато там сейчас выступали цирковые артисты. Пустая поездка, думала Катя. Немного узнали мы в этой «Аркадии». Но… все изменилось в единый миг. Кто опять сказал, что реальность и природа не терпят повторов? Все снова повторилось. Затрещали кусты и… Им преградила путь темная фигура. Кате померещилось, что это он… Титов восстал из мертвых и явился к ним сюда, чтобы… Белая маска лиц, черные провалы. В следующий миг она узнала Нелли. Та накинула на свой карнавальный костюм Белой Коломбины длинное черное пальто. – Соловья баснями кормят, – произнесла она тихо, оглядываясь туда, куда ушел Герман Лебедев. – А лебедей… Что он вам тут наговорил. Надо же, сама сдержанность. Ничего… совсем ничего. Ну, мужики, ну, лгуны. – Нелли, вы что, подслушивали в кустах? – спросила Катя. – Ну, виновата. Но интересно же. Мне страх как интересно было, что он вам расскажет. И потом, ведь Анаис убили… Пусть и не подруга она мне, но… я от нее ничего, кроме добра, не видела. Она нормальная девчонка была, добрая. Пусть и дурочка влюбленная. – А он что, нам неправду сказал? – Он вам вот столько сказал, – Нелли жестом показала пальцами «чуть-чуть». – А про самое-то интересное умолчал.