И кажется, мой мозг только что объявил войну Картеру Аарону. *** Придя к себе в кабинет, я набрасываюсь на два пончика, словно голодный зверь. Кофе и ягоды кончились, и они сейчас составляют весь мой мир. Но поскольку вселенная — это кошка, а я — клубок шерсти, в кабинет входит Картер, и аккурат в момент, когда я за раз запихнула в рот половину пончика. — Эй, Злючка, — не отрывая взгляда от телефона, говорит он. — Джоне нужно начать в одиннадцать. Это возможно? — он смотрит на меня и вздрагивает от моего вида с набитыми щеками. — Я… пожалуй, не стану торопить тебя с ответом. А потом просто стоит и наблюдает, подняв брови и явно забавляясь, как я, прикрыв рот ладонью, жую. Когда процесс никак не хочет завершаться, он с насмешливой полуулыбкой добавляет: — Ты, наверное, страшно проголодалась. Проглотив, я отвечаю: — Ты же видел, как Брэд выбросил мой завтрак в мусорку. Картер оглядывает рассыпанную сахарную пудру на моем столе. — Хорошо, что у тебя было еще. Подойдя к двери, я красноречивым жестом показываю в сторону Джесс, работающей за компьютером. Картер тоже подходит и выглядывает за дверь. — И что? — Это моя ассистент Джесс. Насчет расписания свяжись с ней. Он снова выглядывает в коридор и с чарующей улыбкой приветственно машет ей рукой. — Как дела у кошки твоей мамы? — Хорошо, — радуется она. — Первые ночи были тяжелыми, но швы скоро снимут. Спасибо, что спросил! — у нее взгляд зачарованного светом фар оленя. Да что за нафиг! — Ну так что, сможем? — спрашивает он. Повернув голову, я вижу, что Картер смотрит на меня. И стоит чересчур близко. Лучшей возможности дать ему по яйцам у меня не будет. Угол просто идеальный. Расправив плечи, я отступаю на шаг. — Что сможем? — Начать фотосет в одиннадцать вместо полудня, — медленно говорит он, словно проблема во мне и моей способности соображать, а не в том факте, что он плетущий интриги лис. — У Джоны в три какое-то «дело». Настаивать, чтобы он решал вопросы через Джесс стало трудно, поскольку вся моя команда поддержки сдулась. — Господи, пристал как банный лист. Сейчас загляну в календарь, — сев за стол, я говорю: — Ценю, что благодаря тебе я с особенным усердием вовлечена в координацию сроков и времени. Картер вздыхает. — Все не так, Иви. — Не так? — повернувшись к компьютеру, я дрожащими руками ввожу пароль. Надеюсь, он не заметил; дать понять Картеру, как сильно он на меня влияет, — это последнее, чего я хочу. Он засовывает руки в карманы. — Слушай, если Брэду не понравилась бы идея нанять Джону на съемки, то не вопрос, мы бы изменили план. Но он не против. Картер не меньше меня понимает, что Брэд одобрил изменения по каким-то своим, не ясным нам причинам. Любому понятно, что сделанное Картером — откровенное кумовство. — То есть чтобы оценить свое поведение, ты используешь мнение Брэда Кингмана в качестве лакмусовой бумажки? — Мне просто нужна эта работа, — говорит он. — И вся ошибка заключалась в том, что сначала не согласовал все с тобой. Я понял. Мы можем двигаться дальше? Какое-то время я молча смотрю на него, после чего отвечаю: — А у меня есть выбор? Должно быть, я выразилась достаточно ясно, потому что впервые с моего знакомства с Картером он не выдает остроумный ответ. — Следующая неделя… В пятницу? — возвращаясь к делам, спрашиваю я. Он кивает. — В одиннадцать вполне подходит. Скажу Шеймусу приехать к половине девятого на мейкап, и тогда он не опоздает. Глаза Картера округляются. — Умно. — Постарайся не выглядеть удивленным. В ответ на это он смеется, но не поправляет меня. Когда Картер разворачивается и собирается уходить, в кабинет вбегает Роуз и закрывает за собой дверь. — Хочешь, чтобы я ушел, или… — спрашивает ее Картер. — Все в порядке, можешь остаться. Мне нужно мнение вас обоих. О, прекрасно. Время для сплетен. Я смотрю на Картера, гадая, подвергся ли он уже нападкам Роуз или нет. Судя по его нейтральному выражению лица, он в курсе, какой она может быть нескромной. Я постоянно боюсь, что любой разговор с ней о работе превратится в сплетни и хвастовство связями. Не то чтобы я против первого и второго, просто такое должно объявляться в правильное время и правильным людям. Тактичным людям, например, кто в нужной мере сочетает в себе иронию и авторитет. Но вместо того, чтобы рассказать красочную историю про флирт на работе, проблемы клиентов или харрасмент, Роуз выдает чрезвычайно личную информацию прямо посреди моего кабинета. — Бонус Эштона на семь тысяч долларов больше моего. Мои глаза округляются. А Картер делает полшага назад, словно желая слиться с фоном. — С чего это ты решила? — спрашиваю я. С клиентами мы обсуждаем деньги практически ежедневно, но редко рассказываем про свои доходы коллегам. И да, примерно по этой причине. Справедливостью тут никогда не пахло. — Вчера мы обсуждали, как закончится наш год. Ну, в связи со слиянием. Головы каждого могли бы оказаться на плахе. А потом вернулись на рабочие места, и там ждало извещение о годовом бонусе. Видимо, раз уж мы до этого обсуждали деньги, ему было достаточно комфортно сказать, сколько он получил. — Может, количество подписанных им контрактов было больше… — начинаю я, но, качая головой, Роуз меня перебивает: — Такое же, — говорит она. — Я тебе больше скажу: мы оба почти на работали, — Роуз смотрит на Картера. — Хрень же полная, не? — Это совершенно недопустимо, — говорю я. — Тебе нужно спросить у Брэда. Или же идти прямо в бухгалтерию и сверять цифры. — Я не могу! — ахает Роуз. — Тогда распрощаешься с семью штуками, — пожимаю плечами я. — Отстой, — расстроенно ворчит она. — Поговори с Брэдом, — мягко настаивает Картер. Наивный Картер. Можно подумать, будто Брэд не в курсе. Роуз печально смотрит на него. — Ему плевать. Я раздраженно поднимаю руки перед собой. — Честно говоря, Роуз, если ты здесь, только чтобы пожаловаться — в то время как помочь тебе я ничем не могу — хочу сказать, что на этой работе тебя должны удерживать не деньги. Глядя в пол, она несколько раз кивает. — Знаю. Я знаю, просто это так неприятно. — Я тебя понимаю, милая, но тебе нужно научиться самой себя защищать. Ты сама блюститель своих интересов. С благодарной улыбкой она разворачивается и уходит. Картер отходит от стены. — Ну ничего себе Иви. Жестокость из милосердия?