— Он будет там. — Голос Грея был напряженным. Мой пульс стучал в ушах. — Кто? — Ты знаешь, кто. Я знала, кто. — Он ее брат, — продолжал Грей. Точно. Конечно, Линкольн будет на свадьбе своей сестры. Воздух застыл в моих легких. — Он идет один? Пожалуйста, скажите, что он едет один. Я не имела права желать этого, когда тридцать секунд назад я хотела, чтобы рот другого мужчины был на моем, мужчины, который, если уж на то пошло, был моим мужем. — Я не знаю. — Я думала, ты все знаешь. Грей усмехнулся. — Я этого не знаю. — Он убрал руки с моего лица и сел рядом со мной на кровать. — Но если я тебе понадоблюсь… если ты поймешь, что это слишком тяжело для тебя… я не буду далеко. Молчание растянулось во времени и пространстве. Буря эмоций окутала меня, угрожая поглотить целиком. Страх. Предвкушение. Надежда. Он собирался быть там. Я собиралась увидеть Линкольна. Глава 29 Лирика Когда Грей сказал, что будет недалеко, он, очевидно, имел в виду, что будет совсем рядом. Мы прилетели из Шотландии на Барбадос, а затем на частной лодке отправились на другой остров. Просто на случай, если кто-то следит. Казалось, кто-то всегда следил. Грей даже взял с собой миссис Мактавиш. Он сказал, что это для видимости. А я сказала, что так он дает ей столь необходимый отпуск, пусть даже на пару дней. В данный момент мое сердце бешено билось в груди, когда я стояла в дверях нового дома Татум и смотрела, как она рассматривает свое свадебное платье. Я ждала этот момент. Я уже так много пропустила. Каспиан впустил меня и оставил наедине с ней. Он сказал, что это наше время. Я представляла себе эту сцену миллион раз за последние четыре с половиной года, и теперь, когда он наступил, я не была уверена, что мое сердце сможет это выдержать. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить свои взвинченные нервы. Ее длинные темные волосы были собраны в хвост, а кожа выглядела так, будто ее нежно целовало солнце, вероятно, из-за жизни на этом острове. Ее изгибы немного подтянулись, но у нее все еще было худощавое тело танцовщицы. Она выглядела точно так же… но по-другому. Она выглядела ошеломляюще счастливой. И это делало меня непомерно счастливой. Я случайно прислонилась к двери, и она со скрипом открылась. — Ты действительно не мог подождать еще один день? — сказала Татум, поворачиваясь ко мне. Я смахнула слезы и улыбнулась. — Ты же не думала, что я позволю своей лучшей подруге выйти замуж без меня? Ее реакция была мгновенной. Она опустилась на колени, слезы свободно падали по ее лицу, словно она потеряла волю или способность держать себя в руках. Как будто она стояла на ногах пять лет, а теперь все кончено. Теперь она могла оставить сильное поведение и просто… быть. Мне было знакомо это чувство, потому что я тоже его почувствовала, когда опустилась рядом с ней и обняла ее. — Как? — Ее голос ломался сквозь слезы. Я рассмеялась. — Каспиан. Она подняла на меня глаза. — Каспиан? — спросила она. И тут она рассыпалась. Ее тело сотрясалось от рыданий, когда она пыталась сдержать их. Я не винила ее. Мне тоже хотелось развалиться на части. Это был день, который я никогда не думала, что увижу снова: я в одной комнате с единственным человеком, который всегда меня понимал. Ну, одним из двух людей, которые меня понимали. Мои эмоции были повсюду, а я еще даже не видела Линкольна. Я прижала Татум к себе и провела рукой по ее волосам. Я не могла развалиться на части. Один из нас должен быть сильным. Она была нужна мне, но она жила с горем последние четыре года, и сейчас я была нужна ей больше. Я увидела выражение ее глаз, когда произнесла имя Каспиана. — Я знаю, о чем ты думаешь, но он не плохой парень. — Я провела пальцами под ее глазами, вытирая слезы. — Но у нас есть вся ночь, чтобы поговорить об этом. А сейчас я хочу увидеть это великолепное гребаное тело. — Я провела рукой по одной из ее сисек. — Серьезно. Какого хрена, Ти? Она хихикнула и фыркнула, и вот так просто я вернула себе свою лучшую подругу. Глава 30 Линкольн Я пробыл в доме Татум на острове всего несколько часов. Моя сестра была наверху и занималась тем, чем занимаются девушки в ночь перед свадьбой. Чендлер занимался тем, чем он занимался. Каспиан где-то планировал следующие шаги по уничтожению Братства Обсидиана. А я сидел в гостиной, потягивал пиво и смотрел, как лунный свет отражается от волн через окна от пола до потолка, когда движение внизу лестницы привлекло мое внимание. Меня ударили ножом, сломали нос, челюсть, ребра, а лицо было изуродовано осколком разбитого стекла. Но я никогда не испытывал такой боли, как в тот момент, когда повернул голову и увидел ее. Невозможно было ошибиться, что это Лирика. В течение многих лет я видел ее лицо каждый раз, когда закрывал глаза. Но она была другой. Это была не моя Лирика. Ее взгляд упал на пол, как только она увидела, что я смотрю на нее. Бой в ее глазах потускнел, свет померк — как и ее новые черные волосы и загорелая кожа. Белое платье было застегнуто на все пуговицы, как мужская рубашка, но она оставила верхние пуговицы расстегнутыми ровно настолько, чтобы ткань свободно спадала с одного из ее стройных плеч. Моя рука лежала на подлокотнике дивана, темно-зеленая бутылка пива болталась между пальцами. Мой мозг пытался осознать тот факт, что в комнату только что вошла мертвая девушка. Я даже не был под кайфом, не в этот раз. Дыши. Вдох через нос. Выдох через рот. Сердцебиение пульсировало в моих ушах. Мои руки дрожали. Мое колено подпрыгивало вверх и вниз в быстром темпе, пока я старался успокоить дыхание. Я изучал женщину внизу лестницы, девушку, с которой когда-то часами лежал в постели, наши тела прижимались друг к другу, а кончики пальцев прослеживали каждый сантиметр ее тела, выпуклость бедер, впадину талии, изгиб груди. Пока я не запомнил каждую ее частичку. Теперь она была не более чем незнакомкой. Но она была здесь. Она была жива. Тот ворчливый голосок в глубине моего сознания, который говорил мне, что она не умерла той ночью, был прав. Каждый гребаный кошмар, который снился мне с той ночи, когда мы покинули Рощу, оживал прямо на моих глазах. Разница была лишь в том, что она не выглядела ни раненой, ни избитой, ни сломленной. Она не была похожа на тех девушек из Рощи. Она не была похожа на ту, кого похитили. Она просто выглядела… грустной. Как, блядь, такое вообще возможно? Но, опять же, после всего, что я видел, это не было невозможно. — Может, достать вино и крошечные крекеры? Может, четки? Найти плачущую статую? Черт, я не знаю. Каков протокол, когда ты становишься свидетелем гребаного чуда? — Моя грудь вздымалась с каждым словом. — Так вот что это такое, да? Чудо? — Я стиснул зубы. — Или я просто теряю свой чертов разум? — Линк… — нежный голос Лирики назвал меня по имени, по имени, которое только она когда-либо называла меня. — Я могу объяснить. — Она говорит. — Я выпил остатки пива, потому что, хотя мой разум знал, что это возможно, увидеть это… черт. Я даже не мог сейчас это переварить. Слезы текли по ее лицу, но она ничего не делала, чтобы остановить их. — Ты была здесь все это гребаное время? — Мой голос был громче, чем я хотел, но кому какое дело. Каспиан и Чендлер знали об Охоте. Они знали, каким хреновым дерьмом занимались наши отцы ради развлечения. Узнали ли они, что Лирику похитили, и спасли ли ее тоже? Прятали ли они ее здесь? Я оглядел комнату в поисках одного из них, осмеливаясь, чтобы они вошли, и я мог вырвать жизнь прямо из их гребаных тел. — Неужели я один не играл в эту больную гребаную игру? — Мой голос надломился. Мое зрение затуманилось. Я сходил с ума. Ни за что на свете я не позволю себе сорваться. Она закрыла пространство между нами. Когда ее рука потянулась к моей, моя кровь стала ледяной. Я отдернул руку. — Мы оба знаем, как хорошо ты умеешь хранить секреты. — Линкольн. — Она захлебнулась рыданиями, упав на колени между моих ног. — Пожалуйста. — Я думал, ты умерла. — Мои слова были пропитаны ядом, холодным и отстраненным. — Я думал, что это моя вина. — Я сжал челюсти. — Почти пять гребаных лет, Лирика. Я жил с этим почти пять лет. Ты хоть представляешь, каково это? — Думать, что она умерла, но никогда не знать этого. Гадать, не я ли ее убил. Представлял, как ее насилуют и пытают, а потом убивают. И все это время она была в порядке. На ней не было ни единой царапины. Она даже не выглядела испуганной.