Не успел я погрузиться в свои мысли, как двери лифта открылись и вошла она. Она облизала губы, увидев меня с раздвинутыми ногами и рукой, перекинутой через спинку дивана. Тот чертовски сильный электрический заряд, который всегда возникал, когда я видел ее, вибрировал до самого кончика моего члена. Я усмехнулся. — С днем рождения, детка. — Я спрыгнул с дивана и подошел к ней. — Наконец-то я получил тебя в свое полное распоряжение. Она вздохнула. — Ненавижу врать ей. Она говорила о моей сестре. Мне тоже не нравилось лгать Татум. Мне также не нравилось, что отец говорил о Лирике как о каком-то грязном маленьком секрете. Я прятал ее не потому, что боялся того, что подумают другие люди, включая отца. Хранил наш секрет, потому что Лирика попросила меня об этом. Я обхватил ее лицо ладонями. — Тогда не надо. — Она не поймет. В тот день, когда встретила Татум, она сказала, что я не такая, как все. Поэтому я ей так понравилась. С тех пор как мы были детьми, она всегда была для меня просто Татум — никогда не была младшей сестрой Линкольна. Она так привыкла, что девочки сближаются с ней, чтобы быть с тобой. Ты всегда был единственным, что, по ее словам, никогда не встанет между нами. — Она посмотрела на меня, ее глаза были красными, как будто она сдерживала слезы, и это заставило мой желудок сжаться. — Что, если она попросит меня сделать выбор? Черт. Это было не то, о чем я хотел думать. Не сейчас. Я бы точно потерял ее. Лирика и Татум дружили с десяти лет. Никакое количество сухих ударов ее задницы в матрас не могло с этим сравниться. Я опустил лицо к изгибу ее шеи и вдохнул ее запах. — Нам не нужно об этом говорить. — И поцеловал ее кожу. — Не сегодня. — Она наклонила голову в сторону, и я провел языком по ее горлу. — Нам вообще не нужно говорить. Лирик издала стон, заставив меня ухмыльнуться на ее коже. Вот так. Я зацепил пальцами верхнюю часть ее леггинсов и стянул их вниз вместе с трусиками. — Пора разворачивать подарок. Лирика улыбнулась и посмотрела на меня с этим чертовски сексуальным, невинным взглядом в глазах. — Разве не я должна быть той, кто разворачивает подарок? — Это твой день. — Я сделал шаг назад и сложил руки на груди. — Давай. Закончи то, что я начал. Она изогнула бровь, и на секунду я подумал, что мне придется самому сорвать с нее эту чертову рубашку, но потом она потянулась вниз и стянула ее через голову. Она вылезла из леггинсов, бросив футболку на пол, и осталась стоять там только в кружевном черном лифчике. И черт бы меня побрал, если бы от одного этого вида мне не захотелось вырваться из кожи. Я планировал сделать эту ночь особенной, не торопиться с ней, сделать все как надо. Но дьявол на моем плече боролся за контроль. Он хотел опустошить ее, овладеть ею изнутри. — Лифчик, — сказал я, пытаясь выровнять дыхание. Она потянулась за спину и расстегнула лифчик. Я смотрел, как он упал на пол рядом с остальной одеждой. Чертово совершенство. Вот кем Лирик была. И я не собирался ждать ни одной чертовой секунды, чтобы попробовать ее. Я схватил бутылку виски со стойки позади нее, затем открутил пробку. Она положила руку на бедро. — Так вот чем мы занимаемся? — Вот что мы делаем, — сказал я, опрокидывая бутылку и наблюдая, как янтарная жидкость стекает с ее ключиц, по идеальным сиськам и вниз по животу. Ее грудь поднималась и опускалась от дыхания, но она не двигалась, чтобы остановить меня. Лирика любила непредсказуемость. Она жаждала этого так же, как и я. Еще один глоток из бутылки. Еще одна струйка виски потекла по ее телу. Мой член был настолько твердым, что болел. Я поднес кончик бутылки к ее губам, она открыла рот и позволила мне влить виски. Часть виски перелилась через край и пролилась на ее подбородок. Она сглотнула и посмотрела на меня с голодом в глазах, даже не потрудившись вытереть виски. Ее язык прошелся по нижней губе, и я наклонился и взял эту чертову губу между зубами. Она хныкала у меня во рту, запутавшись пальцами в моих волосах. — Никто больше не сможет попробовать тебя на вкус. — Я переместил свой рот к ее шее и провел кончиком бутылки по коже. — Никто не сможет прикоснуться к тебе. — Провел бутылкой между ее грудей, опустил голову, чтобы слизать виски с ее сосков. — Никто не может трахать тебя, кроме меня. — Ее тело дрожало, пока я опускал бутылку вниз по ее животу и между бедер. — Только я. — Провел кончиком бутылки между ее складок, достаточно, чтобы покрыть ободок ее смазанной киской. — Всегда я. Ее пальцы в моих волосах замерли, когда она напряглась. — Линк… — Скажи это. — Я провел языком по ее соску. — Я твоя, Линкольн. — И прикусил его зубами. — Скажи это. — Я прижал гладкое стекло к ее клитору. Она крепко вцепилась в мои волосы, ее тело покачивалось на бутылке. Я не мог протолкнуть ее внутрь. В десятом классе была одна цыпочка, Бекка-бутылочка, которая засунула бутылку пива в свою киску, и из-за всасывания ее невозможно было вытащить обратно. Да ну нахуй. Если что и застрянет в этой пизде, так это мой член. Но смотреть, как она трется о стекло, было чертовски сексуально. — Твоя, Линкольн. — Ее слова были чем-то средним между стоном и хныканьем. Я отодвинул бутылку от ее киски и встал, глядя на нее сверху вниз. Мои губы обхватили край бутылки, смакуя каждый кусочек ее аромата, когда я сделал еще один глоток. — Вся моя? — спросил я, ставя виски обратно на стойку. Лирика провела рукой между нами и обхватила мой член поверх серых треников. Она точно знала, о чем я спрашиваю. — Вся твоя. Я схватил ее за задницу и поднял с пола. Она обхватила меня ногами за талию и встретила мой взгляд. Этот гребаный взгляд. Вся твоя. Господи. Мы даже не успели войти в спальню, как я прижал ее спиной к стене и накрыл ее рот своим — мягкий поцелуй, который быстро превратился в дикий. Такой поцелуй, после которого языки трахались, зубы клацали, губы распухли, а тела скрещивались. Такой поцелуй я чувствовал до самых костей. Черт, до самой души. Я схватил ее за руки и прижал их над ее головой к стене, оторвавшись от поцелуя. — Ты уверена в этом? Губы Лирик были красными и пухлыми, такими, какими они должны быть после такого поцелуя. Мне хотелось облизывать их, сосать и кусать. Она потянула их между зубами, словно оценивая ущерб. Я отпустил одну из ее рук и провел подушечкой большого пальца по ее губам. — Я разрушил твой милый ротик одним поцелуем. Как думаешь, что я сделаю с твоей киской? Она укусила меня за большой палец. — Почему бы тебе не прекратить болтать и не показать мне? Игра. Блядь. Началась. Я развернул Лирик и провел к кровати, наблюдая, как подпрыгивают ее сиськи, когда я опускаю ее на матрас. Она раздвинула колени, позволяя своим ногам широко раздвинуться, а ее рука двинулась между бедер. Она провела одним пальцем по своему центру, затем поднесла его ко рту, дразня меня, пока я стягивал с себя футболку и треники. Я не мог оказаться внутри этой девушки достаточно быстро. Забрался между ее ног, держа свой член у ее входа. — Это… — Я провел проколотой головкой по ее клитору так же, как делал это десятки раз до этого, но в этот раз я знал, что иду до конца. — …тебе будет чертовски хорошо, детка. Она втянула воздух, и я опустил голову, проводя губами по ее челюсти и уху. — Я буду двигаться медленно. Это может убить меня. Все, о чем я мог думать, это быть глубоко внутри нее и долбить до тех пор, пока она не заплачет. Но я был готов попробовать, потому что я скорее убью себя, чем причиню ей боль. Лирик была девственницей на противозачаточных, а у меня не было никого почти год. Презервативы были последним, о чем я думал. Мне нужно было почувствовать ее обнаженной. Я покачивал бедрами так же, как делал это, когда мы играли, скользя им между ее складок, пропитываясь ее влажностью. И, блядь, она была мокрой. — Скажи мне, если будет больно. — И тогда я схватил ее руки, переплетая ее пальцы в своих, когда входил в ее тугую киску. Она сжала мои руки, ее глаза закрылись. — Хочешь, чтобы я остановился? Она покачала головой, затем открыла глаза и посмотрела на меня таким взглядом, который пронзил мою гребаную душу. — Это моя девочка. Продолжай смотреть на меня. Ее ноги раздвинулись шире, когда я вошел глубже. Я понял это в ту же секунду, когда Магический Крест ударил ее по всем нужным местам. Ее рот открылся, и стены сжались вокруг меня. Блядь. Да. — Линкольн. — Ее дыхание было коротким и тяжелым. — Блядь. Господи. Черт. Мое сердце бешено колотилось в груди, а пот бисером стекал по позвоночнику. Она сжала мои руки, и я сжал ее в ответ. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не ворваться в нее так, как я хотел, так, как мне было нужно. И тогда она сделала это. Она оттолкнулась бедрами от кровати и начала трахать меня снизу. Господи. Переключатель щелкнул. Я сломался. Я отпустил ее руки и схватил в охапку ее волосы, откинул ее голову назад и позволил своим зубам вцепиться ей в горло. И я трахал ее. Сильно. Я входил в нее с силой, пока пот не застилал мне глаза, а легкие не горели. Ее руки вцепились в плед, а спина выгнулась дугой. — Вот дерьмо. Боже мой. Я протянул руку между нашими телами и погладил ее клитор. — Оставь это, Птичка. Пой для меня. И она кончила. Она кончила на мой гребаный член. Это было самое прекрасное, что я когда-либо видел в своей жизни. Глава 6