Сев ухмыляется, и, когда она это делает, Грейсон смотрит на нее так, будто она повесила чертову луну. Даже находиться рядом с ними двумя — все равно, что жить в чертовом женском фильме. Если я не уберусь отсюда, неизвестно, что они сделают дальше. — Хорошо, я лучше пойду. — Удачи! — Саванна кричит, когда я выхожу за дверь и спускаюсь по лестнице, игнорируя визг, который срывается с ее губ, как только я ухожу. Ни одна часть меня не хочет знать, что сделал Грейсон, чтобы вызвать этот шум. Идя через улицу к дому Делейни, мое сердце колотится в груди. Когда она попросила меня пойти с ней, я никогда не думал, что буду чувствовать себя так. Это тихая тревога, говорящая мне, как много эта девушка действительно значит для меня — что-то пугающее само по себе. Однако в ту секунду, когда моя девушка открывает дверь, все мысли и страхи рассеиваются. "Красивая" даже не начинает описывать ее. Она ангельская. Безупречная. Если бы я мог представить свою идеальную женщину, это даже близко не подошло бы к ней. Она нечто особенное. Светло-розовое платье облегает ее тело, как вторая кожа, демонстрируя все ее безупречные изгибы. Ее волосы распущены и завиты, а макияж сделан профессионально. Бриллиантовое ожерелье, вероятно, стоит больше, чем мой дом, но, черт возьми, оно ей идет. — Вау, — выдыхаю я, позволяя своим глазам скользнуть по ней еще раз. — Ты выглядишь… Вау. Она хихикает над тем, что я сейчас не могу говорить. — Спасибо. Дай я возьму свой клатч, и мы пойдем. На секунду исчезнув в доме, она возвращается с маленькой сумкой, подходящей по цвету к ее платью. Она вручает мне свои ключи, и мы вдвоем идем к ее машине. Я знаю, что она упоминала, что ее отец обычно арендует лимузин на сегодняшний вечер, но у нас не было никаких шансов позволить мне сесть в него с ней, поэтому она решила поехать туда вместо этого. Выезжая с дороги, я следую указаниям, поступающим через GPS. Делейни тянется через машину и переплетает свои пальцы с моими. Это простой жест, но он помогает мне успокоиться. — Ты действительно хорошо выглядишь, — говорит она мне. Я смотрю на нее и хихикаю. — Я? Не хватает слов, чтобы описать, как ты сейчас выглядишь. — Когда она улыбается, глядя в пол, я меняю тему. — Итак, что мне следует знать о людях, с которыми я встречаюсь сегодня вечером? — Ну, моя старшая сестра Эйнсли, она попытается казаться угрожающей. — Угрожающей? Она кивает. — Все это причинишь боль моей сестре, и я убью тебя. Просто попытайся вести себя запуганно, хотя я знаю, что ты этого не сделаешь. — Понял, — усмехаюсь я. — Тесса будет там, но Истон отказался прийти. Он будет на вечеринке у Стоуна, так что ты там один. — Ты имеешь в виду, что CНП не собирается угрожать мне тоже? Делейни ухмыляется. — А ей это нужно? Из меня вырывается смех. — Touché. Хорошо, кто еще? — Моя тетя Женевьева все еще относится ко мне так, как будто мне девять, так что не обращай внимания на то, как она разговаривает со мной и Тессой. Моя тетя Франческа и дядя Тоби мало разговаривают. Они, вероятно, не скажут ничего, кроме вежливого приветствия кому-либо из нас. И, наконец, мой дядя Дом. Он лучший, ты полюбишь его. — Он твой любимчик, я полагаю? Она кивает. — Он веселый дядя. Тот, кто покупает нам все лучшие подарки на Рождество и тайком угощает Тессу алкоголем с тех пор, как нам исполнилось шестнадцать. Похоже, парень в моем вкусе. — Значит, не у всех в твоей семье есть палка в заднице? Шлепнув меня по руке, она улыбается и качает головой. — Нет. Это в значительной степени только мой отец и, возможно, моя сестра. Она всегда была единственной, кто боготворил его. Поездка в машине проходит в тишине, и я могу сказать, что у нее многое на уме. У меня тоже. Ни для кого из нас не секрет, что мы из двух совершенно разных миров — черт возьми, даже наши школы полностью противоположны друг другу, — но так или иначе, мы работаем. Как только я подъезжаю к парковщику, Делейни сжимает мою руку и поворачивается ко мне. — Пообещай мне одну вещь? — Страха в ее глазах достаточно, чтобы полностью привлечь мое внимание. — Что ты не убежишь. Я перегибаюсь через центральную консоль, кладу руку ей на щеку и нежно целую. — Я обещаю. *** Гала-концерт далеко не так плох, как я думал. Там бесплатные напитки, вкусная еда, и даже отец Делейни, кажется, в достаточно хорошем настроении, чтобы не убивать меня сегодня вечером. Эйнсли, бедная гребаная женщина с таким именем, делает все возможное, чтобы напугать меня своими пустыми угрозами, в то время как Тесса стоит позади нее, пытаясь не рассмеяться над моей попыткой выглядеть испуганной. Я на танцполе с Делейни, раскачиваюсь взад-вперед со своей девушкой на руках, и жизнь не может быть лучше. На этот раз меня не волнуют различия между нами и я не чувствую, что она могла бы понять, насколько лучше ей было бы без меня. Все, что имеет значение, — это то, как ее тело прижимается к моему прямо сейчас. Три маленьких слова занимают центральное место в моем сознании, сами вертятся у меня на языке и угрожают сорваться с языка, если я только открою рот. Может быть, это было бы не так уж плохо. Я был рядом с ней достаточно, чтобы знать, что это чувство взаимно. Это видно по тому, как мы вместе. Однако, как раз в тот момент, когда я собираюсь позволить им выскользнуть, она ахает. — Дядя Дом здесь, — взволнованно говорит она, хватая меня за руку и увлекая за собой. — Давай, он тебе понравится. Я позволяю ей тащить меня, полностью сосредоточившись на том, как ей не терпится показать меня — как будто я не та развалина, какой себя постоянно чувствую. Когда мы приближаемся к мужчине, который, как я предполагаю, является ее дядей, в его затылке появляется что-то ужасающе знакомое. Когда он оборачивается, у меня кровь стынет в жилах. — Нокс, это мой дядя Дом, — представляет она. — Дядя Дом, это мой парень, Нокс Вон. Он протягивает руку с таким взглядом, что у меня по спине пробегают мурашки. — Доминик Каллахан. Приятно с вами познакомиться. Все кусочки складываются воедино, как гребаный пазл, когда знакомые ледяные голубые глаза проникают в мою душу. Те же самые, которые демонстрируют гордость каждый раз, когда я выигрываю бой. Те, кто свирепо смотрел на меня, когда я не делал так, как он сказал. Кэл — это не сокращение от Кэлвина или Каллума, как я думал. Это сокращение от Каллахан. Доминик Каллахан. Глава 22 НОКС Я никогда не понимал, почему Грейсон так сильно привязался к Саванне, что буквально убил бы, чтобы защитить ее. В моей жизни не было ничего настолько важного, чтобы рисковать всем. Но лежа здесь, наблюдая, как Делейни крепко спит рядом со мной, я знаю одно наверняка. Я бы уничтожил весь чертов мир, чтобы уберечь ее. Как только я узнал, что Кэл — дядя Делейни, две вещи стали кристально ясными. Во-первых, он чертовски болен, готов причинить боль собственной племяннице, чтобы получить то, что он хочет. И, во-вторых, насколько легко ему было бы сделать это, если понадобится. Скользя вниз, пока не оказываюсь рядом с ней, я переворачиваюсь и обнимаю Делейни. Инстинктивно она придвигается ближе ко мне. Я знаю, что мне нужно делать, но, черт возьми, это будет чертовски больно. *** Она развалилась на диване, положив ноги мне на колени, и выглядит так, будто ей на все наплевать. Я проглатываю комок в горле. Если я не сделаю этого сейчас, кто знает, что может случиться. — Бэмби, нам нужно поговорить. Ее глаза встречаются с моими, и улыбка исчезает с ее идеального лица. — Хорошо? Я убираю ее ноги со своих колен. — Я думаю, что мы не должны больше видеться. Сначала она смеется, как будто это какая-то больная шутка. Поверь мне, я бы хотел, чтобы это было так. Однако, когда она видит, что у меня нет такого же веселого выражения лица, как у нее, она останавливается. — Это не смешно. — Я не пытаюсь быть таким. Она резко садится. — Откуда это взялось? Мы были в порядке. Мы… Гала-концерт. — Лейни, — вздыхаю я, но она уже плачет. — Ты обещал. Глядя на нее, наблюдая, как ее сердце разбивается вдребезги, я тоже это чувствую. Боль в моей груди сильнее, чем все, что я чувствовал в своей жизни. Хуже, чем, когда ушел мой отец. Хуже, чем любая драка, в которой я участвовал. Это мучительно, но так будет лучше для нее, даже если она этого не знает. Ей понадобится кто-то, кого можно ненавидеть за это, и этим кем-то с таким же успехом могу быть я. — Ты заслуживаешь лучшего, чем я. Она качает головой. — Не надо мне этого дерьма. Это решать мне, а не тебе. — Ты знаешь, ты просто не хочешь в это верить. Вытирая слезы с лица, она встает и врывается в мою спальню, запихивая свою одежду в сумку. Я прислоняюсь к дверному проему. Наблюдать за ней — жестокое наказание, от которого я должен отвести взгляд, но я не могу. Закончив, она поворачивается ко мне. Опустошение на ее лице обязательно будет преследовать меня во сне. — Нокс, не делай этого, — умоляет она в последний раз. — Я люблю тебя. Услышав эти слова, честность в них — они попали в цель. Последняя часть меня, которая держалась, сломалась. Я падаю в глубокую пропасть, кусочки меня плавают вокруг, и их никогда не собрать снова. Я опускаю голову. — Ты не можешь любить кого-то вроде меня. То, что я сделал — то, что я все еще продолжаю делать, — непростительно. — Мне все равно. Я люблю тебя. — Ты не должна. — Но я люблю. — Подойдя ближе, она кладет руку мне на щеку. — Я люблю тебя, Нокс. Моя челюсть сжимается, чтобы не повторять слова, которые угрожают вырваться. Есть только один способ сделать это, и он обязательно уничтожит нас обоих. Я хватаю ее за запястье и убираю ее прикосновение.