*** Вечером, когда папа уже был дома, Артём вдруг пришёл к ним. Позвонил прямо в дверь. Мама открыла, и он спросил отца. Люба тоже выбежала в прихожую, но Артём только подмигнул ей и ничего не сказал. - Мы можем поговорить во дворе? – спросил он у папы. - Чего во дворе-то? – возмутился тот. – Заходи на кухню. Чай, не школьники какие-нибудь… Любу не пригласили на эту беседу, но она не смогла превозмочь любопытства и примостилась на банкетке в прихожей, в метре от закрытой кухонной двери. И всё прекрасно слышала. - Виктор Леонидович, - вежливо начал Артём, - у меня к вам просьба, которая, скорее всего, вам не понравится, но я прошу вас выслушать меня от начала и до конца, а уж потом выносить вердикт. - Ты за пацана меня принимаешь? Что я, слушать не умею? - Нет, просто… возможно, это вас возмутит… Папа хмыкнул: - Да, конечно, сопля зелёная! Попробуй меня удивить… Я в своей жизни такого наслушался… Ну давай, говори. Артём чуть помедлил, видимо, собираясь с духом. - Я пришёл просить у вас разрешения встречаться с вашей дочерью. Любино сердце затрепыхалось, словно пойманная птица, но папа молчал, как и договаривались. Артём продолжил: - Я прекрасно понимаю, что это за девушка и какого воспитания. Я обещаю вам, что пальцем к ней не прикоснусь. Я буду беречь её и защищать. Мы будем встречаться исключительно в общественных местах: кино, кафе, парк… Всё, о чём я прошу – это разрешение видеться с ней иногда… по вашему усмотрению. Конечно, я был бы счастлив видеть её каждый день, но если это слишком часто… в общем, вам решать. У меня самые честные намерения по отношению к ней. - Втрескался? – неожиданно спросил папа. И само слово, и беспардонная прямота были для него нетипичны, по крайней мере, насколько его знала Люба. Но сердце её, и так заполошное, зашлось в каком-то предынфарктном ритме. - Эээ… - растерянно протянул Артём. – Ну, можно и так сказать. - Да я вижу, что втрескался! – авторитетно заявил папа. - Мне просто больше нравится слово «влюбился»… - Да это без разницы. Как гуся ни назови, он всё равно гусём останется. - Тоже верно… - Ну так и расскажи мне, влюблённый мальчишка, как ты собираешься пальцем её не трогать, когда втрескался по уши. Тебе ведь не двенадцать, двадцать уже. Природа, так сказать, зрелая. От тахикардии Люба мгновенно перешла к повышенному артериальному давлению. Проще говоря, покраснела с головы до ног. - Я очень уважаю Любу, - сказал Артём твёрдо. – И вас. Для меня было бы позором не отвечать за свои слова… - Это всё понятно, - отмахнулся папа от его высокопарных слов, как от назойливой мухи. – Позором… отвечать за слова… Конкретно скажи, сможешь ты сидеть с ней рядом в кино и держать свои ручонки по швам? К Любиному изумлению, Артём не ответил сразу. Задумался? О чём? Они же договорились, что всё это будет понарошку… О чём тут думать? - Воот! – с торжеством в голосе заявил папа. – Платформы у тебя для этого нет, парень. Неверующий ты, не воцерковлённый. Нету у тебя силёнок от соблазнов удерживаться. Поэтому, прости, но ты ей не пара. Одно дело, если б к свадьбе шло, но она мала ещё, так что и говорить не о чем. - Виктор Леонидович… - голос Артёма звучал хрипло. – Но как друзья… мы можем видеться? - Какие такие друзья? Моя дочь с парнями не дружит. Это не подобает девушке христианке. Люба вдруг почувствовала замешательство Артёма. Она буквально провалилась в его волнение, растерянность, отчаяние… - Да не переживай ты так. Я это всё просто в назидание тебе сказал. А с предложением ты всё равно опоздал. Есть уже у неё кавалер. ЧТО?! - Есть кавалер? – переспросил Артём совсем не своим голосом – Карабаса-Барабаса какого-то. – А Люба об этом знает? - Скоро узнает, - ответил папа. Если бы Люба стояла, она сейчас упала бы. Боже… ну вот, и папа туда же… Они все с ума посходили! - Ну ладно, - засуетился отец. – Я тебя выслушал, на вопросы твои ответил. Если это всё, давай расходиться. На этом Люба почла за благо сбежать. Точнее сползти. Ноги её слушались плохо, она еле доковыляла до своей комнаты. Сердце всё ещё не вернулось на место, а кожа покрылась холодным липким потом. - Люба! – позвал из прихожей Артём. Она рванулась. Папа стоял там, скрестив руки на груди. Артём попросил его открыто: - Можно нам попрощаться наедине? Отец поворчал горлом, как медведь, но вышел в гостиную и даже дверь прикрыл, хотя и неплотно. Артём положил большие тёплые ладони Любе на плечи и уткнулся лбом в её лоб. У неё зашумело в ушах. Голова кружилась. - Люба, я… - прошептал Артём. От него сладко-терпко пахло чаем и мужским парфюмом. – Я это так не оставлю. Я что-нибудь придумаю. Всё равно я так не смогу… Что он имел в виду, непонятно. И спросить Люба не могла – совсем онемела. Артём чмокнул её в щёку и вышел за дверь. Люба осталась стоять, силясь понять, что это с нею происходит. Как вы думаете, дорогие читатели, что это с нею происходит? Артём тоже вызывает подозрения, да?) Глава 19. Оттепель Кирилл был растерян. Его план с каждым шагом рассыпался в прах. Святоша не ведётся на уловки - похоже, он вообще ей не нравится, ни капли. Как такое возможно?! Он ведь красавчик, по нему полшколы сохнет... А вот брат, судя по всему, серьeзно втюхался в эту девчонку. Так смотрит на неё, так о ней говорит, как будто она - самое большое сокровище на свете. Арт, конечно, не академик, но в людях он хорошо разбирается. Сколько раз Кирилл убеждался в верности его суждений... Неужели и теперь он прав и Святоша внутри такая же лапочка, как и снаружи? Разве такое бывает? И что в этом случае делать самому Кириллу? Отступить? Это как-то не вязалось с его привычным образом себя. Когда Кирилл отступал от задуманного? Пожалуй, ни разу с тех пор, как ему исполнилось семь. Кроме того, Кирилл испытывал острое любопытство в отношении Святоши. Если она и впрямь святая, он желал в этом убедиться. Взглянуть на это вблизи. Чeрт побери, да он даже на дружбу согласен, если дело обстоит именно так. Чем он хуже Арта, в конце концов? Он тоже может защищать её и всё такое... С такими чуднЫми мыслями он проходил весь следующий учебный день. На уроках Кирилл редко отрывал взгляд от Святоши (как потом выяснилось, напрасно), потому что на неё было очень удобно смотреть. Сам он сидел за последней партой, а она - за второй, на соседнем ряду. Святоша улыбалась всем, кто обращался к ней, и без колебаний делилась принадлежностями. Даже с Саней Епифанцевым, который вечно ходит с пустым портфелем, и назад у него ничего не получишь. У Святоши всегда был готов ответ, если учительница спрашивала что-то. А вот Кирилл в своей глубокой задумчивости на биологии пропустил обращение к себе. - Канев! - возмутилась Ольга Васильевна. - Вы что в облаках витаете? О девочках мечтаете? Рано вам ещё, получите хотя бы аттестат зрелости! Удивительно: Кирилл не нашёлся, что ответить, хотя обычно он за словом в карман не лез и смешил весь класс, доводя учителей до белого каления. Но теперь на него смотрела Святоша, обернувшись со своей второй парты, и под этим взглядом ни одна толковая хохма в голову не шла. Класс ржал, но Кирилла это не волновало. Люба над ним не смеялась. После уроков он со своими друзьями, как обычно, пошёл покурить за трансформатором. Потом парни предложили посидеть в соседнем дворе, по пути посетив магазин и затарившись энергетиком, но почему-то эта идея не вдохновила Кирилла, и он один направился к своему скутеру, чтобы ехать домой. Проходя мимо сквера возле Комсомольца, он заметил в тупичке справа от кинотеатра кучку своих одноклассниц - это вызвало у него смутное беспокойство. Он приблизился сбоку, так чтобы его не заметили сразу, и прислушался. Говорила Лиза: - Ну ты и дрянь, Аникеева! Ты знаешь, что уводить чужих парней - это зашквар? - Чужих парней? - растерянно переспросила Люба. Голосок её дрожал. - Я никого не уводила... я вообще… - Да конечно, рассказывай! Всe-таки вы с Федотовым одного поля ягоды, не зря мы тогда на тебя нападали... - Девочки... - в Любином голосе зазвенели слeзы, - честное слово, я даже не понимаю, о чём вы говорите! О ком... Кирилл тоже не понимал, потому и продолжал слушать молча. - О Каневе, вот о ком! – брякнула Ксюша Плотникова, и Лиза шикнула на неё. - У Кирилла девушка есть, Алиса! - сказала она ядовитым тоном. - Но тебе, конечно, это до лампочки. Тебе на чужие переживания наплевать... Сейчас мы тебя научим чувства других людей уважать! Вот теперь всё стало ясно. Кирилл вышел на всеобщее обозрение, расправив плечи, и обвёл одноклассниц полным ярости взглядом: