- Ну давайте, выпьем чайку за встречу, - сделала приглашающий жест рукой Светлана Георгиевна. Люба скромно присела на краешек стула, Кирилл плюхнулся на соседний и положил руку на спинку Любиного. Светлана Георгиевна отпила чаю, и её полные щёки слегка зарумянились. - Ну рассказывайте, как ваши дела молодые. Вы в одном классе учитесь? - Да, - Кирилл широко улыбнулся и погладил ладонью Любино плечо. - Она новенькая, в этом году к нам пришла... - А ты времени не терял... - улыбнулась его мама. - Терял, - вздохнул Кирилл и проникновенно посмотрел Любе в глаза. - Очень много времени... впустую. Но это позади. Наглец притянул Любу к себе и звучно чмокнул в щёку. Она в ответ посмотрела на него испепеляющим взглядом. Ну, постаралась. Но он только ещё шире оскалился. А потом наконец перешёл к делу. - Мам, у нас... не только хорошие новости, к сожалению. - А что такое? - её лицо мгновенно стало встревоженным. - Отец... у него нелады со здоровьем. Люба не заметила в лице Светланы Георгиевны большой печали. - Что ж, - пробормотала она, разворачивая шоколадную конфету. - Мы уже не в том возрасте... - Нет, там... у него, похоже, всё серьёзно. - Кирилл усилил хватку Любиного плеча, но это уже не ощущалось как заигрывание. Он держался за неё, как за спасательный круг. - Что такое? - нахмурилась Светлана Георгиевна. - Возможно, рак. Женщина поджала губы и отвернулась к окну. - Это печально, - пробормотала она. – Но, как ты понимаешь, меня больше не касается. Он сам сделал выбор. - Я понимаю, - сипло откликнулся Кирилл. – Я тебя вообще ни в чём не виню и ничего не требую, просто… ну, вот, даже если бы вы были незнакомы, чисто по-человечески… - Чисто по-человечески – жалко, - кивнула Светлана Георгиевна. – Но что толку? Помочь ничем не могу, я не онколог. - Ты можешь помочь, – возразил Кирилл. – Сочувствием, поддержкой… - У него для этого есть настоящая жена. Зачем ему поддержка бывшей? Кирилл вздохнул: - У них не всё ладно… - Да? – Светлана Георгиевна скривила губы, как будто хотела заплакать. Глаза её и впрямь заблестели. – Удивительно. С чего бы это… Она закрыла пухлой ладошкой нос и губы и снова отвернулась к окну. Люба погладила её по руке, что осталась лежать на столе. - Не расстраивайтесь, пожалуйста, мы не хотели сделать вам больно. Если это для вас слишком… вы, конечно, не обязаны его поддерживать… Кирилл посмотрел на неё с недовольством и недоумением. Люба развела руками: нельзя заставить человека прощать и сострадать. Светлана Георгиевна тяжело вздохнула и посмотрела на сына: - Ты говоришь, неточно ещё? Ну, что рак… - В пятницу биопсия. После неё станет известно. Но вероятность высокая. Он МРТ делал… Светлана Георгиевна покивала. - Ты позвони мне, скажи результаты, - попросила она Кирилла. – Если дело плохо, я, конечно, буду навещать в больнице, если он не против. - Он хочет. Ему очень плохо, мам. И страшно. Представляешь, какое это мучение для такого человека? - Да, сынок. Я понимаю. Ладно, жду твоего звонка. Перед тем как уйти, Люба попросилась в ванную. На обратном пути Светлана Георгиевна поймала её за руку и мягко потянула в сторону кухни. - Девочка моя, ты не думай, что я бессердечная. Просто обида такая глубокая, что до сих пор справиться не могу. Он ведь меня выкинул из своей жизни, нашёл себе молодую да красивую. И что ж теперь удивляться, что она не хочет со стариком нянчиться? Но я не про то хотела сказать. Ты, пожалуйста, не бросай Кирюшу. Он мальчик хороший, а вот его окружение… Я уже даже отчаиваться начала, а теперь опять надеюсь. Если его к тебе тянет, значит, не всё потеряно. А ты мне звони, если что. Я могу ему мозги вправить, ну, вместе справимся… Она смотрела на Любу с таким упованием, с каким следует смотреть только на изображение Господа Иисуса Христа. Но отказать ей было немыслимо. Люба обхватила ладошками кисти Светланы Георгиевны и сказала: - Я постараюсь сделать всё, что в моих силах. Не волнуйтесь, пожалуйста, Бог всё управит так, как нужно. К общему благу. - Она ещё и верующая! – восхищённо прошептала женщина. – Храни тебя Бог, доченька. Светлана Георгиевна обняла Любу и поцеловала в обе щеки, заодно омыв их слезами умиления. В общем, они расстались на позитивной ноте. - Что она тебе сказала? – спросил Кирилл уже в такси. - Что ты хороший мальчик. Но так все мамы про своих сыновей думают. - Спорим, моя права? Люба прищурилась: - Вы Женю Федотова побили в конце концов? - Неа. Он тогда срулил куда-то, спрятался. А потом несколько дней так ходил в школу, что не застанешь его в одиночестве. Ну, мы и махнули рукой. Фиг с ним, это ничтожество само найдёт, об чей кулак удариться. - Хорошие мальчики не считают себя вправе наказывать других. - Если не наказывать подлецов, они наглеют и подают другим дурной пример. - Ну отчитай его при всех, ну опозорь – но не бить же. Кирилл махнул рукой: - Это всё фигня. Наказание для девочек. Мужики только силу понимают. Люба покачала головой: - Это не по-христиански. - А у нас не христианское государство. У нас рулит не Папа Римский, а президент, и ему полиция помогает. Ты себе представляешь, что бы было, если бы не было системы правосудия? Армии? Если бы все хорошие люди только цветочки нюхали и богу молились. Вот бы плохим раздолье было… - Но ты-то не полиция и не президент. - Почему? Я его представитель в нашем классе. - Да? И кто же тебя избрал на эту должность? - Природа. Я самый сильный и умный. - Ты троечник! - Я самый умный из сильных. И оценки – это ещё не показатель ума. Люба закатила глаза. - Знаешь, какой для меня показатель хорошего человека? - Какой? - Он не самодоволен. Он никогда не станет выставлять себя напоказ и хвастаться собой. Все святые считали себя безнадёжными грешниками, а Сократ сказал как-то: «Я знаю, что ничего не знаю». Так что… - Скромнее надо быть? – ухмыльнулся Кирилл. - Именно. - Соглашусь, тебя скромность украшает, но я – другое дело. Я должен быть наглым, это условие моего положения в иерархии. Люба кивнула: - Хорошо. Будь, - и отвернулась к окну. - Эй… - Кирилл схватил её за плечи – не так больно, как прежде, но крепко. – Ты хочешь, чтобы я ради тебя поступился своим положением в обществе? Люба ахнула: