— Не сейчас. Не для тебя. Я позабочусь об этом. Во всяком случае, ты же утопиец. Ты имеешь право на репатриацию в Акиту. — Он вскинул голову, разыскивая датчики, которые должны были тут быть, но оставались невидимыми. — Эй, слышите? И это прежде, чем вы сделаете мне предложение! — Я никуда не уйду без тебя, — сказало Лоло. — Давай просто посмотрим, куда это нас приведет, ладно? Я им, верно, страшно нужен, иначе лежал бы уже носом вниз на дне доков. Олли выжидающе озирал голые стены. Меньше чем через минуту дверь распахнулась. В камеру вошел Кохаи Ямада всё в той же ветровке. Два вооруженных охранника остались стоять снаружи. — Значит, так, — сказал Кохаи. — Лоло, попрощайся–ка пока со своим приятелем. Нам с Олли надо чуток побеседовать. — Я никуда не пойду, — заявило Лоло. Олли отлично знал этот тон. Вздохнув, он обнял оне и нежно поцеловал: — Всё путем. Это наш билет отсюда, так что не капризничай, а то испортишь чего ненароком. Лоло хмуро покосилось на Кохаи и с демонстративной неохотой поднялось: — Будь осторожен. Я им не доверяю. — Я тоже. — Знаешь, они забрали Бика и бабушку, когда привезли меня сюда. Погрузили их коконы в ап–фургон. Олли мрачно зыркнул на Кохан: — На хрена? — Вот, — многозначительно протянуло Лоло. — Что ты и говорил. — Э. А что именно? — Ты не параноик, если за тобой действительно следят. Оне повело рукой, как бы охватывая камеру. — Береги себя. — Олли поцеловал Лоло, потерся щекой о щеку. — И… ешь нормально, и все такое. И никакого нарка, вообще никакого! — Я завязало больше месяца назад. А ты и не заметил. — Ох. Прости. Уже знаешь, кто у нас будет? Лоло нахмурилось, потом с легким раздражением покачало головой: — Мои гены доминантные, Олли. Наш ребенок родится омни, конечно. — Хорошо. Это хорошо. Последний поцелуй, и Лоло вышло из камеры, быстро оглянувшись, когда дверь уже захлопывалась: — Я люблю те… Олли перевел дыхание. — Я имел в виду именно то, что сказал, — твердо проговорил он. — Оне вернется на Акиту прежде, чем мы хотя бы начнем обсуждать условия. — Крутой парень, да? — Я знаю свои права. — Немудрено. Ноль — число, которое несложно запомнить. — Оне — гражданин Утопии. — Что дает право на полное дерьмо. — Да пошел ты! — Но в качестве жеста доброй воли я согласен. Лоло Мод будет позволено вернуться на Акиту. — О. Хорошо. Спасибо. — Олли, это путешествие в один конец. Оне больше не вернется. И ты — известный преступник, досье которого длиннее интерактива о Сумико. Ты же любишь Сумико, верно? О, черт. — Угу. — Если им известно это, значит, им известно все. — Чего вы хотите? — Того же, чего и ты: Николаи. — Ты сказал, что знаешь, где она. Зачем же вам я? — О, вот тут–то все и усложняется. Мы не можем позволить ей узнать, что нам известно о ней. — Так возьмите и уберите ее. Есть же снайперы. Дроны. При чем тут я? Я — никто. — Отнюдь, Олли, отнюдь. Ты — кое–кто очень важный. Сегодня, во всяком случае. — Пошел ты еще раз. — Дело вот в чем. Николаи работает на оликсов… — Зачем? — выпалил Олли. — Не понимаю. Никогда не понимал. Она и Джад — они же обе предали нас. — Ты тоже, Олли. Вы пытались уничтожить ретрансляционную станцию в Кройдоне. Без нее — без той энергии, которую она подает на генераторы Лондонского щита, — мы все сейчас были бы коконами на борту «Спасения жизни». — Слушай, мы же не знали. Мы были глупы, да, но Легион никого не предавал. Мы сделали это ради денег. Не для гребаных чужаков! Но Николаи и Джад — они знали. И все равно делали. Они, должно быть, заключили какую–то сделку с оликсами, верно? — Ты так полагаешь? — Ну а как иначе–то? Нет никакой другой причины. Я думал об этом два года. Потому и пошел за ней. — Понимаю. Месть заложена в каждом из нас. Культура, воспитание, цивилизация… Месть первобытна. И когда мы теряем все остальное, остается она. — Нет, ты все–таки не понимаешь. Николаи стала бы моим рычагом давления. Кохаи взглянул на него с любопытством: — Ты хотел заключить с ней сделку? — Я собирался заставить ее пойти на сделку, да. Мне нечего было терять. А потом случилось все это дерьмо. — Он развел руками, точно приглашая полюбоваться на бетонную камеру. — И Лоло… в смысле… черт! — Какую сделку? — Она знает оликсов. Оликсы знают, как обратить вспять окукливание. Должны знать. Они могут вернуть мне бабулю и Бика. — А. — Кохаи улыбнулся. Не понравилась Олли эта улыбка. Не было в ней ни грана сочувствия. — Теперь понимаю, — сказал Кохаи. — Что ж, умный ход. — Да? Тогда как я тут оказался? — Судьба. И бедный старый Карно Ларсен. Что ты с ним сделал? — Ничего! Клянусь! Он просто умер. Вы не можете обвинить меня в этом. — Нет. Но остаются еще налет на Кройдонскую станцию и дом на Личфилд–роуд. Эти обвинения никуда не делись. — Ну? И что? Что вы собираетесь делать? Запереть меня здесь? Надолго? — Часов на десять. — Э? — Лондонский щит откажет самое большее через десять часов, если не остановить диверсионную деятельность Николаи. Они буквально грызут генераторы, кусок за куском.