— Естественная гравитация — результат искривления пространства–времени. — Да? — Но вы полностью овладели этим. Этот хабитат — тому доказательство. — Да. — Значит, вы умеете создавать червоточины, для чего вам приходится манипулировать негативной энергией? — Да. — Та же технология, что и у оликсов. Итак, вы обладаете феноменальным контролем над структурой пространства–времени. — Она щелкнула пальцами. — И управляете временами года. Ты сказал, что вы приурочили цветение глицинии к сегодняшнему дню. Значит, это анклав, но анклав, обратный анклаву оликсов. — Э? — крякнул Деллиан. — Теперь я впечатлен, — сказал Иммануээль. Ирелла повернулась к Делу: — В зависимости от точки зрения наблюдателя, этот хабитат и нов, и не нов. Он был построен недавно, а потом народ Иммануээля изменил внутренний поток времени. Внутри анклава оликсов время течет медленно относительно внешнего наблюдателя, позволяя им путешествовать к концу времен, не слишком страдая от возраста и энтропии. Здесь относительно того же наблюдателя время течет быстро. Так что этим деревьям действительно сотни лет. — Чертовы святые, — пробормотал Деллиан. — Это же должно требовать колоссального количества энергии? — Ирелла выжидающе посмотрела на Иммануээля. — Мы получаем ее непосредственно из нейтронной звезды. — Ого. — Мы знали, что если хотим уничтожить анклав оликсов, то должны разобраться в механизмах, которые создали и поддерживают его. Это было одним из первых наших достижений, после того как мы расширили свое сознание. Деллиан обвел взглядом экипажи флотилии: — Ну что, кто–нибудь еще думает, что Ирелла поступила неправильно? Белая рука Энсли хлопнула его по плечу: — Наш человек! — Хорошо, Деллиан, — сказало Александре. — Только давайте постараемся быть конструктивными, ладно? В зале стояли полукругом ряды тяжелых деревянных стульев — лицом к бриллиантовой колонне. У Иреллы создалось впечатление, что все они были сделаны вручную — а если и нет, то кто–то приложил большие усилия, создавая в резном дубе крошечные отличия. Иммануээль сел на самый большой стул перед мерцающей колонной; раздвоенная спинка этого стула, очевидно, специально предназначалась для размещения хвоста. Капитаны и члены экипажей тоже расселись — лицом к хозяину. Ирелла оказалась в первом ряду, между Энсли и Александре; Деллиан устроился у нее за спиной. Судя по его напряженному лицу, он с трудом сдерживал смех. — Что? — спросила она уголком рта. — Мы словно при дворе эльфийского короля, — прошептал он в ответ. Что ж, Ирелла не могла с ним не согласиться. Фигура Иммануээля была весьма внушительной, а его стул вполне сошел бы за трон. Если взглянуть без современных фильтров, этот барочный зал, обремененный весом новых веков, придавал обстановке убедительно царственный вид: словно милостивый монарх давал аудиенцию своим верноподданным. Хотя у некоторых, пожалуй, были на уме цареубийство и революция. Ирелла видела сидящее тремя рядами дальше Кенельм, с неприкрытым неодобрением разглядывающее купол потолка. — Если позволите, я начну с краткой истории, — сказал Иммануээль. — Мы начали переход от базовой человеческой формы через пять лет после того, как родились из биологических инициаторов корабля–сеятеля, около пятидесяти пяти стандартных земных лет назад — в обычной пространственно–временной реальности. И все–таки мы не монокультура. Многие из нас выбрали нейронную экспансию в сочетании с разработкой комплекса; некоторые этого не сделали. Некоторые, такие как я, решили подождать здесь и встретиться с вами с единственной целью — отправиться вместе к анклаву оликсов и нанести Последний Удар. Ирелла метнула на Александре удивленный взгляд; оне ответило ей тем же. — Таким образом, — продолжил Иммануээль, — мы посвятили себя разработке того, что Энсли предпочитает называть технологией вооружения. — Значит, вы собираетесь помочь нам захватить анклав оликсов? — спросило Александре. — Воистину так. Я придерживаюсь мнения, что оликсов нельзя оставить безнаказанными, — особенно в свете их воздействия на историю человечества. За спиной Иммануээля колонна вспыхнула и замерцала разными цветами. — Могу я спросить, многие ли из вас придерживаются такой точки зрения? — осведомилось Вим. — Кстати — а сколько вас вообще? — Последний вопрос сейчас не имеет ответа. Многие из нас уже ушли; они начали расширяться и заселять свои собственные домены. — Кто же ушел? — Они назывались фракцией выхода; они опровергают понятие межвидового конфликта, справедливо считая его незрелым и неуместным для столь высокоразвитых эволюционно созданий, как мы. Нам не нужна борьба; мы способны просто возвыситься над подобными ситуациями животного происхождения. Мы верим, что оликсы не способны захватить и окуклить нас. Однако, поскольку мы начали изменять скорость вращения звезды, оликсы неизбежно однажды прибудут сюда. Поэтому фракция выхода и отбыла, отправившись к другим звездам, где они обоснуются в новых пространственно–временных доменах. — Ты имеешь в виду анклавы? — спросила Ирелла. — Полагаю, некоторые территории «выходцев» включат альтернативные скорости времени относительно пространства–времени вселенной, так что — да. — Убежище! — воскликнул Деллиан. — Новые святилища, — поправил Иммануээль. — Мы ничего не знаем об Убежище, которое основали люди Фабрики и Като. — Сколько же народу было в этой фракции выхода? — поинтересовалась Ирелла. — Пятьдесят семь тысяч восемьсот тридцать два, — ответил Иммануээль. — Каждый из них создал эскадру мощных боевых крейсеров на случай, если они столкнутся с кораблем Решения прежде, чем смогут основать свой домен. — Прошу прощения. Каждый? — Вопрос Иреллы вызвал бурное перешептывание аудитории за ее спиной. — Да. — Ты хочешь сказать, что все они пошли своими путями? — недоверчиво уточнила она. — Конечно. Мы все — личности. Индивидуумы. Это и есть свобода, которую ты дала нам. Каждый здесь независим, никто не несет ответственности перед другим. Это предельное освобождение. Благодаря тебе, создатель. Она отлично представляла себе, какое сейчас лицо у Кенельм. — Подождите, — сказала Тиллиана. — Вы говорите, что все эти выходцы сейчас расширяют свою популяцию? — Верно. Индивидуалисты, мы сохраняем социальную природу. Каждый, кто улетел отсюда, создал или еще создаст свое собственное сообщество. — У пятидесяти семи тысяч различных звезд? — Да. Для начала, во всяком случае. Звезды нужны как источник энергии для внешних пространственно–временных доменов. Я полагаю, они просто снимут газовых гигантов с орбиты и превратят их массу в энергию, как только сконструируют соответствующие сооружения. Как и все в зале, Ирелла на миг онемела, пытаясь осознать смысл только что сказанного Иммануээлем. — Так кто же остался? — спросила она наконец. — Кроме тебя. — Мы называем себя фракцией истории. — Хорошо. Итак, сколько вас в этой фракции истории? — Три тысячи пятьсот семнадцать. — Он лениво махнул рукой в сторону бриллиантовой колонны, которая вспыхнула в ответ сумеречным янтарем. Зал вновь умолк. — Три с половиной тысячи? — Да. Это число беспокоит тебя? Ты считаешь, что это мало? Не беспокойся, уверяю, мы способны уничтожить анклав оликсов. Ирелла не могла заставить себя посмотреть на андроида Энсли. Тело словно заледенело и не могло ничего, кроме как пялиться на Иммануээля на его не–троне. Очень осторожно она сказала: — Перед кораблями–сеятелями стояла задача вырастить в биологических инициаторах базовую популяцию из ста тысяч человек. Вы пребываете тут уже шестьдесят лет. И мне хотелось бы знать, что сталось с теми, кто не относится к фракциям выхода и истории. — Вижу, ты озабочена, — сказал Иммануээль. — Не все из первоначальных ста тысяч выбрали путь разработки комплекса. Зовите их натуралистами. Они сохранили первоначальную форму, данную при рождении. Многие даже отказались от неврологического усовершенствования. — Значит, они люди, как мы? — оживился Деллиан. — Именно так. — Так где же они сейчас? — спросила Ирелла. — Те, кто родился здесь, теперь мертвы. — Что? — Не пугайтесь. Они все умерли от старости. Многие в течение жизни неоднократно проходили процедуры клеточной замены — омолаживались, если хотите. Старшей было чуть меньше четырех тысяч лет, когда она скончалась. Это была трогательная церемония. Каждый комплекс, находившийся здесь в этот момент, присутствовал в биофизическом теле, чтобы почтить ее.