— Но окончательное решение все равно принимают люди, и это обнадеживает, — настаивала Ирелла. — Когда встречаешься лицом к лицу с врагом, нужно верить в свои силы — но не грешить высокомерием. — Мне кажется, засада у Ваяна излечила нас от высокомерия, — заметило Кенельм. — Да. Но я беспокоюсь о Деле. — Это естественно. И это хорошо. — Правда? Возможно, перед его уходом я сказала кое–что не то. Мне следовало быть более… чуткой. — Ох, пожалуйста. Никогда не видело более гармоничной пары, чем вы двое. Как будто вы мунки друг друга. Знаешь, вы, когда разговариваете, в половине случаев даже не заканчиваете предложения. Вам это не нужно. Ирелла нахмурилась: — Неужели? — Ну да. Это забавно и мило. Нам, остальным, остается только наверстывать. — О. — Один разум, два тела. Или квинта без трех. — Не говори так. — Извини. Скверная шутка. — Какой она была? — внезапно спросила Ирелла. — Я имею в виду Эмилью. Поверить не могу, что ты знало ее. Она для меня история, а не кто–то, с кем можно запросто пообщаться. — Честно говоря, я с трудом вспоминаю столь далекое прошлое. Иногда мне кажется, что моя жизнь до Джулосса была сном. Но… она была усталой, вот что засело у меня в голове. Дело не в недосыпе, нет, просто она вымоталась. Исход не работал просто как концепция, и она вложила всё, что имела, чтобы он случился. И восемь тысяч лет наблюдала, как он терпит неудачу. Представляешь? Восемь тысяч лет, век за веком, видеть, как угасает надежда. Мы отправили в галактику столько кораблей Удара и кораблей поколений, а в ответ получили лишь тишину. Но она выдержала это, хотя и попала в ловушку собственного представления. — Поэтому она и собрала вашу группу? — Да. Она понимала, что мы неизбежно изменимся, но наша собственная жесткая духовная стабильность это затрудняла. — Так ты на самом деле мятежник? — Да. — Кенельм криво улыбнулось. — Можно сказать и так. По–своему. Я ничего не имею против тебя, Ирелла. Просто ты хотела перемен — так много и так быстро. Это было рискованно. — И все же мы здесь. С армадой комплексов, готовые к Последнему Удару. Первые люди, зашедшие так далеко. — Да. Фантастическое достижение. Но задумывалась ли ты когда–нибудь, что бы случилось, если бы что–то пошло не так? Ты поставила под удар целую человеческую цивилизацию. Однажды ты спросила, что дало мне право уводить «Морган» от Удара. А это ведь очень скромная реорганизация по сравнению с твоей затеей. — Но ведь сработало! — Мы получили шанс. Но — сработало? Надеюсь, так и будет, потому что не думаю, что последует еще одна человеческая атака на анклав. За десять тысяч лет эта — единственная. — Не знаю. — Ирелла бездумно поигрывала кофейной чашкой. — Если стратегия вашей группы сработала, там, во тьме космоса, много людей — и они в безопасности. Но не могут же они прятаться вечно. Это не в нашей природе. Как вы уже выяснили. — Туше. — Если мы потерпим неудачу, найдутся другие. Корабли Фабрики дадут оставшимся передышку для перегруппировки. — Возможно, — сказало Кенельм. — Но, как бы то ни было, я считаю, что лучшего шанса у нас не будет. — Оне недоверчиво ухмыльнулось. — Проклятая нейтронная звезда! — Да. — Ирелла заказала принтерам новую порцию кофе и круассанов. — Десять минут. Никакая сила воли не смогла изгнать нервную дрожь из ее голоса. — Давай посмотрим. Через интерфейс Ирелла активировала в окнах кафе тактические дисплеи. Уютный мираж бульвара Сен–Жермен сменился яркими схемами. Часть данных поступала напрямую в сознание. Червоточина представлялась белым туннелем с едва заметными неоднородностями стен — как будто они неслись сквозь глаз урагана и лишь эти дефекты позволяли отслеживать продвижение. Ведущий корабль — Энсли — медленно вращался на лету. За ним шли семь специализированных кораблей с генераторами отрицательной энергии, в чью задачу входило взять на себя контроль над червоточиной сразу по прибытии в систему врат. Дальше двигались больше тысячи боевых кораблей и ракетоносцев — чтобы защищать терминал червоточины. Ведь армаде нужно будет уйти после завершения Последнего Удара, а значит, червоточина подвергнется яростным атакам оликсов. Дальше следовала остальная армада, с кораблями класса «Моргана» в центре. Как и прежде, нейтронная звезда находилась в хвосте — зловещим присутствием, словно бы надвигающимся на армаду. Ирелла щелкнула по иконке Энсли. — Добро пожаловать на борт, — тут же откликнулся он, и она вспыхнула от ощущения скорости, просочившегося по каналу связи в ее нейронный интерфейс; то было пьянящее возбуждение кружения, чистая радость ныряющего зимородка, скрывающая более глубокое чувство: сдерживаемая мощь феноменального оружия дарила ему изысканную уверенность. Впереди уже виднелся конец червоточины — черное, неуклонно расширяющееся пятнышко в белизне туннеля. Энсли перестал вращаться, и скорость его, кажется, увеличилась. — Тридцать секунд, — радостно заявил он. — Что бы ни случилось, — сказала Ирелла, — я рада, что мы встретились. — Встреча была коротка, крошка, зато ну и врезали же мы этой вселенной! Энсли вылетел из червоточины. Ирелла решила, что должен раздаться грохот, что–то вроде сверхзвукового хлопка, хотя, наверное, когда прокалываешь ткань реальности, чтобы вернуться в нее, можно ожидать и вспышки Большого взрыва. И — ничего. Полное отсутствие звука, как в вакууме. Но свет… — О святые, — прошептала она. Впереди висела огромная звезда белого спектра, опоясанная великолепным кольцом, мерцающим, точно дитя, рожденное от столкновения двух алмазных миров. Но за ним раскинулось истинное величие родины оликсов — галактическое ядро, занимающее половину космоса. Внешние сенсоры Энсли уже обнаружили спектральные врата — до них было около двух с половиной а. е. — По крайней мере, они не по ту сторону звезды, — сказала Ирелла. — Все равно туда еще надо добраться, — парировал Энсли. — Вот веселуха будет! Через секунду после Энсли терминала достигли гранулы–генераторы, производящие собственную отрицательную энергию, взаимодействующую с существующей структурой, удерживающей червоточину открытой. Так же, как и у сенсорной станции, они установили контроль над структурой экзотической материи, чтобы, даже если оликсы отключат свои генераторы, терминал не закрылся. Энсли шел с таким ускорением, что сам засиял звездой, встретившись с солнечным ветром. Больше пяти миллиардов воспринимающих «листьев» сорвались с его корпуса, насыщая пространство, чтобы обеспечить беспрецедентное разрешение. Семь кораблей Решения уже приближались к Энсли на восьми g. Он инициировал отрицательный импульс, и частица сверхплотной материи превратилась в чистую энергию, разделившуюся на семь лучей. И семь кораблей Решения взорвались, обернувшись недолговечными огненными памятниками великолепному насилию. Часть избыточной энергии отрицательного импульса преобразовалась во всенаправленный радиовзрыв. — Привет, ублюдки! — проорал Энсли на всю систему оликсов. — Люди приехали. Извините, что опоздали. Но вот мы здесь, так что давайте веселиться! Как только «листва» активировалась, тактический дисплей Иреллы начал расширяться. — О, черт, — охнула она. — Ты это видишь? — Меньшего мы и не ожидали, — спокойно ответил Иммануээль. Теперь «листья» воспринимали сферу пространства диаметром в миллион километров, центром которой служил терминал червоточины. В этой зоне находилось восемьсот семьдесят три корабля Решения. И все они уже двигались. Сотни ближайших к червоточине рвались туда, а восемьдесят, выстроившись в боевом порядке, ринулись за Энсли. Корабли армады вырывались из червоточины; ударные крейсеры устанавливали защитный периметр вокруг генераторов, уничтожая системы оликсов и ближайшие звездолеты. Корабли Решения выпускали ракеты и гравитонные лучи, которым противостояли ядерные барьеры и снаряды антиматерии ударных крейсеров. Сверхвысокая радиация сотен взрывов создала смертоносную энергетическую бурю вокруг терминала червоточины, превращая все незащищенные объекты в субатомные частицы, вливающиеся в радиационный поток. Колоссальная перегрузка нарушила даже работу воспринимающих «листьев». Волны ракет катились одна за другой сквозь хаос. Крейсеры обороны гибли, но корабли армады все летели и летели из червоточины, сразу закрывая бреши в защитном кордоне, а эскадрильи тяжелых боевых крейсеров проносились по накаленной до предела арене, чтобы нанести удар по приближающимся кораблям Решения. Управляемые субаспектами комплексов, бронированные крейсеры были чрезвычайно маневренны. После того как первые двадцать стычек закончились уничтожением кораблей Решения, уцелевшие звездолеты оликсов начали прибегать к тактике уклонения. Плотно сомкнутый строй боевых крейсеров произвел залп, и волны каплевидных каллумитов устремились вперед, оставляя за собой недолговечные черные инверсионные следы, поглощая плазму, сквозь которую пролетали. В считаные секунды ускорение их достигло немыслимых тысяч g. Ближайшие корабли Решения не успели даже среагировать, а первые ракеты уже пропороли их фюзеляжи. Те корабли, что находились дальше, вышли из–под удара, наблюдая, как каллумиты пролетают мимо; их колоссальная скорость быстро вывела ракеты за пределы кольца судов оликсов, охранявших терминал червоточины. Некоторые корабли Решения использовали подавляющие излучатели, убивающие спутанность каллумитов, обнажая чувствительную структуру маленьких ракет, мгновенно становящихся уязвимыми, не защищенными ни от трения сверхскоростной межзвездной пыли, ни от обычных рентгеновских лазеров. — Это хорошо, — сказал Иммануээль, когда они потеряли восемнадцать каллумитов. — Мы разобрались в их технологии подавления. И модифицируем соответствующим образом вторую фазу стратегии развертывания. Ирелла смотрела, как больше пятисот каллумитов исчезают в недрах звездной системы. Проследить за ними не могла даже сенсорная «листва» — лишь их собственные внутренние коммуникационные каналы связывали их с тактической сетью армады. После минуты полета, в течение которой он уничтожил девятнадцать кораблей Решения, Энсли увеличил ускорение до двухсот восьмидесяти g и развернулся по огромной параболе, направляясь теперь прямо к терминалу червоточины, навстречу ста семидесяти преследовавшим его кораблям Решения. Ирелла, хотя и знала, что должно произойти, поймала себя на том, что сидит, вцепившись в подлокотники кресла. За двадцать пять секунд до столкновения с противником Энсли инициировал еще один отрицательный импульс. На этот раз вся энергия ушла на чудовищный электромагнитный разряд, временно ослепивший множество следящих за ним датчиков, на пару секунд лишив врага важнейших данных. — Ох, святые, — простонала Ирелла. Она видела вектор курса несущегося обратно Энсли; он собирался пролететь мимо конца червоточины, с пространственным разносом в какие–то две тысячи километров, на ужасающей скорости. Если у него не получится… Энсли развернул щит сверхплотной материи. В этот момент он находился в семнадцати тысячах километров от строя кораблей Решения и быстро приближался к ним. В пятнадцати тысячах километров он активировал свой щит. Весил щит примерно столько же, сколько луна средних размеров. В сложенном состоянии это был диск диаметром тридцать метров и толщиной один сантиметр. Когда щит развернулся на скорости ноль девяносто пять световой, диаметр его стал восемьдесят тысяч километров, а толщина — сто микрон. Усиленное квантовое равновесие гарантировало, что все композиционные атомы находятся в одном и том же состоянии — что и объединяло их. У кораблей Решения не было времени отклониться от курса; они врезались в то, что по сути своей было двумерной луной, со скоростью сближения, превышающей девятьсот километров в секунду. Щит послушно распределял и поглощал удары. Неудержимая инерция сметала с пути раскаленные обломки, так что по поверхности потекли релятивистские реки, каскадами срываясь с краев. Через пять секунд после последнего столкновения Энсли вновь сложил щит. Ирелла невольно вскрикнула, видя, как это немыслимое полотнище несется на смертельной скорости к терминалу червоточины. Щит заслонил все галактическое ядро, притушил пылающую звезду, затмил даже сверкающее кольцо. На каком–то животном уровне мышления Ирелла пребывала в твердой уверенности, что такого просто не может быть. А потом щит исчез, так же быстро, как появился, и Энсли пролетел мимо конца червоточины. Еще три секунды — и щит развернулся снова. Десятки приближавшихся кораблей Решения разлетелись вдребезги; гравитонные лучи и удары антивещества не могли повредить искусственную структуру щита. — Я же говорил, что сработает, — усмехнулся Энсли. — Като и впрямь знают, как управлять материей. — Он снова убрал щит и выполнил очередной маневр на трехстах g, возвращаясь к терминалу червоточины. — А вы, парни, готовы? — спросил он комплексных людей. — Подтверждаю, — отозвался Иммануээль. — Приступаем к третьей фазе. Генераторы, удерживающие червоточину открытой, начали разгон до двухсот пятидесяти g, направляясь к вратам. Крейсеры армады, окружившие червоточину, не отставали. Энсли вернулся на свою передовую позицию. Очередная порция выпущенных каллумитов выстроилась защитным «зонтом» для перехвата идущих в атаку кораблей оликсов.