— Пусти, — она плача извивалась подо мной. — Думаешь, я так легко решилась на это? Я боюсь… я не справлюсь одна с двумя детьми, у меня ни образования, ни работы. У тебя, когда появится ребёнок от другой, ты о нас забудешь, уже стал редко появляться. — Ну, какой другой, у меня кроме тебя никого не было. Болел я всю неделю, спину сорвал, лежал пластом, не мог пошевелиться. Почему не сказала? Почему опять скрыла, Ника? — Я хотела рассказать, ясно! Я даже к тебе пришла на квартиру, которую ты от меня скрыл, — ткнула пальцем в грудь, посмотрев с укором. — Думаешь приятно слышать оскорбления и угрозы. Она Аришу грозилась цыганим отдать, а меня посадить за наркотики, — всё звучало, как какая-то нелепица, уставился на неё с подозрением. — Не веришь, что твоя ненаглядная могла такое сказать. Самка в борьбе за самца способна на многое. Можешь не лукавить, мне всё известно. — Да, как тут слукавишь, если я впервые об этом слышу. Ты точно ко мне приходила? Кто адрес дал? Хотя не надо, я знаю, Саша. Ник, я клянусь, — обнял её крепче. — Нет у меня никого, не знаю я эту беременную. Я тебе докажу. А сейчас скажи, ты правда беременная? Скажи, это правда? — мечтал услышать это от неё, из её уст. — Конечно, правда. Я беременная. Егор, ты скоро второй раз станешь папой, — всхлипнула. — И ещё ты не сдержанный… очень не сдержанный, поэтому у нас будут погодки. — Я так счастлив… очень счастлив, — сполз вниз, оголил пока ещё впалый животик, начал покрывать его поцелуями. — У нас будет сын, — констатировал довольно. До меня сейчас дошло к чему был сегодняшний сон. Страшно представить, что Ника могла решиться на такое. Но упрекать её ни в чём не собираюсь, я понимаю, как ей всё это время было не легко, пока я метался и холил свою обиду. Понял одно, если тебе больно, обидно, если сдыхаешь от несправедливости и задыхаешься от чувств, нужно дать выход, пусть некрасиво и со скандалом, но очиститься от негатива. Нельзя, не в коем случае нельзя консервировать обиды, зло в себе, будто склад с радиационными отходами. Однажды рванёт, заденет всех… Даже тех, кого любишь всем сердцем и меньше всего желаешь причинить боль. Так и у меня вышло, я дулся, как мышь на крупу, что могло привести к ужасным последствиям. — Откуда ты знаешь, может ещё одна дочь? — Мне от сегодня приснился, наш Илюша, он просил у меня помощи, — сморгнул набежавшую слезу. — Ника, мы такие дураки, чуть не потеряли самое дорогое, что у нас может быть. Прости меня, малышка. Я люблю тебя. — И ты меня прости. Я тоже тебя люблю, — переворачиваюсь на спину, усаживая её сверху, припадаю к губам, солёным от слёз. — Кажется я утром кое-что не закончил, — открываю глаза. — Хочу порадовать твою кисуню. Иди сюда… Сядь мне на лицо… — Егор, я никогда так не делала, — застенчиво прошептала. — Знаю… Когда-то надо начинать, — накрыл её рот поцелуем. — Иди уже сюда, — дёргаю её на себя, собирая в кулак платье. Заставляю приподняться выше и выше, пока её промежность не оказывается прямо над моим лицом. Она прикрывает глаза, смотрит через щёлочку, как я облизываюсь, трогаю её пальцами. Ника, для меня, как опиум. Мозг отключён, он словно вата. Я ощущаю пьянящее, тёмное возбуждение, что ртутью плещется по венам. Запах сочной дырочки, что течёт под глухие стоны моей девочки. Вылизываю её до суха, но через секунду на язык опять капают горячие капли, словно лава, обжигая язык. Глотаю пряный сок, будто пью из источника жизни, а сам подыхаю от того, как крутит внутренности от желания заменить членом язык. Как яйца сжимаются от переизбытка спермы. Бля… Давай кончай, ты же близко, вон, как дрожишь вся, как сама бёдрами танцуешь. Кто ж знал, что ты умеешь по лицу елозить, запахом по нервам бить. Втягиваю кожицу, отпускаю, скольжу языком по клитору. Раз, другой… Слышу стон и одобрительный шепот. — Боже, помоги… Нащупываю нужный ритм и добиваю эту мелодию финальными аккордами. Ника вдруг вжимается пальцами в мои волосы, тянет до жгучей боли. Я вою, а Ника кричит, выпуская из себя новые капли сладкой смазки. Не выдерживаю и секунды, роняю её на кровать, ложусь сверху и пока она бьется в оргазме, раздвигаю худые ноги и толкаю член, между розовых губок. Они плотно раскалываются под давлением болта, поглощают меня глубже и глубже. Пока каждый миллиметр плоти не оказывается в охуительно сладком плену. Задерживаю дыхание лишь на секунду, потом хватаю ртом тёплый воздух смешанного дыхания. Двигаться начинаю резко, сильно, под стать биению сердца, что кувалдой бьет в грудь. Словно в тачке на огромной скорости, словно футбольным мячом в ворота. Да, как же хорошо — то блять... Смотрю в глаза Нике, там глубокое словно подводный мир океана безумие. И я тону в нём, тут же скрываясь и целуя её. Пальцами нащупываю ткань платья, поднимаю его выше, царапаю нежную кожу бедер под вздохи и шепот... — Что ты со мной делаешь?... — Если бы я знал, — платье уже на талии, и я чувствую, как трепещет живот под касаниями. Вижу, как дрожит грудь и сжимается в тугие камушки соски. Идеальная. Совершенство, от которого не оторваться... Я поднимаю подол всё выше и выше. Платье оказывается на шее, губы прикрывает, по рукам скользит, падает на пол бессмысленной тряпкой. Внутри Ники горячо и влажно, она гладит спину, снимает с меня футболку, что падает рядом с платьем. Снова её целую. Трахаю на полной скорости. Целую. И снова. Пока задыхаться не начинаю. Пока яйца не начинают полыхать огнём. Замедляюсь. Ускоряюсь. Эта эротическая карусель безумия и похоти, как на бесконечном двигателе. Ника вдруг содрогается, начинает кричать, стягивать меня мышцами, выкачивая силы... Потом опомнившись, что мы можем разбудить ребёнка, кусает меня на плечо, крича с куском моей плоти во рту. Я сам почти ору, со сжатыми зубами, кончаю в наркотической горячке, почти не видя, почти не слыша, только ощущая под собой влажное податливое тело. Падаю на Нику, проваливаюсь в полудрему. Сон накрывает глубокий, тяжёлый, всё-таки пол ночи без сна, дают о себе знать. Просыпаюсь от назойливого дверного звонка. Глава 70: Ника Я так и уснула рядом с Егором. Проснулась от агуканья дочурки в видеоняне. Как бы хотелось ещё немного понежиться в постели, но ребёнок ждать не будет. А скоро их будет двое... Господи, как я справлюсь. Дети погодки, это очень тяжело, равносильно двойняшкам. Всех забот в два раза больше. Накинула халат и пошла к маленькой. Разумеется речи об аборте больше и быть не может. Я даже благодарна Егору, что он оказался такой любопытный, залез в мои документы. Возможно я бы в последний момент передумала, но так получилось лучше. Мы с Егором наконец-то помирились. Нам конечно предстоит многое обсудить, но это мелочи по сравнению с тем, что мы опять вместе. Малышка покушала, устроила её на диване в куче игрушек, а сама принялась за приготовление завтрака. Давно с таким удовольствием не готовила. От мысли, что сейчас откроется дверь и выйдет заспанный, но улыбающийся Егор, душа замирает от любви. Мне кажется во мне её так много накопилось за это время. Теперь я готова каждый день ею его одаривать. Вздрогнула, когда услышала продолжительный звонок в дверь, лопатка, которой мешала яичницу, выскользнула из рук. Подбежала к двери, заглянула в глазок, под дверью стояли Саша с Кириллом. Саша влетела в квартиру, как вихрь. — Что случилось, Саш? — Я переживала. Почему, ты не берешь, этот долбанный телефон! — выкрикнула с раздражением. — Я звоню с восьми утра. Ты не пришла в больницу, Тамара Григорьевна оборвала мне телефон. Я хотела отговорить тебя... молодец, что передумала. Не бойся прорвёмся... — сжала кулаки с боевым настроем. — А этот кабель... он нам не нужен, мы и без него вырастим детей, дадим им всё самое лучшее. Я маме с папой всё рассказала, им не терпится с тобой познакомиться. Если ты захочешь конечно. — Я своих детей сам воспитаю? — Егор вышел из спальни, подошёл, прижав к себе, оторвав тем самым от Саши, поцеловал в голову. — Не надо Нику настраивать против меня, — посмотрел с раздражением на Сашу. — Мы сами разберёмся и своих детей, тоже будем растить сами. — Ах, вот ты как заговорил... — Саша была готова накинуться с кулаками на него. — Саш, пожалуйста, мы помирились и всё выяснили. Это Егор меня не пустил в больницу. Не злись на него... тёть Саш, — обняла её. — Чё она вдруг стала тебе тётей? — удивлённо спросил Кирилл. — Потому-что так и есть... — улыбнулась. — А чё так пахнет горелым? — сморщила нос. — Ой, блин... яичница, — побежала на кухню, где на плите дымилась сковородка. Завтрак, конечно я не спасла, но за то когда всё успокоились, мы с Сашей быстро напекли блинчиков, сварили кашу. За завтраком мы рассказали правду о моём рождении. — Пиздец... простите за мой французский, — выругался Егор. — Она, что всё ради бабла замутила? — На минуточку... не хилого бабла, — отметила. — Наверное, она добивалась, чтоб я уехала и не успела вступить в наследство. — Так у меня теперь богатая невеста, — Егор с лукавой ухмылкой, поиграл бровями. — Не помню, когда это я стала твоей невестой? — Полтора года назад, колечко моё до сих пор на твоём пальчике, — взял мою руку, поцеловав безымянный палец с кольцом, которое подарил мне, делая предложение. Что бы между нами не происходило, даже не думала его снять. — Вы тоже помирились? — обратилась к Саше с Кириллом. — Да. — Нет, — твёрдо возразила Саша. — Нет, о примирении и речи быть не может, — твёрдо ответила. — Мне не к кому было обратиться, и я набрала Кириллу. — Значит использовала меня. — Возвращаю должок, — фыркнула в его сторону. — Перчик, послушай, это... — Давай, не здесь. Я тебя прошу. Зачем Нике с Егором наши разборки, им и своих хватает. Правда? — посмотрела на меня. Мне оставалось только кивнуть. Саше не легко давались выяснения отношений, а на публике тем более.