Я осмотрел свои вещи, которые сохранились в целости и сохранности, прикидывая, что мне надеть и взять с собой, для поездки в порт. На ноги надел, легкие кроссовки, а из одежды выбрал легкий камуфляж, черного цвета, те самые, которые мне презентовал Петрович – завскладом керченской исправительной колонии. Из оружия взял пистолет-пулемет «Клин», который мне достался в наследство от злодея Кружевникова, той самой суки, что втянула нас во всю эту историю. В плечевую кобуру, я упрятал «гошу», чем боезапас был пополнен за счет Испанца, у которого, тоже был пистолет ГШ-18, кстати, мой подарок. Еще, распихал по карманам целый ворох разных, полезных в хозяйстве вещей: аптечку, жгут, несколько пластиковых полосок-стяжек, которыми можно заменит наручники, пару ножей, и небольшой, но мощный бинокль. Через двадцать минут, когда в комнате остался только спящий Ветров и ожидавший меня Испанец, мы выдвинулись в сторону порта. Куда Испанец дел свой знаменитый «Виллис», не знаю, но в порт мы отправились на черном «митсубиши поджеро спорт». – Откуда аппарат? – спросил я, гладя по рукой по приборной доске. – На улице нашел, – неопределенно ответил Испанец. Оглядевшись вокруг, я заметил, что над машиной немного поработали: двери, изнутри были укрепленный несколькими листами железа, из-за чего, машина при езде издавал легкий дребезжащий звук, задние сидения отсутствовали, а между передними был закреплен ППШа, еще один такой же пистолет-пулемет Шпагина, висел под потолком позади моего сидения. Видимо, сделано это было для того, чтобы водитель мог, вести одной рукой машину, а второй стрелять назад. Только интересно, как при этом передергивать затвор автомата? А, то по моим воспоминанием о бое в лесу, затвор приходилось передергивать часто… очень часто, патроны 7.62/25, были, мягко выражаясь – дерьмовыми… долгий срок хранения не пошел им на пользу, осечки были, чуть ли не на каждом третьем патроне. Испанец гнал как сумасшедший, «паджерик» несся по разбитым дорогам, подпрыгивая на ухабах. Я лишь болезненно морщился, держась обеими руками за ручку над дверью. – Потерпи, сейчас к морю спущусь, там грунтовка накатанная, машина легче пойдет. – А, чего вдоль моря решил ехать, а не по улице Орджоникидзе? – Нельзя, там еж вдоль дороги дома. Регулярно обстреливают. Развелось шалупони всякой, так и норовят, чуть, что сразу же очередью из автомата причесать! До порта бывшего железно-рудного комбината мы доехали без происшествий. Испанец остановил машину совсем рядом с погрузочным терминалом, и мы принялись наблюдать за толпой. Людей собралось очень много – целое море… бушующее и не спокойное, редкая цепочка в темно-синих, милицейских бушлатах еле сдерживал порыв толпы. Казалось еще мгновение и люди хлынут в воду, пытаясь, вплавь добраться до приближающегося сухогруза, класса – «Река-Море». На лобовом стекле «Паджерика» был установлен видеорегистратор, который сейчас фиксировал общий фон, а в руках у Испанца была небольшая видеокамера, на которую он записывал, указанные мною моменты и детали. Занимаемая, нами сейчас позиция, оказалась не очень выгодной, поэтому машину перегнали, немного поближе. Здесь, хоть море и приближающийся сухогруз и не были видны, но зато, в объектив камеры попало много чего интересного: несколько шустрых парней, которые принимая из рук подходивших, к ним людей, какие-то свертки и пакеты, удовлетворившись содержимым провожала их, за забор, окружавший причал. Вызвав по рации, одну из групп наблюдателей, я приказал им не сводить глаз с этих «шустряков». Потом мы еще несколько раз меняли позиции, наблюдая за погрузкой сухогруза. Толпа бушевала и находилась в постоянном движении, насколько я понял, то милиционеры пытались организовать некое подобие порядка. Судя по всему, в их планы входило, в первую очередь эвакуировать стариков, женщин и детей, но с этим были многие не согласны. Периодически возникали потасовки, драки и стрельба в воздух, на которую уже никто не реагировал. Погрузка сухогруза заняла больше пяти часов, за это время мы успели сменить несколько раз позицию, а потом, вообще укатили в другую сторону. Одна из групп наблюдателей заметила, что один из прибывших кораблей, подошел к причалу завода «Залив» и там сейчас идет разгрузка неизвестных людей и каких-то ящиков, очень сильно похожих на армейские. Близко, нам подъехать не дали, на дорогу выскочил вооруженный автоматом парень, который тут же навел на нас свою «трещетку». Ну, а поскольку, мы были, вроде как на разведке, то стрельбу затевать не стали, а благоразумно удалились, отметив для себя, все эти странности. На обратном пути, увидели бредущего вдоль дороги человека в синем, ментовском бушлате. Когда «поджерик» поравнялся с идущим, я с удивлением обнаружил, что это Гриша Захаров, бывший опер, который выполнял для меня небольшие, но хорошо оплачиваемые поручения. – Здорово, оборотень в погонах, а тебя, что снова взяли на службу? – весело произнес я, в открытое окно. – Алексей, свет Иванович! Епать ту дусю! Тебя же убили! – восторженно закричал Гриша. – Как же так? А, я ведь тебя поминул… почти два пузыря «беленько» за упокой раба божьего, по кличке – Хват, выжрал. Зря, выходи, водку пил? – Выходи, что зря, – согласился я. – Куда путь держишь? – Не знаю, – простодушно ответил Захаров. – Надоело все! Сбежал я из оцепления на причале. Ну, и их, в баню! Лучше пойду, в какой-нибудь отряд самообороны запишусь, автомат вон у меня есть, патронов, правда маловато, всего два рожка, но это ничего! – Гриша, с гордостью показал «укорот». – Видал? Трофей, с мертвого турка снял. – Гриша, залезай в машину, – кивнул я головой. – Хватит штаны просиживать и печень, водкой насиловать, дел не впроворот, без тебя никак не обойтись! – Легко, – Гриша не стал долго себя упрашивать и залез на заднее сидение, которого не было, поэтому он просто расположился на полу. И увидев сидящего за рулем Испанца, радостно произнес: – Здорово, интернационал. Выпить найдется? – На работе не пью, – лаконично ответил Испанец. – Ты, в начале, заслужи, а уж потом и нальем. Кто, как работает, тот, так и пьет! – Ну, за это не переживай, вон, товарищ Коршунов, знает, как я работать умею. – Хорош, языками трещать, – одернул я мужчин. – Гриня, скажи мне, ты в местной обстановке хорошо разбираешься? Кто, чем и как дышит, знаешь? – Ну, а как же? Опер, я или фуй собачий. Все и обо всех знаю, а чего сразу сказать не могу, через час, максимум два легко выясню. – Окей. Тогда, пока мы едем на базу, ты, в уме, прикидываешь, у кого сейчас на руках скопилось много лишних денег и ценностей, понял? Нужны барыги, которые наживаются на беженцах. – Ё-мое! Алексей Иванович, дорогой вы мой человек, неужели вы хотите этих сволочей потрепать? – Хочу. А, что есть возражения? – Да, не в коем разе! Вы только возьмите, хоть парочку живьем, чтобы, я их лично допросил. Очень мне хочется знать, кто из моих коллег с ними заодно. Хорошо? А, я вам все про них расскажу, вы не переживайте, информация проверенная и надежная. – Ты, точно, про них, что-то знаешь? – недоверчиво, спросил Испанец. – Или может, просто, цену себе набиваешь? – Интернационал, ты, что баба, чтобы я перед тобой хвостом крутил и цену себе набивал. Сказал – знаю, значит – знаю. Вон, у Хвата спроси, он тебе подтвердит, что Гриша Опер, всегда свое слово держит! Я лишь, кивнул головой в знак согласия. Голова снова разболелась, и чтобы хоть как-то расслабится, я закрыл глаза и немного откинул сидение. Захаров был прав, сколько его знаю, он всегда держал обещания, может, это касалось только наших отношений… не знаю, но пока, опер менян никогда не подводил. Очень хорошо, что мы встретили Гришу, опытный милиционер, который, больше десяти лет, проработал «на земле» – это ценный кадр. А в том, что я задумал, можно сказать – половина успеха. – Гриня, а что ты за господина Сволина, которого в некоторых кругах, кличут – Карабасом, знаешь? – тихо спросил я. – Чем он сейчас дышит? – Карабас, мутит какие-то дела на заводе «Залив», в его ватаге, есть один мой кореш, так он говорит, что Сволин подрядился охранять, какое-то там ценное оборудование. Платят хорошо, служба не пыльная, так, что у него все на мази! – О, как! А с каких это пор, Карабас записался в ландскнехты? – В кого? – Ты, что в детстве книг совсем не читал? – удивленно спросил Испанец. – Ландскнехт – это наемный воин. – Не, я книги не люблю, от них в сон клонит, вот кинчик там какой посмотреть, это, да! Это я люблю, а если еще и под пивко, с вяленной рыбкой, так это ваще ништяк! – Ну и лексикончик у вас пан жандарм? Прям, как у шандрапы. Давно заметил, что если бывало мента переодеть в гражданку, то от урки, хрен отличишь, – тихо рассмеявшись, сказал Испанец. – Но, но! – возмущенно погрозил кулаком Гриша. – Ты, мне это брось! А, то я сейчас, вмиг проверю, есть ли у вас документы на эти автоматы. – Испанец, налей Гриши выпить, а то, он чего-то нервный, шуток не понимает, – морщась от головной боли, прошептал я. Голова, просто раскалывалась, казалось, что внутри висит огромный колокол, в который без остановки бьют кувалдой. Боль накатывала частыми волнами, заставляя морщиться и громко сопеть. – Леха, что-то ты мне не нравишься? – озабоченно, произнес Испанец. – Может в больничку заскочим. Пусть они тебя проверят, а то еще кони двинешь. – Выпить, лучше дай, – скривившись от очередного спазма, попросил я. Испанец, не говоря ни слова, достал из внутреннего кармана куртки большую, прямоугольную фляжку. Свинтив крышку, я сделал пару длинных глотков, коньяк провалился внутрь пищевода, но крепости не ощутилось, как будто это была не сорока градусная жидкость, а обычная вода. Через несколько минут, боль в голове немного утихла, и можно было её терпеть. – Полегчало? – спросил Испанец. – Ага. – И мне, – требовательно протянул руку Гриша. – У меня тоже голова болит. Я протянул фляжку Грише, который, ничуть не стесняясь, допил все, что в ней было. Испанец, все-таки решил заехать в больницу. Машина, петляя через дворы, заехала в парк, и проехав по его аллеям, свернула на улицу Космонавтов, а оттуда и до второй городской больницы, было рукой подать, а точнее, через забор перелезть. – Ты, сиди, а я схожу Виктора Львовича позову, нечего тебе своей харей тут светить, ты же, вроде как покойник, – сказал испанец, вылезая из машины. Я лишь кивнул головой и снова прикрыл глаза, только утихомирившаяся голова, снова разболелась. Да, что же это такое? Опять, что ли выпить? Нет, нельзя, если каждый раз прикладываться к бутылке, когда болит голова, то так и умереть не долго. Явно ведь, что головная боль – это последствие контузии, а значит надо лечить не следствие, а причину боли. Сидя на переднем сидении, я от нечего делать, рассматривал пейзаж за лобовым стеклом, Испанец поставил машину таким образом, что мне были видны ворота больничного комплекса. Неожиданно, я увидел, что из ворот, вышла Лера. Девушка слегка сутулилась и прихрамывала, на ней был надет большой синий халат, явно на несколько размеров больше, чем надо, а ноги обуты в стоптанные кроссовки. Валерия вышла за ворота и присела на скамейку, которая стояла под забором. То ли она почувствовала мой взгляд, толи просто из любопытства, девушка посмотрела на «поджерик», хорошо, что лобовое стекло было тонированное, да, и я сполз вниз. Вид у девушки был уставший и болезненный: бледная кожа, мешки под глазами и поникший взгляд. – Командир, от кого шифруемся? – спросил Гриша, вертя головой в разные стороны. – Да, так, – уклончиво ответил я. – Видишь, девушка сидит на скамейке? А, ну ка, метнись по быстрому и раздобудь цветов. Мы когда через дворы ехали, я видел, в палисадниках розы. Только выбирай самые лучшие? – Не вопрос, – понимающе улыбаясь, прошептал Гриша, покидая машину. – Сейчас все сделаем, будь спок, командир! Оставшись в одиночестве, я совсем откинул назад сидении и попытался расслабится. Получалось плохо, боль только усиливалась и никак не хотела исчезать. Нет, так не пойдет, надо отвлечься. Чтобы хоть, чем-то себя занять, я достал видеокамеру и воспроизвел на маленьком экранчике запись, сделанную возле порта. Испанец с хирургом и Гриша с охапкой роз подошли к машине одновременно. – Не понял? – удивленно спросил Испанец. – Гриша, а чего ты с розами? Я, что-то пропустил? – Ага. Пойдем, покажу дивчину, которая нашему командиру нравится. Заценишь. Ну, заодно и цветы ей подаришь, у тебя, все-таки, это лучше получиться. Не обращая внимания, на посторонних, Виктор Львович, уселся на водительское сидение и повернулся ко мне. Измерил давление, пощупал пульс, оттянул вниз веки и заставил показать язык. – На, что жалуемся, молодой человек? – спросил доктор. – На жизнь, – философски, ответил я. – Сильные приступы головной боли, кажется, что еще чуть-чуть и голова лопнет. Алкоголь немного помогает, боль на короткий момент стихает, но потом возвращается вновь. – Алкоголь?! – удивленно спросил доктор. Алексей, вы в своем уме? Я же вашим товарищам четко объяснил, что вам нужен покой. Минимум физических нагрузок, побольше свежих овощей, фруктов и рыбы, никаких нервных переживаний. У вас была контузия, да еще и в крови обнаружили такой химический коктейль, что мне совершенно не понятно, чем вы там «ширялись». И никакого алкоголя! – Доктор, ну извините, так получилось. Есть, какие-нибудь лекарства, чтобы боль ушла, а то совсем работать не могу. Может, обезболивающее: кетанов или анальгин? – Алексей, вам нужен покой. Понимаете? Ваше состояние очень опасно. Вам еще повезло, что вас не парализовало. Когда меня привезли к вашему телу, то я думал, что вы не выживите. И то, что вы так быстро отошли, да еще и ездите на машине, иначе, как чудом не назовешь. Но, поверьте мне, так долго продолжатся, не может, ваш мозг не выдержит подобных нагрузок. Покой и только покой. – Нет у меня времени на отдых. Сами же видите, что вокруг происходит? Каждый человек на вес золота. – Понимаю, – устало произнес хирург. – Сам такой, по двадцать часов стою возле операционного стола. А, что делать, если поток раненых никак не заканчивается. Говорят, что с кораблями, котрые, сегодня пришли в порт, прибыли и медики. Так, что может, полегче будет, да и с препаратами и оборудованием у вас все очень плохо. Многие умирают, так и не дождавшись помощи. Я вам напишу название таблеток и как их пить, а вы уж сами решайте надо вам оно или нет, но учтите, что если не остановитесь, то, долго не протяните. Хирург вышел из машины, а я, обреченно вздохнул. Понятно, что лучше отдохнуть и ничего не делать, ну, а если нельзя. Если, кожей чувствуешь, что счет пошел уже не на дни, а на часы. Вот, хоть немного дела разгребем, выровняем линию обороны, перегруппируемся, вот тогда и отдохнем… а пока нельзя. Минут, через двадцать вернулись Испанец и Захаров. Оба, выглядели таинственными и загадочными, переглядывались и улыбались.