Говорят, что когда много думаешь о ком-то, то вроде как мыслями тянешь этого человека к себе. Бог его знает, работает ли это правило всегда, но, как ни странно, у Штукина получилось что-то вроде этого. А может, все объяснялось просто везением — или невезением, тут, как говорится, с какой стороны глянуть… Вышло-то все очень просто, хотя и абсолютно неожиданно. Позже Штукин даже не смог вспомнить, за каким лядом он вышел из машины и поперся в «Книжную лавку писателя». Особым любителем книг Валера не был, библиографическими редкостями не интересовался — но что-то его же привело в этот магазинчик? Наитие, интуиция? Кто его знает… Зайдя в магазин, Валера подошел к прилавку и долго рассеянно рассматривал корешки томов в отделе старой книги. Думал он при этом все о своем, потом взгляд его зацепился за что-то, и Штукин попросил продавщицу показать ему один том. Немолодая женщина молча достала книгу с полки и протянула Валере. Штукин раскрыл толстый том и вздрогнул: книга называлась «Провокатор Роман Малиновский». Валера усмехнулся про себя и подумал: «Так скоро я поверю еще и в гадание на кофейной гуще… М-да… Провокатор… А я — я даже не агент, я — спецагент, как в ФБР! И я не доносительством занимаюсь, а провожу спецоперацию — как тот хирург, который сам себя режет!..» Штукин захлопнул книгу и почувствовал, что его вдруг кто-то начинает отжимать от прилавка. Валера покосился через левое плечо и увидел молодого откормленного парня с «лапшой» в ухе, который изображал из себя телохранителя. Изображал, надо сказать, старательно, но как-то неуклюже, почти карикатурно. Что же касается самого подлежащего охране тела, то оно находилось неподалеку и рассматривало «Историю искусств» Грабаря. Штукин и не подумал подвинуться, вместо этого он, демонстративно листая свою книгу, внятно сказал: — Юноша, вы бы вместо слухового аппарата — надели бы лучше линзы! Охранник, судя по всему, даже не понял, что реплика адресована именно ему, — что уж говорить о заложенной в ней насмешке. Бодигард надавил плечом еще сильнее, и Валера, взорвавшись, по-простому пихнул его в ответ: — Ты че?! Заблудился?! Не ожидавший сопротивления охранитель тела удивленно вытаращился на Штукина и заморгал. Наверное, он растерялся. Судя по всему, он считал своего шефа настолько крутой фигурой, что всякая мелкая шелупонь, типа каких-то магазинных посетителей, должна была сама собой куда-то деваться, освобождая место. Наверное, обыкновенно так и происходило, и вдруг — сбой в программе. Валера очень быстро понял, что с охранником разговаривать бессмысленно, но гонор не позволил ему просто взять и отойти. Штукин обратился непосредственно к охраняемому: — Товарищ! Это ничего, что я зашел в магазин? «Товарищ» недовольно глянул в сторону Валеры и поймал его ровный, готовый к конфликту взгляд. Охраняемая персона явно умела соображать быстрее, чем охранник, тут же одернутый: — Николай! Отойди. Охранник, ворча что-то нечленораздельное, отлип от Валеры и отошел ближе к своему шефу. Штукин удовлетворенно хмыкнул и снова уткнулся в книгу, будто действительно читал ее. «Что-то рожа у этого товарища знакомая, — подумалось Валерию. — Где-то я его уже видел… Где?» И тут Штукин вспомнил, где видел это лицо, — на снимках, в Интернете. Это был Гамерник собственной персоной. «Вот так-так!» — Валерку аж жаром обдало. Не склонный к мистике и к вере в роковые совпадения, он все же усмотрел в этой встрече некий знак. Правда, произнести даже про себя такое словосочетание, как «перст судьбы», Штукин бы все равно постеснялся. И снова в Валерке мгновенно ожили все навыки и инстинкты сотрудника службы наружного наблюдения. Практически не раздумывая, Штукин решил «протащить» Гамерника по городу и довести до «адреса». Зачем? Валера не знал еще ответа на этот вопрос, но чувствовал — надо. Может пригодиться. «Протащить» Гамерника оказалось не очень трудно — повезло, что не было пробок. Водитель Гамерника все время «собирал помидоры», а Штукин проходил перекрестки под мигающий желтый сигнал. В конце концов «Мерседес» Гамерника остановился у обыкновенного офиса без таблички на Греческом проспекте. Окна на первом этаже позволили Валере увидеть, что Гамерник приехал именно к себе, а не с визитом к кому-нибудь из своих знакомых. Валерка побродил вокруг крыльца, срисовал на всякий случай номера припаркованных неподалеку автомобилей и уселся на лавочку. Закурив, он попробовал собрать мысли в кучу, хотя это было и нелегко: «Ну что, тебе все повидаться хотелось… Повидался? Легче стало?» Как ни странно, но ему действительно вдруг стало чуточку легче, и Штукин даже не понял, из-за чего. Словно бы в темноте вдруг какой-то лучик замигал… Валера почувствовал приближение какой-то идеи, какой-то интересной мысли, реализация которой может круто изменить ситуацию. Штукин даже испугался, что вот сейчас каким-нибудь неосторожным движением спугнет эту не до конца еще оформившуюся мысль, и она убежит, и он не сможет ее вернуть. Валера сам улыбнулся этой своей опаске и подумал — увидит кто-то со стороны, точно скажет — псих, мол, то хмурится, то лыбится… А между тем пришедшая ему в голову идея постепенно становилась все более и более отчетливой, обрастая деталями и делясь на разные варианты реализации. И осуществление этой идеи вдруг показалось Штукину настолько простым, что он едва не шагнул к двери офиса Гамерника… Но все-таки не шагнул. Валерка затоптал окурок ботинком, встал с лавочки и вслух сказал: — Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать! Две проходившие мимо школьницы с ранцами удивленно посмотрели на него — Штукин подмигнул им в ответ. Но, видимо, выражение лица его не соответствовало веселому подмигиванию, потому что девчонки, не сговариваясь, бросились бежать к дому. Впрочем, Валерка этого даже не заметил. Быстрым шагом он дошел до своей машины, но, перед тем как сесть в нее, еще раз посмотрел на установленный офис Гамерника. Там за окнами мелькали какие-то тени. Штукин зло прищурился и тихо сказал себе под нос: — Доброй вам ночи, господин Гамерник. До свидания — надеюсь, до очень скорого свидания… Он сел в машину и быстро уехал. В тот вечер Штукин лег спать раньше обычного и спал всю ночь глубоким крепким сном без сновидений. Такой хороший сон объяснялся предыдущей бессонной ночью, с одной стороны, и хорошей, как полагал Валера, идеей, которая пришла ему в голову. Учитывая все в скором времени развернувшиеся трагические события, конечно, трудно считать идею Штукина однозначно хорошей, но что-то оригинальное в ней и впрямь было… А придумал Валера — ни много ни мало — взять и «предложиться» Гамернику. Сказать ему — мол, так и так, дядя, — ты Юнгерова ненавидишь, со свету его сжить хочешь, а я у Юнкерса служу, а потому могу быть тебе чудовищно полезен, если ты мне объяснишь, почему мне выгодно быть тебе полезным… И ход-подход к Гамернику Штукин увидел нестандартный, необычный, такой, на который вполне мог бы повестись этот прожженный и насквозь циничный человек… Ход был настолько, с точки зрения Валеры, красивым, что он еле удержался у офиса Гамерника от того, чтобы не сделать его немедленно… А ведь, пожалуй, и сделал бы — одно только его остановило: понимал Штукин, что шанс на неудачу все же есть, и если все пойдет не так, как ему хотелось бы, то… То Юнгеров обо всем этом узнает очень быстро и уже точно не простит такой самодеятельности. И даже не только не простит — а спишет в «отряд дебилоидов» — так он называл людей очень амбициозных и не очень умных, то есть совсем неинтересных… А вот если Юнгеров сам даст санкцию на такую игру — тогда совсем другое дело… Дело оставалось за малым — всего-навсего убедить Юнкерса… И даже не убедить, а заразить этой идеей Александра Сергеевича. Наутро Штукин первым делом позвонил Денису: — Здорово, это Валера. — И ты не хворай! — Денис, я вот с каким вопросом: ты не знаешь, Александр Сергеевич сегодня будет у себя в имении или?.. — Стесняюсь спросить, Валера, а в чем причина такого любопытства? Валера постарался как можно более естественно рассмеяться: — В тот раз, когда они с Ермиловым меня драли и воспитывали, Александр Сергеевич задал мне один интересовавший его личный вопрос. Тогда я не знал ответа, а вчера постарался — и узнал. Вот мне и надо его озвучить. Если бы это не было связано именно с личными моментами, я бы просто напечатал короткую справочку на листе бумаги и отдал бы тебе для последующей передачи шефу, но… Тут именно что личный момент, и скорее его, чем мой… Волков спокойно все это выслушал и так же спокойно ответил: — Насколько я знаю, он и не выезжал никуда со вчерашнего дня и до завтра вроде как выезжать не собирался. Сам я там нарисуюсь часам к двум. Подтягивайся… Положив трубку, Штукин покачал головой и в который уже раз за недолгий, в общем-то, период знакомства с Денисом подумал о нем как о человеке удивительном. Волков и не подумал интересоваться: а что это за такой секретный личный вопрос, а зачем, а почему — таковые расспросы противоречили его природе. Более того, Штукин даже не сомневался, что Денису в голову бы не пришли мысли типа: «А, Валера чего-то такое узнал и норовит сам с шефом „вась-вась“, чтобы стать ему ближе, и чтобы меня оттеснить, и чтобы в перспективе мое место занять…» Волков не то что не был интриганом — он интриганов и интриганство ненавидел как явление — ненавидел настолько искренне и всей душой, что порой не задавал собеседнику даже самых естественных и уместных вопросов — лишь бы даже тень подозрения в склонности к этому самому интриганству на него не упала… Кстати сказать, именно с Денисом Валере легче всего оказалось объясниться после того неприятного инцидента с Якушевым у озера. Вечером того же дня, когда случился тяжелый разговор с Юнгеровым и Ермиловым, Штукин разговаривал еще и с Денисом — но эта беседа не была тягостной для него. Волков как-то с самого начала все понял. Выслушал долгую исповедь, ни разу не перебив, потом положил Валерке руку на плечо, заглянул в глаза и сказал очень серьезно: — У меня вопросов нет. Мне трудно сказать, как бы я поступил, окажись вдруг на твоем месте, — мы-то все равно для тебя еще люди новые, а я уже забыл, как это — когда с новыми… Но я тебя… понимаю. Лучше бы, конечно, было, чтоб всего этого не было, но раз уж было — так чего уж теперь… Давай жить дальше и не будем больше к этой истории возвращаться… Однако буквально через день именно Денис сам же и вернулся к этой ситуации, «успокоив» Штукина: — Не переживай, боссы на тебя зуб не держат… Нормально отнеслись, насколько это возможно. Ермилов, знаешь, чего вообще выдал? Говорит: если Штукин все рассказал, как было, это можно понять и даже посочувствовать. А если наврал и завалил эту прокуроршу — так чего переживать, тогда он тем более свой, буржуйский… Юнгеров чуть чаем не захлебнулся от таких штучек. Хотя у Ермилова никогда не поймешь — шутит он или всерьез… Валерка не нашелся, как и ответить на это, — у него от такой «шуточки» даже легкий озноб по плечам пробежал… Подъезжая к поместью Юнгерова, Штукин вдруг отчетливо вспомнил эти слова Дениса и подумал о том, что в присутствии Ермилова говорить о «гениальной идее» с Александром Сергеевичем бессмысленно. Юрий Петрович все высмеет, передернет, завиноватит и, самое главное, собьет весь кураж, даже если и увидит некую целесообразность в выдвинутом предложении. Значит, надо постараться подловить Юнкерса один на один. Но сделать это органично — трудно, а специально выпасать — это восстанавливать всю челядь против себя. И так-то уже… Старое окружение — оно ох как не любит, когда кто-то новенький вдруг получает «доступ к телу». Это правило универсально, оно одинаково и для президента, и для олигарха, и для большого милицейского начальника — для любого руководителя, имеющего собственную «систему координат». Валера оставил машину у ворот поместья и пешком направился прямо к главному дому. Но там Юнгерова не оказалось, один из охранников мотнул головой в сторону охотничьего домика у озера. Штукин зашагал туда. Он не мог угадать, когда Юнгеров будет один, когда у него будет соответствующее настроение… Валера обдумывал «запасной» предлог разговора на тот случай, если тет-а-тет не сложится. Предлог должен выглядеть естественно — с учетом информации о Гамернике можно предлагать наладить систему наблюдения за его офисами и иными точками притяжения, мол, могу расписать, как пришли и ушли и все такое… Ермилов, конечно, может тут же спросить — а чего ты это не с Денисом обсудить решил? Но… может и не спросить… Заходя в холл охотничьего домика, Валера даже чуть заметно рукой махнул — мол, пусть будет, что будет. В конце-то концов — всяко не сожрут с потрохами… Его заметили. За просторным обеденным столом Юнгеров доедал блины с рыбой и сметаной, а Ермилов зачем-то высыпал из вазы конфеты и сортировал их, о чем-то брюзжа. — Здравствуйте, — сказал Штукин и остановился у стола. Юнкерс кивнул приветливо, а Ермилов даже не повернул головы, лишь что-то пробормотал себе под нос. — Что? — переспросил его Александр Сергеевич. — Я просил покупать грильяж в шоколаде, — ответил Ермилов уже более внятно. — Но всем на это насрать! Юнгеров тяжело вздохнул и уткнулся в свои блины. Штукин выждал небольшую паузу и спросил: — Не помешаю? — Проходи, садись! — махнул рукой Юнгеров, а вот Юрий Петрович ответил в своей обычной манере: — А это — смотря с чем пришел. Валерка не успел еще даже сесть, как Ермилов огорошил его новым вопросом: — Грильяж любишь?! Штукин даже запнулся от неожиданности и замер над стулом в полуприседе, глядя на «начальника контрразведки»: — Не знаю… Нет… — Садись, садись, — разрешил, хохотнув, Ермилов, и тут же снова почти гавкнул: — А что так? Зубы не выросли? — Вам виднее, — дипломатично пожал плечами Штукин, вздохнув про себя по тому поводу, что скорее всего — атмосферка явно не для того разговора, который он хотел завести с Юнгеровым. Сам Александр Сергеевич, страдальчески наблюдая за развитием начального диалога между Ермиловым и Штукиным, дожевал блин и заголосил: — Дени-ис, а Денис! Дени-ис, иди сюда! — Угу, — появился откуда ни возьмись Волков. В руках он держал шланг для подводного погружения. — Чего это? — подозрительно сощурившись, спросил Юнгеров, глядя на шланг. Денис мотнул головой в сторону Ермилова: — Так мне это… Указано учиться погружениям. Александр Сергеевич засопел и повернулся к Ермилову: — Петрович, ты честно скажи — ты всех нас угробить хочешь? Юрий Петрович даже не посчитал нужным ответить на это хоть что-нибудь.