— Шокирует, верно? — Он не казался шокированным, скорее довольным. — У меня нет слов. — Тогда почему ты все еще говоришь? — Потому что я нашла библейскую героиню, которая стала библейской героиней из-за того, что раздвинула ноги перед царем. Это действительно сексуально, но кажется неподходящим способом выбора мирового лидера. Или нет. Может, именно так мы и избрали президента Клинтона. — Справедливости ради, Есфирь была заложницей, и на самом деле у нее не было богатого выбора: или секс, или стать царицей. — Она была великолепна в постели, и это помогло ей спасти свой народ. — Я знал, что она тебе понравится. — Я хочу стать, как она. Интересно, Артаксеркс был горячим? — Думаю, он выглядел как Эдди Веддер. — Вы вообще знаете, кто это? — Нет. — Так и знала. Мне любопытно, что сделала Есфирь, чтобы так впечатлить царя за одну ночь. Сорен поднял ручку и постучал ею по столу. — Если верить автору книги, она была красива, — ответил Сорен. – И, очевидно, умна. Женщинам в гареме разрешалось брать с собой на ночь к царю все, что они захотят. Но Есфирь взяла лишь то, что охранник гарема Гегай сказал ей взять. С ее стороны было мудро спросить кого-то осведомленного. — Может, она спросила у него, не потому, что он знал царя. А потому, что он был мужчиной. — Один из возможных вариантов, — Сорен полистал Библию. — Что бы вы сказали Есфирь сделать? — Pardon? — Сорен изогнул бровь. — Если бы девственница пришла к вам и сказала, что собирается провести ночь с царем, какой бы совет вы ей дали? — Интересный вопрос. У священников не часто просят совета в сексе. Но опять же, Гегай был евнухом. Сомневаюсь, что и у них часто спрашивали советов относительно секса. — Кто такой евнух? — Кастрированный мужчина. — Оу. — Именно. — Ну, тогда лучше просить совета у священника, чем у евнуха. Думаю, при вас все еще есть оригинальные детали. — И гарантия на них, — добавил он. Элеонор скрестила руки и прислонилась к дверной раме. — Так что бы вы сказали Есфирь сделать? — Я надеялся, ты забыла вопрос. Она услышала нотки напряжение в его голосе. — Ох, простите, — ответила она. — Мы не должны разговаривать о С-Е-К-С-Е, верно? — Мы можем говорить о сексе в контексте Библии. — Это смущает вас, разговоры о сексе? — Смущение не подходящее слово, — ответил он. – Я, скорее, в замешательстве. — В замешательстве? — повторила она. — Разговоры о сексе приводят вас в замешательство? — Нет, разговор с тобой о сексе приводит меня в замешательство. — Значит, вам не нравится? — Слишком сильно нравится. И думаю, ты об том знаешь. Руки Элеонор немного дрожали. Мир вокруг них затих, словно сами стены слышали и беседу. — Какой бы вы дали совет Есфирь? — снова спросила Элеонор, отказываясь сдаваться. Он никогда не отвечал на ее важные вопросы. Она не сдастся, пока он не ответит на этот. Сорен откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком. Пока он думал над вопросом, ее мысли закрутились. Она с легкостью представила себя Есфирь. В те времена девушки рано выходили замуж, как сказал Сорен. Она с Есфирь, возможно, были одного возраста. Если бы она жила тогда, была ли она одной из тех девственниц, приведенных на кастинг на роль царицы? Что бы она сделала в такой ситуации? Есфирь попросила охранника о совете, и по тексту Библии, Есфирь взяла только то, что Гегай сказал ей взять. Она взяла меньше, чем другие женщины. Но что же это было? Что он сказал ей взять? И что она сделала, когда оказалась наедине с царем? — Думаю, если бы мне пришлось давать совет Есфирь, как мужчина, а не священник, — Сорен наклонился вперед и оперся локтями на стол, — я бы сказал ей идти к нему без страха и полностью довериться. Она бы предложила ему себя в духовном подчинении. В конце концов, царя разозлил отказ царицы Астинь подчиниться. Видимо, он высоко ценил подчинение. Она должна была сказать царю, что будет делать все ради его удовлетворения, что повинится каждой его прихоти и подчинится любому его желанию. Я бы сказал ей позволить ему обнажить все свои самые потаенные секреты и без вопросов принять их, и открыть свои секреты ему. Она должна подчиниться ему с любовью и без страха, отдать свое тело, как святое подношение и превратить их постель в алтарь. Колени Элеонор дрожали от слов Сорена. Она не могла не представить себя в шелковом облачении, сопровождаемой в спальню царя, царя, который был очень похож на священника перед ней. — Элеонор? — спросил Сорен. — Что? — Ты стонала. — Да? — Да. Она знала это. — Простите. Он снова откинулся на спинку кресла и посмотрел на нее с улыбкой на лице, но с темным и довольным блеском в глазах. Именно здесь — она увидела его. Этот взгляд. Эти глаза. Он знал, что возбудил ее своими словами, и поздравил себя с этим. Выражение на его лице было высокомерным, покровительственным и властным. Она так сильно хотела его, что было больно. — И кто теперь в замешательстве? — спросил он. Она прищурилась на него. Без сомнения, он был единственным мужчиной, когда-либо жившим на земле, который произносил слово «замешательство» так сексуально. — Какая бы ни была игра, которую мы ведем, — наконец сказала она, — я собираюсь выиграть. Она ждала, что это заявление смутит его или собьет с толку, но была глубоко разочарована. — Если ты доверишься и подчинишься мне, — ответил он, — мы оба можем выиграть. Довериться ему. Подчиниться ему... Это она могла. И из неоткуда пришел ответ. Элеонор точно поняла, что Есфирь взяла с собой. — Я знаю, что Есфирь взяла с собой к царю, — сказала она и посмотрела на него с улыбкой. — Правда? — Когда я знаю, что на отлично сдам тест, то иду в класс с одним карандашом, — ответила Элеонора. — Если Есфирь знала, что с отличием пройдет просмотр, она бы ничего с собой не взяла. — Возможно, ты права. — Возможно? Я уверена в этом. Но хотелось бы, чтобы те, кто писал Библию, были внимательнее к деталям. — Я говорил, в ней будет секс, если ты используешь воображение. — О, я использовала его. По полной использовала. — Иди и используй его для своего домашнего задания. — Первый день в школе. У меня нет никакого задания. — Ты сделала то задание, что я давал тебе? — О да. Вы под завязку набиты дерьмом. Псалом 114. И я цитирую: «Хранит младенцев Господь: я смирился, и Он спас меня». Бог любит маленьких, Он хранит их и спасает их. Я низкая, значит, Бог будет хранить и спасать меня, потому что я младенец. Учитывая, что Он послал вам спасти меня от тюрьмы, думаю, у меня на руках все необходимые доказательства. — Очень хорошо, Малышка. — Он широко улыбнулся, и на мгновение она едва не ослепла. — Не называйте меня Малышкой. — Не нравится? — Совершенно не нравится. — Хорошо. А теперь иди и найди себе работу, Малышка. Я работаю над диссертацией, а ты вредишь моей концентрации.