— Он все ждут презентации простыней? — потрясено спросив, я замерла. Лука с ухмылкой посмотрел на меня. — Большинство, особенно женщины. Мужчины наедятся на грязные подробности, другие поговорить о делах, попросить об услуге, задобрить меня. Он мягко подтолкнул меня, и мы пошли по ступенькам. Ромеро ждал внизу, его каштановые волосы были в беспорядке. Он наклонил голову к Луке, потом слегка мне улыбнулся. — Ты как? — спросил он, затем поморщился, мочки его ушей уже стали красными. Лука усмехнулся. Я не знала остальных мужчин в зале, но все они подмигивали Луке или широко улыбались. Смущение подкралось к затылку. Было ясно, о чем они говорили, я практически ощущала, как они раздевают меня глазами. Я подошла ближе к Луке, и он крепче сжал пальцы на талии. — Маттео и вся твоя семья в гостиной. — Изучают простыни? — Будто они смогли бы прочитать их, словно чайные листы, — подтвердил Ромеро, подарив мне извиняющийся взгляд. Казалось, он ничего не подозревал. — Пойдем, — сказал Лука, подталкивая меня к двойным дверям. Как только мы вошли в гостиную, все взгляды устремились на нас. Женщины, стоявшие с одной стороны, разбились на маленькие группы и глазели, в то время как мужчины сидели вокруг большого обеденного стола, заставленного чиабаттой, виноградом, ветчиной, мортаделой, сыром, фруктами и печеньем. Я поняла, что на самом деле очень голодна. Уже было практически время обеда. Маттео неслышно подошел к нам с эспрессо в руке. — Ты дерьмово выглядишь, — произнес Лука. Маттео кивнул. — Десятый эспрессо, и я все еще не проснулся. Много выпил прошлой ночью. — Перебрал, — заговорил Лука, — не будь ты моим братом, я бы отрезал тебе язык за некоторые вещи, произнесенные в адрес Арии. Маттео с ухмылкой посмотрел на меня. — Надеюсь, Лука и половины не сделал из того, что я предложил. Было непонятно, как на это ответить. Маттео все еще нервировал меня. Он обменялся взглядом с Лукой, который пробежался большим пальцем по моей талии, заставив подпрыгнуть. — Ты представил нам практически произведение искусства, — вымолвил Маттео, кивнув в сторону комнаты, где простыни были перекинуты через своеобразную вешалку для лучшего обозрения. Мое тело напряглось. «Что он имел в виду?». Но Лука не выглядел обеспокоенным, он просто покачал головой в ответ. Сальваторе Витиелло и мой отец ждали, когда мы присоединимся к ним, и задерживаться еще дольше было бы не вежливо. Уже у стола отец встал и заключил меня в объятия. Столь открытое проявление любви удивляло. Он прикоснулся к моей голове и прошептал: «Я горжусь тобой». Я выдавила из себя улыбку, когда он отстранился. «Гордится чем? Что потеряла девственность? Что раздвинула ноги?». Сальваторе положил руку на плечи мне и Луке, одарив нас улыбкой. — Надеюсь вскоре ожидать маленького Витиелло. Мне удалось скрыть свое непомерное удивление. Разве Лука не упомянул, что я пила противозачаточные таблетки? — Мне бы хотелось наслаждаться Арией в одиночку еще долго. Не хочется волноваться еще и за детей, когда Братва наступает, — жестко отрезал Лука. Не выразить словами, какое облегчение я почувствовала от его слов. Я действительно не была готова к появлению детей. Жизнь подбросила уже достаточно перемен и без бонуса в виде ребенка. Его отец кивнул. — Да, да, конечно. Понятно. После этого они начали разговор о Братве, стало ясно, что ко мне потеряли интерес. Выскользнув из хватки Луки, я направилась к женщинам. Джианна встретила меня на полпути. — Отвратительно, — пробормотала она, сердито зыркнув в сторону простыней. — Знаю. Я оглянулась, но не увидела Фабио или Лили. — Где… — Наверху, в своей комнате с Умберто. Мать не хотела, чтобы они присутствовали на показе простыней. Она заговорщически наклонилась: — Я так рада, что ты наконец здесь. Эти женщины часами делились своими историями презентации простыней. Что, блядь, не так с нью-йоркской мафией? Если услышу еще хоть одно слово об этом, то устрою им настоящую кровавую баню. — Теперь, когда я здесь, сомневаюсь, что они будут обсуждать что-то, кроме тех развешанных тряпок, — пробормотала я. Оказалось, я была права. Практически каждая женщина ощущала потребность обнять меня и дать совет, который заставлял нервничать. «Будет лучше». «Иногда женщине требуется время, чтобы привыкнуть». И самое лучшее: «Поверь, у меня ушли годы, чтобы научится этим наслаждаться». Мать держалась в стороне. По неведомым мне причинам. Валентина ничего не сказала, обняла, коснулась моей щеки и улыбнулась, прежде чем отойти и уступить место другой женщине. Мать стояла со сжатыми перед собой руками и осуждающим выражением лица. Радовало, что она не делилась историями о своей первой брачной ночи с отцом. Я шагнула к ней, и она крепко обняла меня. Как и отец, она не была слишком ласкова, но ее близость вызывала чувство радости. — Как бы мне хотелось защитить тебя от всего этого, — прошептала она, прежде чем отойти. На ее лице промелькнуло чувство вины. Я кивнула; и не винила ее. Что она могла сделать? Отец не позволил бы ей переубедить себя и отменить договор. — Лука не перестает смотреть на тебя. Должно быть, ты произвела на него сильное впечатление, — насмешливо произнесла мачеха Луки. Я повернулась в ее сторону и вежливо улыбнулась. Возможно, Лука просто хотел убедиться, что я случайно не выдам наш секрет. Уголком глаза я увидела позади открытую дверь, вслед за Фабио в комнату вошла Лили. Вероятно, они воспользовались случаем - Умберто пошел в туалет, - и убежали. Джианна скорчила гримасу, когда наш брат остановился у простыней. Высвободившись, я направилась в их сторону с Джианной, что следовала за мной по пятам. Мать была вовлечена в более чем вежливую беседу с мачехой Луки. — Что ты здесь делаешь, мой маленький монстр? — спросила Джианна, хватая Фабио за плечи. — Почему на простынях кровь? — он едва не сорвался на крик. — Кого-то убили? Джианна расхохоталась, в то время как Лили выглядела откровенно огорченной видом простыней. Думаю, это разрушило ее иллюзии о сказочных принцах и любви под звездами. Мужчины за столом тоже начали смеяться, и лицо Фабио сморщилось от гнева. Несмотря на восьмилетний возраст, у него был характер. Я надеялась, что он успокоится, в противном случае попадет в беду после своей инициации. Джианна взъерошила ему волосы. — Ты поедешь в Нью-Йорк с Лукой? — спросил вдруг Фабио. Я прикусила губу. — Да. — Но я хочу, чтобы ты поехала с нами. Слыша, как он это говорит, я моргнула в попытке скрыть тоску. — Знаю. Лили ненадолго оторвала взгляд от простыней. — Ты не хочешь поехать куда-нибудь в медовый месяц? — Не сейчас. Русские и тайваньцы доставляют Луке неприятности. Фабио кивнул, как будто понял, а может, так и было. С каждым годом он все больше узнавал о темном мире, в котором жил. — Хватит пялиться на простыни, — тихо сказала Джианна, но Лили казалась слишком захваченной видом. Ее лицо сморщилось. — Думаю, меня сейчас стошнит. Я положила руки ей на плечи и повела к выходу. Она дрожала. — Терпи, — приказала я, и когда мы почти выбегали из комнаты, все взгляды устремились в нашу сторону. Мы спустились в холл. — Где туалет? В этом здании было слишком много комнат. Ромеро направил нас в конец коридора, открыл дверь и закрыл, как только мы оказались внутри. Я держала волосы Лили, пока ее тошнило, а затем усадила на пол и вытерла лицо влажной салфеткой с мылом. — Я все еще чувствую себя странно.