Пресвятая Богородица, грешен я! — сокрушался Мартин.В каком-то смысле ход жизни нового миссионера также был «запущен» Девой Марией. Если бы его мать оказалась убитой упавшей статуей Святой Девы и если бы такое счастливое избавление произошло в то время, когда фанатик находился в молодом и еще не сформировавшемся возрасте, он никогда бы не стал иезуитом.Нос все еще кровоточил. Капля крови снова упала на псалтырь, и миссионер еще раз промокнул свою рану. Поразмышляв, он решил не вытирать кровь со сборника гимнов. В конце концов вся христианская религия вознеслась ввысь из крови. Вначале — из крови Христа, затем — святых и великомучеников. Так размышлял Мартин, поглядывая на часы. Потерпеть еще немного — и с утренней мессой придет ему спасение.В спешной попытке спасти Мадху от мистера Гарга доктор Дарувалла позвонил доктору Тата номер два, однако оказалось, что он уже ушел в операционную. Фарук пожелал счастья этой пациентке, кем бы она ни была. Не хотел бы он, чтобы кто-нибудь из его близких познакомился со скальпелем в дрожащей руке доктора Тата. Фарук имел основание предполагать, что хирургические операции Тата номер два также второсортные. И медицинский секретарь гинеколога поддерживал фамильную репутацию этой семье, поскольку работал столь же посредственно, как и они. Простейшую просьбу Фарука о том, чтобы как можно быстрее сделать анализы Мадху на СПИД, он встретил с подозрением и снисходительностью. Довольно высокомерный голос в трубке отрекомендовался как мистер Сабхаш.— Вы хотите, чтобы работу выполнили быстро? А вы уверены, что заплатили за это большую цену? — спросил мистер Сабхаш доктора.— Разумеется! — ответил Фарук.— Обычно такой анализ стоит четыреста рупий. Срочность обойдется вам в тысячу рупий. А может, платит пациент? — осведомился медицинский секретарь.— Нет, плачу я. И мне как можно быстрее нужны результаты, — сдержал себя Дарувалла.— Обычно для анализа требуется от десяти до четырнадцати дней, — начал объяснять мистер Сабхаш. — Для большего удобства мы делаем анализы партиями. Как правило, для этого мы ждем, пока наберется сорок образцов для анализа.— В этом случае я бы не хотел, чтобы вы ждали другие анализы. Поэтому я и звоню вам, так как знаю обычную процедуру, — произнес Дарувалла.— Если анализ по методике ELISA оказывается положительным, мы еще подтверждаем его проведением анализа по другой методике. Вы же знаете, ELISA дает много — ошибочных положительных результатов, — не торопился Сабхаш.— Да, знаю. Если у вас получится положительный результат ELISA, пошлите на дополнительный анализ.— Все это удлинит время, — продолжал объяснять секретарь.— Да, знаю, — снова подтвердил Фарук.— Если анализ окажется отрицательным, вы получите результаты через два дня. Но если он будет положительным… — протянул мистер Сабхаш.— Тогда потребуется еще время. Я знаю! — закричал Дарувалла. — Пожалуйста, дайте указание, чтобы тест провели незамедлительно. Именно поэтому я звоню, — громыхал Фарук.— Только доктор Тата дает такое указание. Разумеется, я передам ему, что вы хотите, — бесстрастно произнес секретарь.— Спасибо, — сказал в ответ Дарувалла.— Вы хотите передать что-нибудь еще?Нужно было сказать что-то еще, однако Фарук забыл, о чем же он хотел спросить Тата номер два. Без сомнения, он вспомнит об этом позже.— Попросите доктора Тата перезвонить мне.— А какой вопрос вы хотите обсудить с доктором Тата? — не унимался Сабхаш.— Вопрос, который обсуждают между собой только врачи, — отчеканил Фарук.— Я передам ему. — Кажется, мистер Сабхаш рассердился.А Дарувалла решил никогда больше не жаловаться на дурацкую активность Ранджита по сочинению брачных объявлений. Его медицинский секретарь всегда компетентен и вежлив. Кроме того, он, как никто другой, сохраняет энтузиазм в отношении его программы генетических исследований крови карликов. Меньше всего все были заинтересованы в том, чтобы он изучал карликов. Дарувалла признавал, что даже его собственный энтузиазм все уменьшается.Анализ по методике ELISA на СПИД казался простеньким по сравнению с исследованием генов, поскольку проводится оно на клетках, а не на сыворотке крови. Здесь требуется свежая кровь, которую, к тому же, нужно транспортировать при комнатной температуре, пока она не свернулась. Образцы крови можно пересылать за границу, для чего, однако, необходимо заполнить бешеное количество документов. Обычно образцы пересылаются морем, на сухом льде, чтобы сохранить протеины. Но этот вариант не годился для Торонто — в пути от Индии до Канады клетки крови карликов могли погибнуть.Доктор Дарувалла решил эту проблему с помощью индийской медицинской школы в Бомбее. Их исследовательская лаборатория проводила для него анализы и готовила слайды. Дарувалла получал готовые фотографии хромосом, которые забирал с собой при возвращении в Торонто. Однако в Канаде программа исследований крови карликов попала в затруднительное положение. В детском госпитале Торонто Фарук через своего приятеля по работе хирурга-ортопеда познакомился с университетским специалистом-генетиком. Однако даже такое знакомство ни к чему не привело, поскольку специалист-генетик утверждал, что для такого типа уродства нет определенного генетического признака.В Торонтском университете этот генетик очень возбужденно доказывал Фаруку невозможность существования генетического признака для аутосомалъной доминантной особенности, поскольку ахондроплазия передается лишь одним аутосомалъным доминантным геном. Уродство карликов — это результат спонтанной мутации. В случае подобной спонтанной мутации неподверженным ей родителям, у которых появился на свет карлик, не обязательно бояться появления еще одного ребенка-урода. Неподверженные спонтанной мутации братья и сестры карлика также не передают уродство. Но вот сами карлики имеют очень большую вероятность передать детям такие гены. Половина их потомства станет карликами. Однако никаких отличительных признаков и доминантных характеристик такого уродства в генах нельзя обнаружить.Доктор Дарувалла сомневался, что при своем знании генетики он сможет противостоять специалисту. Он просто продолжал рисовать образцы крови карликов и привозил в Торонто фотографии хромосом. Университетский специалист по генетике хотя и высказывал пессимизм, но держался очень дружественно, хотя и не демонстрировал ему свою симпатию. Он являлся дружком приятеля Фарука, с которым они работали в детском госпитале. И приятель Фарука, и генетик были педерастами.Доктор Гордон Макфарлейн оказался одного возраста с Фаруком. Он пришел в ортопедическое отделение детского госпиталя в Торонто одновременно с Даруваллой, их кабинеты были рядом. Вследствие того, что Фарук не любил водить машину, зачастую он ехал на работу и с работы в машине Гордона, так как оба они жили на Форест-Хцлл. Когда они только познакомились, произошло несколько комичных случаев из-за того, что Фарук и Джулия пытались заинтересовать Макфарлейна одинокими и разведенными женщинами. В конце концов им стала ясна сексуальная ориентация Гордона, поскольку тот постоянно приходил к ним в гости вместе со своим дружком.Доктор Дункан Фрейзер, «голубой» специалист-генетик, получил известность благодаря исследованиям хромосом, ответственных за гомосексуальное поведение человека. Фрейзера всегда дразнили по поводу «голубых хромосом», которых другим генетикам обнаружить не удавалось. Вообще-то ученых раздражали биологические исследования проблем гомосексуализма. Спор о том, наследственна ли педерастия от рождения или приобретается в ходе жизненного опыта, всегда имеет под собой политическую подоплеку Консерваторы отвергают всякие предположения о том, что сексуальная ориентация имеет биологическую основу. Либералов заботит, как бы ученые не намудрили с тем геном, который отвечает за передачу информации о гомосексуальности (если, конечно, он будет найден).Исследования доктора Фрейзера привели его к взвешенному и благоразумному выводу. Среди человеческих особей, считал он, наблюдается только два типа сексуальной ориентации. Один из них присущ большинству людей, а другой — меньшинству. Все, что доктор Фрейзер изучал по проблеме гомосексуализма, а также то, что он узнал из личного опыта и своих ощущений, дало ему основание утверждать: гомосексуальность либо гетеросексуальность зависит от того, что человек получил в наследство. Сексуальная ориентация не является стилем поведения в жизни.— Мы приходим в мир с тем набором генов, который хотим получить и который для нас приготовила природа, — любил повторять Фрейзер.Фарук находил эту проблему очень интересной, однако его приводило в уныние то, что доктор Фрейзер не питал надежды найти генетический признак уродства карликов. Иногда Дарувалла чувствовал вину, думая, что у Фрейзера просто нет личного интереса к карликам, тогда как педики занимали все внимание этого генетика. Тем не менее дружеские отношения их сохранялись. Вскоре Фарук признался своему «веселому» другу, что он всегда не любил это слово, используемое для современного обозначения гомосексуалиста в англоязычных странах. К удивлению Даруваллы, Макфарлейн с ним согласился. Он бы хотел, чтобы такое важное для него явление, как гомосексуализм, обозначалось собственным словом, без всяких дополнительных значений.— Слово «веселый» звучит очень фривольно, — сказал Макфарлейн.Доктор Дарувалла полагал, что оно не нравится его другу как представителю старшего поколения. Его мать Мехер любила это слово, но часто использовала не к месту.— Мы весело провели время. Какой веселый был вечер, даже твой отец оказался в веселом настроении, — говорила мать.Доктора сердило, что прилагательное, являвшееся синонимом слов «радостный», «беспечный», «ликующий», использовалось в значении, относящемся к гомосексуализму.— Если подумать, то фразеология гетеросексуальности тоже не оригинальна, — сказал Фарук.В ответ Макфарлейн засмеялся, однако его постоянный компаньон Фрейзер откликнулся с обиженным видом.— Из всего тобой сказанного, Фарук, мне ясно, что ты миришься с существованием гомосексуалистов, пока мы ведем себя тихо, как бы в подполье. Ты также принимаешь нас без слова «веселые ребята», поскольку это определение тебя задевает. Я прав? — спросил Фрейзер.Однако Фарук думал совершенно о другом.— Я не критикую вашу сексуальную ориентацию. Мне просто не нравится, как ее обозначают, — ответил Дарувалла.В словах Фрейзера он почувствовал какое-то осуждение. Упрек напомнил доктору Дарувалле, что генетик отверг его мечты найти генетический признак, ответственный за наиболее часто встречающееся уродство карликов.В последний раз, когда Фарук привез доктору Фрейзеру фотографии хромосом карликов, «голубой» генетик высказался мрачнее обычного.— Карлики уже умирают от потери крови. Почему ты не оставишь этих маленьких педиков в покое? — спросил его Фрейзер.— Если бы я так сказал, то ты бы обиделся, — не сдержался Фарук.А чего он ожидал? Генетика — очень обидчивая наука, идет ли речь о генах карликов или о «голубых» генах. А вообще-то доктор испытал глубокую досаду по поводу того, что не мог довести до конца программу исследования крови карликов. Он даже не осознал, что аргумент «ничего не доводится до конца» взят им из радиоинтервью, которое он слышал накануне вечером, и которое воспринял тогда как глупую жалобу писателя. Но теперь, наконец, доктор оставил в покое терзания типа «ничего не доводится до конца».Теперь Фарук второй раз за утро снял телефонную трубку.Не рановато ли было звонить Джону Д? Фарук не хотел говорить ему о Рахуле, ему нужно было подчеркнуть важность присутствия Джона на ленче с детективом Пателом и Нэнси в клубе Дакуорт. К удивлению Фарука, Инспектор Дхар тут же взял трубку.— Судя по голосу, ты давно уже проснулся. Что ты делаешь? — спросил его доктор.— Я читаю пьесу, нет, две пьесы. А что ты делаешь? Разве сейчас по расписанию ты не разрезаешь чье-то колено?Да, это он, популярный и неприступный Дхар. Его создание, его холодный и саркастический персонаж. И тогда Фарук перешел к новости о Рахуле и о том, что сейчас он выглядит как женщина, поскольку, по всей видимости, уже закончены все операции по коренному изменению пола. Однако Джон едва его слушал. Он даже не откликнулся на сообщение о том, что ему необходимо участвовать в ленче в клубе Дакуорт и что появляется перспектива поймать убийцу-рецидивиста.— Мне нужно прочитать очень много текста, — сказал актер Фаруку.— Но ты же не можешь читать целый день. И что ты читаешь? — спросил доктор.— Я уже сказал тебе: две пьесы, — ответил Дхар.— А, ты имеешь в виду домашнее задание. Фарук предположил, что Джон заучивает реплики будущих спектаклей в театре «Шаушпилъхаус Цюрих». Значит, актер готовится к своей основной работе в Швейцарии. Он думал о возвращении домой. В конце концов, что его может задержать в Индии? Если он выйдет из клуба Дакуорт под влиянием сегодняшней угрозы, чем он станет заниматься? Неужели будет сидеть в номере отеля «Тадж» или «Оберой»? Как и Фарук во время пребывания в Бомбее, Джон жил в клубе Дакуорт.— Но сейчас, когда ясно, кто убийца, абсурдно выходить из клуба! Его вот-вот поймают! — закричал Дарувалла.— Поймают не его, а ее.— Ну, хорошо, не его, а ее, — принял доктор поправку. — Самое главное, что полиции известно, кого они ищут. Больше не будет никаких убийств, — нетерпеливо проговорил Фарук.— Думаю, семьдесят жертв уже достаточно, — сказал Джон.Дарувалла почувствовал, что актер чем-то раздражен.— И о чем эти пьесы? — недовольно спросил доктор.— В этом году у меня всего две главных роли. Весной придется сыграть Билли Раиса в пьесе Осборна «Der Entertainer», а осенью — Фридриха Хофрайтера в пьесе Шнишлера «Das weite Land», — ответил Джон.— Понятно, — произнес Фарук.На самом деле ничего понятного не было. Он знал только то, что Джона Даруваллу уважали как профессионального актера, и что его театр приобрел свою репутацию из-за того, что там ставили заумные классические и современные пьесы. По мнению Фарука, в этом театре объявления о комедиях печатались мелким шрифтом. Ставят ли сейчас низкопробные комедии в других театрах Цюриха? На самом деле по-настоящему он города не знал и довольствовался тем, что сообщал ему брат Джамшед, который не принадлежал к числу завзятых театралов и ходил на спектакли только для того, чтобы посмотреть на Джона. Дополнительно к обывательскому мнению Джамшеда Фарук получал крошечную информацию, выуживая ее из всегда собранного Дхара. Фарук не понимал, много это или мало для актера — две главные роли в год. Может, Джон выбрал лишь две таких роли? Пока Фарук размышлял, актер продолжал говорить о двух эпизодических ролях в каких-то пьесах Дюренматта и Брехта. Год назад он поставил свою первую пьесу как режиссер. Это была какая-то работа Макса Фриша. Тогда же он играл заглавную роль Вольпона в пьесе с таким же названием, написанной Беном Джонсоном. Джон сказал, что на следующий год он хочет поставить пьесу Горького «Васса Железнова».Дарувалла подумал, как плохо, что все пьесы должны играться на немецком языке.Джон никогда не снимался в кино, если не считать его выдающегося успеха в роли Инспектора Дхара. Он никогда не участвовал в конкурсных просмотрах актеров на роли в фильмах. Может, у него недостаточно честолюбия? Дарувалле казалось, что Дхар поступает неправильно, не использует своего преимущества, отлично зная английский язык. Но Джон утверждал, что испытывает отвращение к Англии, он отказывался даже ступить на территорию Соединенных Штатов. В Торонто актер приезжал только для того, чтобы повидать Фарука и Джулию. Актер не жил в Германии и не участвовал в конкурсных просмотрах.Многие из актеров и актрис, приглашенные в театры Цюриха, были немцами. Например, Катарина Тальбах. Однажды Джамшед сказал Фаруку, что у Джона любовный роман с немецкой актрисой, однако сам Джон отрицал это. Дхар никогда не играл на сценах немецких театров и, насколько было известно Фаруку, не было ни одной актрисы, с которой бы он имел «романтическую связь». Дхар дружил с известной Марией Бекер, однако не был ее романтическим другом. Кроме того, для Джона Д эта актриса была слишком стара. Джамшед видел его в ресторане «Кро-ненхаль» с Кристианой Хёрбигер, тоже известной актрисой, к тому же молодой. Однако Фарук не обманывался на их счет. Посещение ресторана ровным счетом ничего не значило.Джон дружил с Фритцем Шедиви, Петером Эрли-хом и Петером Аренсом. Несколько раз он обедал в ресторане с Евой Рик. Джамшед рассказывал, что часто видел Джона в обществе режиссера Герда Хайнца, а также с представителем авангарда Матиасом Фреем, наводящим на всех ужас.Актер Джон Д, который старательно избегал авангардистов, находился в приятельских отношениях с одним из старейшин подобного театра. В представлении доктора Даруваллы Матиас Фрей являлся режиссером, изредка писал пьесы, но главное — он постоянно уходил в подполье и был «непонятным парнем». Ровесник Даруваллы, выглядел он старше него и… потрепаннее. Поведения был раскованного, если не сказать разнузданного. Тем не менее, как сказал Джамшед, Джон на паях с Матиасом Фреем снимал квартиру и сельский домик в горах. Один год — в Гризоне, а на следующий — в Берн Оберланд. Вероятно, их это устраивало, поскольку Джон предпочитал горы в лыжный сезон, а Матиас Фрей любил летние прогулки по горам. Их приятельские отношения удивляли Даруваллу — друзья Фрея, очевидно, были намного старше Джона.Получалось, что Фарук плохо знал культурное наследие, усвоенное Джоном, не представлял он и его личной жизни. У актера была длительная связь с какой-то женщиной, работавшей в издательстве, вроде бы журналисткой. Это была очень привлекательная, интеллигентная и, главное, молодая женщина. Иногда они вместе путешествовали, но только не в Индию, потому что для Дхара эта страна являлась только местом его работы. Они никогда не жили вместе одним домом. А теперь кто-то сообщил Фаруку, что эта журналистка и Джон — «просто друзья».Джулия предполагала, будто Джон не хочет иметь детей, что отталкивало от него большинство молодых женщин. Но теперь в свои тридцать девять лет Дхар может встретить женщину своего возраста или кого-нибудь немного постарше, кто может примириться с отсутствием детей. Джулия также говорила, что существует немало приятных разведенных женщин, у которых уже есть дети. Такой вариант идеально подходит для Джона Д.Дарувалла только качал головой, слушая ее рассуждения. Инспектор Дхар никогда не обнаруживал желания «свить гнездышко». Ему больше подходила привычка снимать каждый год разные дома в горах. Даже в Цюрихе он придерживался твердого правила — иметь маленькую квартиру. И снимал такую квартиру — неподалеку от театра, озера, «Лиммат», «Кроненхаль», до которых можно дойти пешком. Казалось, он гордится афишами спектаклей со своим участием, даже вставил их в рамочки. На стенах у него висело два плаката с рекламой фильмов об Инспекторе Дхаре. Фарук представлял, как в Цюрихе эти рекламные плакаты индийских фильмов развлекали его друзей. Они не могли представить, что подобный бред может вызвать неистовство публики. Это превосходило даже самые смелые мечты театра «Шаушпильхаус».Джамшед говорил, что в Цюрихе актера узнавали на улице очень редко. И в труппе театра он не был самым известным актером, поскольку Джон не играл характерные роли и не являлся звездой. Его могли узнать настоящие театралы где-нибудь в городских ресторанах, не зная, впрочем, как его зовут. Лишь дети после комедийных спектаклей просили его автограф, но они протягивали свои программки любому участнику спектакля.Старший брат Фарука утверждал, что в Цюрихе не хватало денег для развития искусства и что даже разразился скандал, когда городские власти хотели закрыть театр «Шаушпильхаус Келлер», оплот авангардизма, куда ходила молодежь. Друг Джона, Матиас Фрей, сильно скандалил с властями по этому поводу. Насколько было известно Джамшеду, театру постоянно не хватало денег. Техническому персоналу ежегодно не повышали заработную плату, и если кто-нибудь увольнялся, то на его место не брали нового работника. Фарук и Джамшед предполагали, что зарплата у Джона не могла быть значительной. Разумеется, ему не требовались деньги, поскольку они были у Инспектора Дхара — и много. Его нисколько не заботило, что городские власти, банки и меценаты не могли содержать «Шаушпильхаус Цюрих» на достойном уровне.Джулия, та считала, что известность театра держится на славной истории его труппы в 30 и 40-ых годах, когда театр стал убежищем людей, бежавших из Германии. Среди них были не только евреи, социал-демократы и коммунисты, но также те, кто выступал против нацистов и в результате оказался в опасности или был лишен работы. В те времена постановка «Вильгельма Теля» означала вызов и даже казалась революционным ударом по нацизму. «Шаушпильхаус Цюрих» демонстрировал смелость в те годы, когда любая постановка «Фауста» Гете могла стать последней. Здесь также играли Сартра, пьесы фон Хофманшталя и молодого Макса Фриша. В театре нашел свой дом еврейский эмигрант Курт Хиршфельд. Но это было тогда. Сейчас молодые интеллектуалы находили репертуар театра чересчур степенным. Фарук подозревал, что подобная «степенность» как раз и устраивала Джона. В Цюрихе он не был Инспектором Дхаром — это для него было главным.Когда звезду индийского кинематографа спрашивали, где он живет, поскольку все знали, что он проводит в Бомбее очень мало времени, то Дхар с характерной неопределенностью отвечал, что живет в Гималаях — «обиталище снегов». Однако таким «обиталищем снегов» для Джона являлись Альпы и город с озером в центре. Доктор предполагал, что имя Дхар, вероятно, появилось в Кашмире, но ни он, ни Инспектор Дхар никогда не бывали в Гималаях.Именно в этот напряженный момент разговора доктор надумал сообщить Джону Д свое решение.— Я не буду больше писать сценариев об Инспекторе Дхаре. Планирую созвать пресс-конференцию и сообщу, что являюсь создателем этого образа. Хочу положить конец всему и, как говорится, снять тебя с крючка. Что ты думаешь? — Несмотря на решимость положить конец всему, голос доктора звучал довольно неуверенно.— Конечно, я не против, однако нужно, чтобы настоящий полицейский поймал настоящего убийцу. Не стоит в это вмешиваться, — произнес Джон.— Ну, я не собираюсь вмешиваться! Если ты только придешь на ленч… я просто думал, что ты можешь что-нибудь помнить. Ты же знаешь, какой у тебя талант на детали, — защищался Дарувалла.— О каких деталях ты говоришь? — спросил актер.— Ну, все, что ты помнишь о Рахуле, о пребывании в Гоа. Просто все, что сможешь вспомнить! — произнес Фарук.— Я помню хиппи, — сообщил Инспектор Дхар. Прежде всего он вспомнил ее вес, потому что вынужден был вести женщину по лестнице вниз и в холле отеля «Бардез». Тело ее казалось очень плотным. Все время она смотрела ему в глаза. От нее веяло свежестью, и он понял, что она только что приняла ванну.— Если вас это не затруднит, сделайте мне большую услугу, — сказала она ему в холле и показала пластмассовый член, не вынимая его полностью из рюкзака.Дхар запомнил и его ужасающие размеры и то, что головка члена была направлена прямо на него.— Головка раскручивается, — пояснила Нэнси, наблюдая за выражением его глаз. — Но у меня не хватает для этого сил, — добавила она.Пластмассовая штуковина была настолько сильно завернута, что ему пришлось схватиться за огромный член обеими руками. Как только он чуть-чуть отвинтил верхнюю часть, хиппи его