другой основной религиозной конфессией. Соучастие в ней доставляло ему неудобство наподобие боязни замкнутого пространства. Джулия нашла, что муж ведет себя отстраненно и даже антисоциально. Она знала, почему он вдруг так заинтересовался списком выпускников и задержался в холле, где была установлена статуя Христа с больным ребенком, а рядом висел огнетушитель. Фарук болтался в этом месте, надеясь, что кто-нибудь заговорит с ним и ему удастся иронично прокомментировать такое соседство статуи и огнетушителя.— Я собираюсь домой, — предупредила мужа Джулия. Потом она увидела, какой он усталый, потерянный и совершенно неуместный здесь. Христианство сыграло над ним шутку, но и Индия больше не являлась его родиной. Когда Джулия поцеловала его в щеку, она почувствовала, что муж плачет.— Пожалуйста, забери меня домой, — попросил Фарук.26. ПРОЩАЙ, БОМБЕЙ!Дэнни Миллс умер после новогодней вечеринки в Нью-Йорке. Только во вторник 2 января Мартину Миллсу и доктору Дарувалле сообщили от этом. Задержку объяснили разницей во времени. В Нью-Йорке оно на десять с половиной часов отстает от времени в Бомбее, однако настоящая причина состояла в том, что Вера не присутствовала на новогодней вечеринке с Дэнни, которому было уже почти 75 лет, поэтому он умер в одиночестве. Шестидесятипятилетняя Вера не знала этого до вечера первого дня нового года.Возвратившись в отель после свидания с восходящей звездой коммерческой рекламы слабоалкогольного пива, что не проходит бесследно для женщины в ее возрасте и сильно ее утомило, она не усмотрела иронию судьбы в том, что умер Дэнни с табличкой «НЕ БЕСПОКОИТЬ», оптимистично висевшей на двери их номера в отеле. Врач сделал заключение, что Дэнни захлебнулся собственными рвотными массами, в которых, как и в его крови, содержалось почти двадцать процентов алкоголя.В своих двух телеграммах Вера не цитировала медицинского диагноза, однако сообщила Мартину о происшедшем чуть ли не бранными словами.ТВОЙ ОТЕЦ УМЕР ПЬЯНЫМ В НЬЮ-ЙОРКСКОМ ОТЕЛЕ.Печальная новость не только передавала сыну ее омерзение, но и говорила о совершенной неуместности происшедшего, поскольку Вера намеревалась весь вторник посвятить магазинам: предполагая, что приезд должен быть кратким, ни Дэнни, ни Вера не взяли с собой вещей для холодной январской погоды.Телеграмма Мартину продолжалась в том же горьком стиле.Я КАТОЛИЧКА, ХОТЯ ВОВСЕ НЕ ПРИМЕРНАЯ, ОДНАКО УВЕРЕНА, ДЭННИ ХОТЕЛ БЫ, ЧТОБЫ ТЫ ОРГАНИЗОВАЛ КАКУЮ-НИБУДЬ ПОДХОДЯЩУЮ ПРОЩАЛЬНУЮ СЛУЖБУ ИЛИ ЧТО-НИБУДЬ В ЭТОМ РОДЕ.Словесный оборот «вовсе не примерная» Вера заучила при съемках рекламы увлажняющего крема в далекое время покалеченной молодости своего сына.Даже в последнем предложении телеграммы Вера не изменила себе и постаралась побольнее уязвить сына.ПОЛНОСТЬЮ ПОЙМУ, ЕСЛИ ТВОЙ ОБЕТ БЕДНОСТИ СДЕЛАЕТ НЕВОЗМОЖНОЙ ПОМОЩЬ МНЕ В ЭТОМ ДЕЛЕ. МАМОЧКА.Упоминая только название отеля в Нью-Йорке, Вера не собиралась оплачивать прилет сына из своего кармана.Телеграмма доктору Дарувалле также была выдержана в ее традиционном стиле.НЕ МОГУ ПРЕДСТАВИТЬ, КАК СМЕРТЬ ДЭННИ СМОЖЕТ ПЕРЕМЕНИТЬ ВАШЕ РЕШЕНИЕ НЕ ДАТЬ МАРТИНУ ВОЗМОЖНОСТИ УЗНАТЬ ЧТО-ЛИБО О ЕГО БРАТЕ-БЛИЗНЕЦЕ.Как интересно: внезапно это стало его личным решением.ПОЖАЛУЙСТА, НЕ РАССТРАИВАЙТЕ БЕДНОГО МАРТИНА ДРУГИМИ ПЛОХИМИ НОВОСТЯМИ.Теперь будет расстроен «бедный Мартин»!ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО МАРТИН ВЫБРАЛ СТЕЗЮ БЕДНОСТИ, А ДЭННИ ОСТАВИЛ МЕНЯ ЖЕНЩИНОЙ С НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫМИ ФИНАНСОВЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ, БЫТЬ МОЖЕТ, ВЫ СОБЛА-ГОВОЛИТЕ ПОМОЧЬ МАРТИНУ КУПИТЬ АВИАБИЛЕТ. НЕСОМНЕННО, ДЭННИ БЫ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ СЫН ПРИЕХАЛ. ВЕРА.Единственно, чего Дарувалла в тот момент не знал, была новость, что Дэнни Миллс оставил Веру женщиной с более незначительными финансовыми возможностями, чем она предполагала. Даже то малое, что он имел, муж завещал католической церкви. Он точно знал, как Мартин поступит с деньгами, если он ему их оставит. В конце концов даже Вера не решится по суду вернуть себе эту небольшую сумму.Следующий день после празднования юбилея принес много новостей. На известие о смерти Дэнни и о манипуляциях Веры наложилась новость мистера Даса: Мадху покинула цирк «Большой Голубой Нил» с новым мужем. И доктор Дарувалла, и Мартин Миллс почти не сомневались, что им стал мистер Гарг. Короткая телеграмма Фарука бенгальцу-инспектору манежа больше напоминала утверждение, чем вопрос.ВЫ СООБЩИЛИ, ЧТО МУЖЧИНА, ЖЕНИВШИЙСЯ НА МАДХУ, ИМЕЕТ ШРАМ, ПРЕДПОЛАГАЮ ОТ КИСЛОТЫ.Доктор и миссионер пришли в негодование оттого, что мистер и миссис Дас в прямом смысле продали Мадху такому человеку, как Гарг, однако Мартин попросил Фарука не предпринимать ничего, чтобы наказать инспектора манежа: ведь там оставался мальчик-калека. Чтобы побудить администрацию «Большого Голубого Нила» заботиться о нем, доктор очень тактично составил телеграмму мистеру Дасу в Джунагад.ВЕРЮ, ЧТО МАЛЬЧИК ГАНЕША ПОЛУЧИТ НАДЛЕЖАЩИЙ УХОД.Доктор не «верил», а только надеялся.Еще меньше уповал он на хорошую судьбу девочки в свете сообщения Ранджита о том, что доктор Тата вручил Дарувалле результаты анализа на СПИД не той Мадху. Ранджит пожаловался на то, как престарелый медицинский секретарь в грубой форме отрицал ошибку, но даже извинения доктора Тата не уменьшили бы значение самого факта: Мадху является носителем вируса СПИДа. Пока еще она не больна, поскольку является всего лишь носителем вируса.— Что значит «всего лишь»? — Медицинский диагноз Мадху поразил Мартина Миллса больше, чем известие о смерти Дэнни. Ведь в конце концов Дэнни умирал уже многие годы.Стрелки часов приближались к двенадцати дня, и Мартин прервал телефонный разговор с доктором — ему предстояли занятия. Пока мальчикам старших классов колледжа Святого Игнатия он давал католическую интерпретацию произведения Грэхема Грина «Суть дела», доктор Дарувалла попытался разыскать Мадху. Однако мистер Гарг сменил телефонный номер и лег на дно. В то же время, как сообщил доктору Вайнод, Дипа уже разговаривала с хозяином «Мокрого кабаре», который жаловался на Даруваллу.— Гарг считает, что вы предъявляете ему излишне высокие нравственные требования, — объяснил карлик.Доктор хотел обсудить с Мадху или Гаргом вовсе не вопросы морали. Даже осуждая Гарга, Дарувалла хотел объяснить Мадху, что это означает — иметь положительный тест на СПИД. Вайнод предположил, что нет никакой надежды связаться непосредственно с Мадху.— Давайте сделаем все по-другому. Вы говорите мне, я передаю это Дипе, она сообщает Гаргу, а Гарг рассказывает девочке, — предложил карлик.Дарувалле было трудно принять это предложение в качестве варианта, однако доктор начинал понимать суть того, почему карлик выступал в роли доброго самаритянина. Вайнод и Дипа свободное от работы время отдавали спасению девочек из борделей. И нельзя было ждать от них постоянного успеха в этом деле.— Скажите Гаргу, что его неправильно проинформировали. Сообщите ему, что тест Мадху на СПИД подтвердился, — сказал доктор Вайноду.Если Гарг еще не заражен, у него хорошие шансы выжить. Вероятно, он не получит вирус от Мадху: женщина не так легко передает его мужчине. Самое худшее, если Торг инфицирован, а Мадху подцепила вирус от него.Вайнод знал, что всякий добрый самаритянин не должен падать духом от маленькой неудачи.— Мы только показываем им, где находится страховочная сетка. Мы же не выступаем для них в роли крыльев, — попытался объясниться Вайнод.— Каких крыльев? — спросил Фарук.— Не каждая девочка может летать. Они не все падают в сетку.Доктор решил, что он должен передать содержание этих слов Мартину Миллсу, однако будущий священник анализировал в это время Грэхема Грина, рассказывая о нем мальчикам старших классов колледжа, и доктор позвонил заместителю комиссара полиции.— Пател у телефона, — ответил ледяной голос.Где-то в телефонной трубке различался стук печатных машинок, бессмысленный рев мотоцикла то усиливался, то совсем затихал, лай доберманов был подобен точкам и запятым в предложениях. Собаки на что-то жаловались в дворовых будках. Доктор Дарувалла представил, как где-то вне пределов его слышимости заключенный доказывает свою невиновность, утверждая, что он сказал правду. Доктор подумал, не Рахул ли у него в кабинете. Во что он одет?— Я понимаю, это напрямую не относится к деятельности отдела уголовных преступлений, — начал извиняться Фарук перед тем как сообщил заместителю комиссара полиции все, что он знал относительно Мадху и Гарга. — Очень многие сводники женятся на самых лучших своих девчонках. Гарг возглавляет «Мокрое кабаре», однако во всем остальном он сводник. А мне нужно передать Мадху, чего ей следует ожидать, — сказал Дарувалла.— Сейчас она жена постороннего для вас мужчины. Вы хотите сообщить жене этого постороннего мужчины о том, что она должна поговорить с вами? — расставил все на свои места Пател.— А вы не можете попросить ее? — спросил Фарук.— Мне не верится, что я говорю с создателем образа Инспектора Дхара, — сказал заместитель комиссара полиции. — Как там у вас в тексте? Это самые мои любимые слова: «Полиция не просит, она арестовывает или тревожит вас». Я правильно процитировал? — осведомился Пател.— Да, именно так это и звучит, — признался Дарувалла.— Итак, вы хотите, чтобы я потревожил и ее, и Гарга тоже? — спросил полицейский. Когда доктор промолчал, заместитель комиссара полиции продолжил: — Когда Гарг выбросит ее на улицу или когда она убежит, тогда я смогу взять ее на допрос. Вот тогда и вы сможете поговорить с девочкой. Однако проблема в том, что, если он ее выбросит или она убежит, я не смогу ее найти. Из того, что вы рассказываете, она слишком хорошенькая и привлекательная, чтобы стать уличной проституткой. Она попадет в бордель и уже не будет выходить на улицу. Кто-нибудь станет приносить ей еду, а одежду будет покупать мадам, — сказал Пател.— А когда она заболеет? — спросил доктор.— Имеются врачи, которые ходят в бордели. Если она настолько сильно заболеет, что не сможет работать проституткой, мадам выбросит ее на улицу. Но тогда она станет иммунной, — ответил Пател.— Что вы подразумеваете под этим словом? — спросил Дарувалла.— Когда ты валяешься на улице и сильно болеешь, все оставляют тебя в покое. Когда никто не подходит к тебе близко, то ты — иммунная, — пояснил полицейский.— И тогда вы сможете ее найти, — заметил Фарук.— Тогда у нас появится возможность найти ее. Но к тому времени вам едва лл нужно будет сообщать ей, чего следует ожидать, — объяснил Пател.— Итак, вы утверждаете, что я должен оставить все как есть. Правильно? — спросил доктор.— Ваша профессия заключается в том, что вы лечите детей-калек? — ответил вопросом на вопрос заместитель комиссара полиция.— Да, это так.— Ну, я мало что знаю о вашей сфере деятельности, однако предполагаю, что в ней вы достигаете большего успеха, чем в районе красных фонарей, — сказал детектив Пател.— Я вас понял. А какова вероятность того, что Рахул будет болтаться на веревке?На какое-то время полицейский замолк, слышался лишь перестук печатных машинок. На этом фоне изредка возникал рев мотоциклов, сопровождаемый какофонией собак-доберманов.— Вы слышите, как стучат печатные машинки? — наконец спросил заместитель комиссара полиции.— Разумеется, — подтвердил доктор.— Дело Рахула будет очень длинным, — пообещал Пател. — Однако судью даже не поразит сенсационное количество жертв. Понимаете, что я имею в виду? Вспомните, кем были большинство этих жертв. Они не занимали важного положения, — сказал Пател.— Вы имеете в виду, что они являлись проститутками.— Точно так. Нам требуется найти другие аргументы в основном для того, чтобы содержать Рахула вместе с другими женщинами. Анатомически она женщина… — ответил Пател.— Итак, операция была проведена комплексно? — прервал его доктор.— Так мне сказали. Естественно, я не осматривал ее сам, — добавил заместитель комиссара полиции.— Разумеется, — откликнулся доктор.— Значит, Рахула нельзя сажать в тюрьму вместе с мужчинами, поскольку он женщина. А содержание в камере-одиночке слишком дорогостояще. В случае пожизненного заключения оно невозможно. При содержании Рахула с заключенными женщинами возникает немало проблем. Она сильна как мужчина, вдобавок у нее есть опыт убийства женщин. Вы меня понимаете? — спросил детектив.— Итак, вы считаете, она может получить смертный приговор лишь потому, что слишком неудобно содержать ее в заключении с другими женщинами? — спросил Фарук.— Именно так. Это самый убедительный аргумент. Однако я не верю, что ее повесят, — сказал Пател.— А почему бы и не повесить ее?— Почти никого не вешают. В случае с Рахулом они, вероятно, попробуют осудить его на особый режим работ и пожизненное заключение. Потом что-нибудь случится. Может, он убьет другую заключенную, — ответил заместитель комиссара полиции.— Или укусит ее, — добавил доктор.— За укус его не повесят. Но что-то должно случиться. После этого они будут вынуждены его повесить, — объяснил полицейский.— Естественно, на это уйдет много времени, — предположил Фарук.— Точно. И не принесет нам никакого удовлетворения, — добавил детектив.Доктор Дарувалла уже знал, что это любимая тема заместителя комиссара полиции, поэтому он задал детективу другой вопрос:— А что будете делать лично вы и ваша жена?— Что вы имеете в виду? — удивился Пател. Доктор впервые услышал у него такой голос.— А то, останетесь ли вы в Бомбее и в Индии? — спросил доктор.— Вы предлагаете мне работу? — поинтересовался полицейский.Фарук засмеялся.— Конечно, нет. Мне просто интересно, остаетесь ли вы, — признался доктор.— Это же моя страна, а вот вы здесь в гостях, — сказал ему заместитель комиссара полиции.Это было ужасно. Вначале от Вайнода, а теперь от детектива Патела доктор узнает то, что ему неприятно слышать.— Если вы когда-либо приедете в Канаду, буду счастлив принять вас и покажу все достопримечательности, — выпалил доктор Дарувалла свое приглашение.Теперь засмеялся заместитель комиссара полиции.— Более вероятно, что я увижу вас, когда вы снова вернетесь в Бомбей, — сказал он.— Я не вернусь в Бомбей, — отрезал Дарувалла. Доктор не в первый раз принимал такое решение и безапелляционно сообщал о нем. Хотя Пател вежливо его выслушал, доктор мог поклясться в том, что заместитель комиссара полиции ему не верит.— Ну, пока, — произнес Пател.Вот все, что ему оставалось сказать. Не «до свидания», а просто «ну, пока».Мартин Миллс снова исповедовался отцу Сесилу, который на этот раз не смог заснуть. Дэнни умер, и мать потребовала приехать в Нью-Йорк и помочь ей. Будущий священник узрел в этом знак свыше — все иезуиты проявляют упорство в поисках воли Всевышнего, а Мартин был фанатичным иезуитом. Будущий священник не только искал ее, но и полагал зачастую, что совершенно спонтанно ощущает ее присутствие. Мартин исповедывался сейчас в том, что мать все еще может заставить его испытывать чувство вины, поскольку зовет приехать в Нью-Йорк, а ехать туда ему не хочется. Это противоречие угнетало будущего священника, подобная слабость и невозможность отказать Вере были для него свидетельствами отсутствия настоящей веры, без чего невозможно посвящение в духовный сан. К тому же девочка-проститутка, которую он невзлюбил, не только предала цирк и возвратилась к жизни в грехе, но и обрела перспективу погибнуть от СПИДа. В напастях, свалившихся на Мадху, Мартин углядел мрачный знак, своего рода предупреждение, что он окажется несостоятельным в роли священника. — Очевидно, мне дано знать, что на меня не снизойдет благодать Божья во время посвящения в духовный сан, — каялся Мартин престарелому отцу Сесилу.Пастор хотел, чтобы эти слова услышал отец-ректор и поставил бы на место зазнавшегося дурака. Как это дерзко и нескромно — анализировать свои сомнения, принимая их за знак Всевышнего! Какой бы ни была воля Всевышнего, отец Сесил был уверен, что не Мартина Миллса избрали для того, чтобы он почувствовал волю Бога так сильно; как ему казалось.Отец Сесил всегда защищал Мартина, поэтому его слова поразили Миллса.— Если вы так сильно в себе сомневаетесь, Мартин, может быть, вам не следует становиться священником? — спросил его отец Сесил.— О, благодарю вас, святой отец! — Отца Сесила удивило явное облегчение в голосе теперь уже бывшего кандидата в священники.Новость о шокирующем решении Мартина вернуться к мирской жизни (и не становиться «одним из наших», как говорят о себе иезуиты) не доставила удовольствия отцу-ректору, однако он отнесся к ней философски.— Индия не та страна, где может жить каждый, — заметил отец Джулиан, предпочитая дать светское объяснение поведению Мартина. Он как бы сваливал всю вину на Бомбей. Кроме того, как англичанин, отец Джулиан с сомнением относился к возможностям американских миссионеров. Ведь даже на основе немногих фактов из досье Мартина Миллса отец-ректор высказал ряд сомнений. Индиец отец Сесил пожалел, что молодой Мартин уезжает, поскольку его преподавательская энергия очень подошла колледжу Святого Игнатия.Брат Габриэль, который любил Мартина и восхищался им, тем не менее вспомнил окровавленные носки в руках будущего священника, не говоря уже о молитве «Я закажу индюшку». Престарелый испанец по своему обыкновению удалился в комнату с коллекцией икон, где изображения страданий на русских и византийских иконах его хорошо утешали. Усекновение головы Иоанна Крестителя, Тайная вечеря, даже такие ужасные сцены, как снятие с креста тела Христова, были для него более предпочтительны, чем тогдашний вид Мартина Миллса, который невольно врезался в память бедного старого брата Габриэля. Этот придурок из Калифорнии, обмотанный бинтами. выглядел как обобщенный образ погибших миссионеров прошлого. Вероятно, Божья воля состоялась в том, что Мартина Миллса следовало вызвать в Нью-Йорк.— Что ты собираешься сделать? — не веря себе, закричал доктор Дарувалла.Ибо пока доктор переговаривался по телефону с Вайнодом и детективом Пателом, Мартин не только дал католическую интерпретацию произведения Грэхема Грина, но и объяснил для себя волю Бога: Мартин понял, Всевышний не хочет, чтобы он становился священником. Ему следует вернуться в Нью-Йорк!— Правильно ли я тебя понял? — спросил его Дарувалла. — Ты решил, что трагедия Мадху является твоей личной неудачей. Мне знакомо это чувство. Оба мы хорошие дураки. Вдобавок ты не уверен в необходимости принять духовный сан, потому что тобой все еще можно манипулировать, как это делает твоя мамаша, построившая карьеру на манипулировании всеми людьми. Итак, ты едешь в Нью-Йорк только для того, чтобы утвердить власть над тобой, а также для того, чтобы исполнить волю Дэнни, хотя Дэнни уже не узнает, ездил ли ты в Нью-Йорк или нет. Или ты думаешь, что Дэнни это станет известно?— Это очень упрощенный вариант объяснения. У меня, возможно, отсутствует необходимая воля для того, чтобы стать священником, однако я не до конца потерял свою веру, — сказал Мартин.— Твоя мать — сука, — не отступал доктор.— Это упрощенный вариант объяснения. Кроме того, мне давно ясно, кто она такая, — повторил Мартин.Теперь доктора одолело искушение сообщить Мартину все, и сообщить немедленно.— Естественно, я верну вам деньги и не возьму билет в качестве подарка. В конце концов меня больше не сдерживает обет жизни в нищете. У меня есть академические удостоверения на право преподавания. Больших денег я не получу, но долг вам возвращу, если вы дадите мне немного времени, — объяснял Мартин.— Дело не в деньгах. Я в состоянии купить тебе билет на самолет. Я могу позволить себе двадцать таких билетов! — воскликнул Фарук. — Ты ведь отказываешься от своей цели, вот что меня смущает. Ты сдаешься — и по таким глупым причинам! — рассердился Дарувалла.— Это не причины, а мои сомнения. Судите сами — мне уже тридцать девять лет и если бы я хотел стать священником, то давно бы уже им стал. Ни на кого из людей, которые и в тридцать девять лет все еще ищут себя, нельзя положиться, — произнес Миллс.Дарувалла подумал, что как раз сам хотел сказать эти слова, но получилось у него совсем иное:— Не переживай о билете. Я его тебе куплю. Каким потерянным казался этот дурак! Мартин действительно был дураком, но дураком-идеалистом, в чем немалая доля вины его, доктора Даруваллы. Мартина отличала от его брата-близнеца искренность, меньше чем за неделю доктор узнал от него больше, чем от Джона Д за тридцать девять лет.Являлись ли отстраненность Джона Д от этого мира и тяжелый характер частью его сути? Возникли они изначально или тогда, когда он стал Инспектором Дхаром? Если один близнец гомосексуалиста-отца имеет 52%, чтобы стать ему подобным, то равны ли при этом возможности у Джона Д и Мартина? Ведь у них остается 48% чтобы не походить друг на друга. Кроме того, что доктор сомневался в отцовстве Дэнни Миллса, ему все больше нравился Мартин и было стыдно его обманывать.«Скажи ему, скажи ему сейчас», — приказывал себе Фарук, но… не мог произнести ни слова. Только самому себе не раз повторял он то, что хотел бы сообщить Мартину.Не следует тебе возиться с останками Дэнни, сказал бы он ему. Скорей всего твой отец — Невил Иден, а его останки похоронены много лет назад. И не надо помогать матери, которая хуже, чем сука. Тебе неизвестно, что она собой представляет, или ты не знаешь всю ее подноготную. Но в то же время существует один человек, которого ты, быть может, захочешь узнать. Вы можете оказаться полезны друг другу. Он научит тебя расслабляться, научит развлекаться. Ты дашь ему уроки искренности, того, как не быть актером, по крайней мере, все время.Но доктор промолчал. Он не произнес ни слова.— Итак, он человек, который пасует перед трудностями, — сказал Инспектор Дхар о своем брате-близнеце.— Во всяком случае сейчас он в смятении чувств, — отозвался Фарук.— В тридцать девять лет мужчина не должен все еще заниматься поисками себя, — объявил Джон Д.Актер произнес это почти с искренним негодованием, забыв, что эта проблема в свое время не обошла и его.— Думаю, тебе он понравится, — осторожно предположил Фарук.— Конечно, ты ведь — писатель, — заметил Дхар.Прозрачная двусмысленность его слов направила размышления доктора по новому руслу. Не намекает ли актер, что в его руках возможность их будущей встречи? Или его ирония означает, что это не более чем фантазия — надежда доктора на встречу близнецов.Они стояли на балконе квартиры Даруваллы при закате солнца. Аравийское море обрело цвет угасающего пурпура, наподобие медленно заживающей губы Джона Д. Шина на выбитом пальце актера служила ему указкой, поскольку Дхар любил сопровождать свою речь жестами.— Помнишь, как Нэнси среагировала на этот вид? — спросил актер, направляя палец-указку на Запад.— Она описала весь путь до Айовы, — заметил доктор.— Если ты больше не вернешься в Бомбей, Фарук, то можешь отдать заместителю