Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 3 из 32 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 3 Жизнь продолжалась. Жаркое лето начала сменять сначала дождливая осень, а потом и холодная зима. Я опасался палиться слишком быстрым развитием в магическом мире, чтобы меня не приняли за какого-нибудь демона, сожравшего душу невинного ребёнка, но всё же тупить постоянно было выше моих сил. Так что я жадно впитывал информацию и с жаром старался учиться. Правда тайн магии и прочих астральных анналов мне пока не раскрывали, так что приходилось делать упор на более скромные вещи. Учиться ходить и даже бегать, стараться развивать в себе силу и гибкость, пользуясь подвижностью детских суставов, а так же впитывать любую полезную информацию от названий и свойств растений, которые смог поближе рассмотреть в лесу только осенью, куда мы ходили только в сопровождении как минимум одного воина-мага, до умения читать и писать. К моему великому счастью в доме всё таки оказались пусть не книги в привычном понимании, но хотя бы толстые свитки. Местная письменность была правда непривычна и напоминала что-то ни то восточное, ни то арабское. Писали здесь справа налево и снизу вверх, а вместо привычных букв в ходу было что-то вроде иероглифов. Каждый символ нёс свой смысловой посыл и условно делился на четыре части, каждая из которых тоже что-то значила и могла иметь несколько отличное значение в сочетании с другими частями в уже новом символе. В русском языке в словах такое тоже бывало, хватало у нас всякого и на базе кириллице. Но тут все слова были эдакими корнеплодами в квадрате. А сочетание «ночи», «луны», «видеть» и «зверя» порождало к примеру или ночной кошмар про оборотня или тихое передвижение разведчика по лесу в зависимости от порядка расположения символов. В общем мозги у меня кипели, но я мужественно превозмогал, как целая рота смурфов. Хотя чтиво конечно было на любителя, наверно даже страшнее их любимого кодекса космодесанта. Из всех свитков, как художественное произведение, был интересен только тот, который описывал деяния некого Сундана Укана, прозванного Неборавной Обезьяной. Мужик по всем признакам стоял на очень высокой ступени Лестницы Ветра, мастерски владел боевым шестом и обожал по чёрному троллить окружающих, особенно если те не обделены властью и влиянием. В общем эдакий Робин Худ с изрядной примесью Джокера. Я, однако, подозревал, что это просто запись некой народной легенды, где элиты, угнетающие простых людей, ставятся в неловкое положение, порой буквально на четыре кости, а иногда и получают палкой по самое не могу, но всё равно читать было интересно. Особенно мне запомнился эпизод, где какой-то излишне борзый наместник, присланный из столицы, пожелал забрать всех красивых девушек провинции в свой гарем, но в итоге его бубенцы так близко познакомились с боевым шестом Сундана, что женщины бедолагу перестали интересовать от слова совсем. Вряд ли всё таки эта история, как и её товарки была в реальности. Могу допустить, что какой-нибудь воин-мистик-идущий-лестницей, как это писалось на местном языке, отмудохал наместника, защищая свою невесту, но ему после этого вероятно всё равно наступил каюк. В Тибцэне, как называлась наша страна, правило право сильного, а самые крутые перцы сидели в Яване, нашей столице. Ребята там были реально суровые, не терпящие неповиновения и не раз объяснявшие всяким провинциалам их место огнём и мечом за меньшие дерзости, как я узнал из другого трактата. Там повествовалось, что какому-то удельному князю предписали отдать в пользу столицы ту часть своей земли, где росли некие нефритовые лотосы, тот попытался откупиться деньгами. В итоге пришла королевская армия, которая забрала и землю, и голову князя, и его казну, а заодно вырезала всю семью того, кто вякнул что-то поперёк царя-батюшки аж до третьего колена родства. В общем суровое магическое средневековье было суровым, прям на десять рулонов наждачной бумаги в туалете из десяти. Остальные же тексты были про магию, но к моему великому сожалению были практически нечитабильны. Единственное, что я уяснил из них твёрдо, так это то, что применение местных колдунств было очень завязано на эмоции. Без сильно чувства некой энергией Кив не пальнёшь. А они, как известно, штука трудно описываемая даже на великом и могучем, что уж про местные абры-кадабры говорить. Нет, я со своей обычной бараньей упёртостью читал, что написано, но бог свидетель, там был какой-то лютый трэшак. Одно описание боевого приёма из Лестницы Огня к примеру включало в себя рассказ о наблюдении за сухим осенним листом, который падает в костёр и сгорает. Типа мысли о данном процессе должна привести обучающегося в то самое правильное эмоциональное состояние, когда он осознает всю тщетность бытия, неизбежность увядания всего и вся, а так же то, что увядшее и высохшее лучше всего вспыхивает ярким пламенем. На русском-то можно мозг сломать, а на иероглифах, которые мне объясняла мать один за другим это вообще был мрак и ужас. И это при том, что данным приёмом она сама владела. Только вот со слов матери, она вводила себя наоборот в состояние бешенства, представляя ненавистных ей людей. И со злобы шмальнула огнём в первый раз правильно, а потом пошло как-то полегче. То есть путей к одному и тому же действию было ещё и несколько… В общем магия оказалась отнюдь не какой-то человеческой физикой или математикой, где два и два ровнялись четырём, а сила тяжести постоянно тянула к земле. Выяснилось и почему мне пока нельзя учиться чему-то кроме теории. До, примерно, полутора лет человек просто не может ничего освоить из-за слабости своего тела, в котором формируются энергетические магистрали для магии. Ну это если человеческим языком говорить, а не как мне сюсюкали. В этом плане вообще было гораздо приятнее общаться с отцом, чем с матерью. Если от него я, пытаясь умостить ноги в позу лотоса, мог услышать: — Ступню ближе к телу, сын. Вот как у меня. И тогда станешь однажды таким же быстрым и стремительным, как твой папка или даже дед. То от матери я бы скорее получил что-то вроде: — Ножку ближе к телу. Какой ты у меня молодец. Разговаривала она со мной серьёзно только в присутствии отца, в остальное же время приходилось терпеть и превозмогать, превозмогать и терпеть. Папаша правда в противовес был не склонен объяснять мне какие-то скучные иероглифы, предпочитая в свободное от тренировок время охоту, просто общение с матерью или посиделки с двумя своими товарищами, на которые меня не пускали вероятно из-за наличия там алкоголя… Но у всех людей свои недостатки, с некоторыми вещами просто следует смириться. К тому же это я всё понимаю и хочу послушать разговоры этих вояк, которые наверняка будут чертовски интересны. Обычному-то ребёнку показывать пьянки было бы непедагогично. Хотя вопрос педагогики меня вообще довольно сильно занимал. Ладно мои неумелые попытки копировать движения и позу отца во время тренировок, для детей вообще норма повторять за взрослыми. Но вот то, что мать взялась сходу учить меня грамоте, едва я проявил интерес было несколько странно. Или местная письменность настолько зубодробительна, что ей специально начинают учить как можно раньше, прямо после того как маленький человек заговорит и целиком эти кракозябры вообще осваивают лет за двадцать? Учитывая иероглифы я бы конечно не сильно удивился, но всё же что-то тут было не так и вызывало к природной подозрительности. Только вот никаких признаков того, что родители, воины или служанка видят во мне что-то неправильное разглядеть не получалось. Может тут, в магическом мире, не я один такой уникум, который опережает нормальное развитие? В конце концов люди тут творят вещи противные привычной мне физике и здравому смыслу. Может и взрослеют они раньше, чем это происходит на Земле? Всё же больший процент вундеркиндов — это нечто более правдоподобное, чем мужик, который может посадить тебя на каменный кол, выскочивший из земли, не вставая со стула. Глава 4 Паранойя паранойей, но где-то начиная с зимы мысли о том, что я где-то слишком сильно спалил свою внутреннюю суть, стали меня волновать всё меньше. Во-первых мою скромную персону кажется никто ни в чём не подозревал, а во-вторых я заметил что родители всё больше нервничают, стараясь мне этого не показывать. Сначала я отнёс это всё таки на свой счёт, но потихоньку признал, что дело не в моей тяге к знаниям и общей серьёзности. Сначала настороженные взгляды в сторону леса, потом окончание отцовских посиделок с боевыми товарищами и начало караульной службы мужиками. Обитатели «лесной усадьбы» определённо от чего-то насторожились и стали ждать неприятностей. Правда настигли они нас только весной. Мать уже потихоньку стала восстанавливать свою магическую форму, постреливая по камням во дворе вместе с отцом. Природа проснулась и расцвела буйными красками. А ночью на наш дом напали какие-то двуногие твари.
Проснулся я от крика караульного и через пол минуты был схвачен матерью, которая каким-то непостижимым образом оказалась уже одетой. Никогда прежде не видел, чтобы женщина делала это так быстро, но всё бывает в первый раз. Дальше настал мой черед оказаться в одежде, пока отец выглянул в окно и мгновенно убрал голову обратно, увернувшись от стрелы, пробившей слюду и глубоко воткнувшейся в противоположную стену. Кто бы к нам не пришёл, но настроены они были серьёзно, что не предвещало ничего хорошего. — Бери ребёнка и уходи подземным ходом, мы задержим — лаконично сказал Яринэ, поцеловал жену и проигнорировал мой вскрик «Отец!», убежав по коридору с оружием наперевес. Маманя же припустила следом за ним, но не отправилась на улицу, а подняла люк в подпол, нырнув туда вместе со мной. О том, что у нас оказывается есть и подземный ход, я был не в курсе. Правда ничем поинтересоваться толком не успел, мне бесхитростно зажали рот, чтоб не шумел. Второй же рукой Алдэ Махрим схватила небольшую котомку, которая вероятно была подготовлена специально на подобный случай. А дальше начался забег. Сначала под землёй, пока узкий и низкий тоннель не вывел нас в какой-то распадок довольно далеко от дома. Затем потом начался путь по лесу. Моя мать на Лестнице Ветра не стояла, будучи огневиком, однако определённо бежала по пересечённой местности быстрее, чем положено даже профессиональным спортсменам на ровной беговой дорожке. Мне же оставалось только молчать и вглядываться в темноту, немного освещённую почти полной луной. А ещё нервничать. Бессилие — это отвратительное ощущение. И оно преследовало меня с первого дня новой жизни. Я привык к нему и смирился, что потребуются ещё много лет, прежде чем я стану большим и сильным. Но каждый день боролся с маленьким и слабым телом, стремясь хотя бы контролировать его пусть немного, но лучше. И у меня получалось, зная конечный результат, я даже, по собственным ощущениям, обгонял в развитии обычных детей, по крайней мере земных. У меня были поводы гордиться собой. Но сегодня бессилие нанесло ответный удар. И он был воистину сокрушителен. Отец и двое его товарищей своими жизнями покупали время нам с матерью. Женщина, которая меня родила, бежала через ночной лес на пределе сил. А я мог только закусить губу до боли и мрачно глотать злые слёзы обиды на мироздание. Слишком мал. Слишком слаб. Слишком ребёнок. Слишком не способен хоть на что-то повлиять. Если Ад есть, то он для меня здесь и выглядит именно так. Я не мог любить родителей чистой детской любовью, потому что внутри уже был взрослым. Есть вещи на которые мы способны, а есть те, что выше наших сил. Но всё же я люблю их, а сознание, что прямо сейчас один из них вот-вот умрёт или возможно уже умер, заставляло меня выворачиваться наизнанку и раз за разом обещать себе, что однажды я стану силён и отомщу. Глупое, эгоистичное желание. Мертвецам не поможет месть, она не воскресит их. Это блюдо, что принято есть холодным, может лишь дать моральное удовлетворение ещё живым. Но я не мог отказаться от желания отплатить неведомым врагам с торицей за свою боль и сводящее с ума чувство проклятого бессилия. Алдэ Махрим бежала всю ночь без остановок, на рассвете пройдя водами нескольких ручьёв. Лить после этого она где-то на час перешла на быстрый шаг, стараясь оставлять как можно меньше следов, а потом и вовсе остановилась у куста, который к моему удивлению уже имел ягоды. Это весной-то! Хотя здешний лес вообще сильно отличался от привычных мне на Земле, одни лианы, которые сейчас цвели, чего стоили. Да и деревья имели довольно заметные отличия от известных мне пород. — Кто это был, мама? — тихо задал я вопрос, когда мой рот наконец освободили. — Тихо — шёпотом ответила она мне — Здесь опасно. Просто молчи, я позже тебе всё объясню. Пришлось воздержаться от дальнейших расспросов, я не хотел, чтобы мне снова заткнули рот. К тому же бессонная ночь довольно паршиво сказалась на детском организме. Пока я был на руках бегущей матери и длилась болтанка, бодрость сохранялась, но едва я оказался на твёрдой земле, меня начало натурально вырубать. Поесть и попить молока сил ещё хватило, но получив пищу, тело потребовало своё. Опять это гадское, слабое и маленько тело! Трудно было его не ненавидеть. Проснулся я снова на руках матери, которая опять бежала, но на этот раз не надрываясь изо всех сил, а в спокойном темпе. Куда мы двигались я не знал, впрочем в какую бы сторону не лежал наш путь, мне бы это мало что сказало. Толковых уроков географии как-то не случилось, в каком направлении хоть какое-то поселение находится от нашего дома я тоже не знал. Потому любая сторона было не хуже и не лучше остальных. Хотя маманя определённо имела какой-то план и держала в голове маршрут судя по её целеустремлённости. Новый забег продолжался весь день, закончившись только к вечеру. Тишина по прежнему нами соблюдалась. Разве что было подозрение, что матери просто не хотелось говорить. Я не мог её не понимать или тем более винить. В конце концов она только что потеряла мужа, да и внешне выглядела откровенно убитой. Частью горем, а частью, похоже, магией. Алдэ ещё не полностью восстановилась после родов и это давало о себе знать. Ночь мы расположились под кроной раскидистого дерева, напоминавшего дуб, но с листьями несколько другой формы. Однако спокойного отдыха, увы, не получилось. Сначала мать насторожил едва различимый хруст какой-то веточки в подлеске, она снова взяла меня на руки, а через мгновение ей пришлось отпрыгнуть в сторону от настоящей огненной кометы. Кто бы не пришёл за нами, но они были магами и по всем признакам не собирались брать нас живьём. Тех, кого пытаются захватить, не стремятся сжечь живьём. Чёрт побери, кем вообще надо быть, чтобы загонять мать с маленьким ребёнком, как зверей, чтобы в конце без жалости убить? Какая тварь будет заниматься подобным? На огонь мать ответила огнём, сначала послав пытающий шар в направлении, откуда пришёл удар, а потом встретив вторым мужика с коротким, изогнутым мечом, который похоже шёл по Лестнице Ветра. Мечник двигался быстро и вполне успешно увернулся от шара, но находясь на максимально близкой дистанции, тот взорвался и опалил врага. Хотя и не фатально. Алдэ же продолжила движение, смещаясь в бок и продолжая атаковать ночной лес, который разгорался всё сильнее. Противник-огневик отвечал ей взаимностью, но подловить они друг друга пока что не могли, уж больно мешали древесные стволы, мечник же действовал на нервы, не приближаясь слишком близко, но и не удаляясь. Возможно был кто-то ещё, но я сам был прижат к груди так, что воздух едва проникал в лёгкие, с моего ракурса вообще мало что было видно вовремя этих скачек в темноте, подсвеченной всполохами огня. Бессилье и чёрная злость, что накатывали на меня вчера, казались чем-то несущественным по сравнению с тем, что я испытывал сейчас. Хотелось выть, но даже этого я сделать не мог. И из-за недостатка воздуха, и потому что мог себе позволить отвлечь мать в решающий момент. Безуспешный обмен ударами продолжался недолго. Через какое-то время мечник решился на новый рывок к цели, но огненный шар моей матери ударился в землю прямо перед ним, сбив атаку и вновь заставив отступить. Однако моя радость от этого была недолгой, потому что ровно мгновение спустя прямо у меня перед глазами из груди Алдэ Махрим выскочил окровавленный клюв стрелы. — Нет!!! — заорал я, когда осознал весь ужас ситуации, но это уже ничего не могло изменить.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!