– Помогите… мне, – прохрипела она. – Я подойду, – сказал Роналдо. Маркс опустил руку. – Слушай, ей ты ничем не поможешь. Но иди. Я закончу погрузку. Выезд через пять минут. Роналдо подошел к женщине и присел рядом. – Мэм, – сказал он, протянув ей руку в латексной перчатке. Она с трудом подняла голову и увидела его, закричала. – Прочь! – воскликнула она. И он понял, как, должно быть, выглядел в темноте, завернутый в мусорные мешки, – словно инопланетянин в скафандре. – Не бойтесь, – сказал он. – Я вас не обижу. Он потянулся к ней, она схватила его за руку и разорвала мешок, которым та была обернута. Он вырвался из ее хватки и упал, проклиная свою опрометчивость. Теперь он тоже подвергался радиации. – Не прикасайся ко мне! – крикнула она. – Спокойно, все в порядке, – сказал Роналдо. Она встала на колени. На ее рубашке засохла рвота, а кожа была запачкана пеплом. Опустившись на четвереньки, она поползла прочь, словно дикое животное. Но вскоре рухнула на живот и застонала. – Сальваторе, пора ехать! – крикнул Маркс из бронеавтомобиля. – Подожди, – ответил Роналдо и подозвал Беттиса. Женщина подняла руку, прикрыв лицо от света фонарика. – Кто вы? – спросила она. – Где я? Зубчик с Марксом подбежали к ним. – Слушай, нам пора, – сказал Зубчик. – Мы не можем просто оставить ее здесь, – сказал Роналдо. – Ей нужна помощь. – Ей нужен священник, – сказал Беттис. Он передал винтовку Зубчику и склонился над ней. – Я капеллан, мэм. Хотите, я помолюсь вместе с вами? Она хрипло закашлялась и прилегла на тротуар. – У меня все болит, – ответила она. – Хочу просто поспать. – У нас есть лишние покрывала? – спросил Роналдо. Зубчик принес одеяло и укрыл пострадавшую, а Беттис помолился. Оставить ее умирать в одиночестве было едва ли не самым тяжелым, что доводилось делать Роналдо, но Маркс был прав: они ничем не могли ей помочь. Морпехи сели в M-ATV и поехали обратно в школу. Припасов, которые они везли, должно было хватить еще на несколько дней. Маркс взглянул на Роналдо. Тот подклеивал целлофановый рукав. – Что случилось? – Она его порвала, – сказал он. – Черт, чувак… – Ничего. Я помоюсь, когда вернемся. Они подъехали к разгрузочной зоне школьной столовой. Несколько морпехов ждали их за открытой дверью. С ними был и Доминик. – Мы сначала должны вымыться, а потом все остальное, – сказал Роналдо. Выбравшись из машины, он выставил руку, чтобы морпехи и Доминик держались подальше. – Мы заражены, не подходите, – сказал он. – Что ты делаешь, пап? – спросил Дом. – Свою работу, – ответил он. – Слышали новости по радио? – возбужденно спросил один из морпехов. – Какие новости? – спросил Маркс. Сердце Роналдо заколотилось. Неужели еще на какой-нибудь город сбросили бомбу? Доминик впервые за эти дни улыбнулся. – Президент Эллиот мертв, – сказал он. – Свои же убили. – АВП и повстанцы завтра встречаются для переговоров, – сообщил другой морпех. – Война почти закончилась. Антонио стоял в номере на верхнем этаже «Коммерс Хотел-энд-Казино», которому предстояло вскоре стать его кабинетом. Оттуда открывался вид на истерзанный, разрушенный город, полный возможностей. Прошло три дня с тех пор, как генералы, служившие Эллиоту, положили конец его краткому кровавому правлению, и теперь, когда угроза ядерного Армагеддона осталась в прошлом, страна могла выйти на медленный и болезненный путь восстановления. И хотя клан Моретти понес человеческие потери, Антонио был как никогда готов к осуществлению своих планов. Лино потерял много крови, но должен был выкарабкаться, а Моретти наконец узнали имена своих главных врагов. Эстебан Вега, возомнивший себя наркобароном, и его младший брат Мигель. Антонио стоял у окна, наслаждаясь уединением, глядя на первые робкие усилия по восстановлению Лос-Анджелеса. Городская техника счищала с улиц радиоактивный пепел, сгребая его в сугробы смертоносного снега. Это был лишь первый шаг. В следующие несколько месяцев понадобится обеззаразить каждый обитаемый городской район. А до тех пор множество людей погибнет от отравления, голода, обезвоживания или заболеваний, передающихся через воду. Жестокая битва подходила к концу на правительственном уровне, но для обычных граждан борьба за выживание тоже была войной. Но не для семьи Моретти. Антонио вложил немало денег в подготовку, и теперь бывший отель был набит едой и водой, которых должно было хватить на месяцы вперед. Проблема состояла лишь в том, чтобы защитить это место, если его обнаружат враги. Движение внизу заставило Антонио приблизиться к окну. Один из его солдат в защитном костюме вышел через парадный вход. Еще четверо присоединились к нему и сели в машину. Они ехали проверить несколько объектов Моретти, включая цех по упаковке наркотиков. Антонио решил сократить следующую поставку семьи Гонсалес, оставив только опиаты и марихуану. Теперь, когда Вито оказался за решеткой, им следовало сосредоточиться на наркотиках, которые будут пользоваться высоким спросом у гражданских, пострадавших от острого отравления радиацией. Болеутоляющее станет валютой. Стук в дверь прервал его размышления. – Антонио… Вошла Лючия в черном платье с V-образным золотым воротником. Шею украшало ожерелье из крупных розовых жемчужин. Она поцеловала его и посмотрела на затянувшуюся рану у него на лбу – одну из многих, что он получил за последний месяц. – Здесь может шрам остаться, – сказала она. – И я должна согласиться с тем, что Желтохвост сказал Марко на этот счет. – Так это правда? Девчонки обожают шрамы? Она улыбнулась, подошла к его новому столу и коснулась пальцами красного дерева. – Мне нравится, – призналась она. – Нам нужно будет достать тебе какую-нибудь картину, может, даже нанять собственного художника, как у настоящего короля. – Если найдем такого, у меня будет для него задание, – сказал он. Она подошла к стеклянным витринам, в которых было выставлено старинное оружие, которое он вывез из дома Сарконе в Бель-Эйр. Любимцем Антонио был кинжал халади с двумя лезвиями, который использовали раджпутские воины в Индии. Также он ценил японскую катану четырнадцатого века, но самым дорогим здесь, пожалуй, был спартанский копис времен бронзового века. Он взял древнее оружие в руки и, радуясь прикосновению изогнутого лезвия и золотого украшения рукоятки, попытался представить греческого воина, некогда владевшего этой реликвией. – Так скажи мне, – сказала Лючия. – Как долго мы здесь пробудем? – Это наш дом на неопределенное время, – сказал он, возвращая клинок на место. – Скоро он превратится в поместье, обнесенное стеной и окруженное прекрасным садом. Вот увидишь, любовь моя.