Папа выглядел таким суровым, что Саша даже растрогалась. Подумать только, как они за нее переживают. И мама, и папа, какие же они у нее милые и доверчивые. Верят, что достаточно потребовать от дочери слово, чтобы она это слово потом сдержала. – Хорошо, папа, – как можно ласковей произнесла Саша. – Тебе не о чем волноваться. – Точно? – Клянусь! Но папа оказался не так прост. Клятвенные заверения дочери его нисколько не убедили. – Пообещай мне… – взволнованно произнес он, – когда ты все-таки полезешь в это место, то хотя бы поставишь в известность об этом своего Милорадова. Раз уж нам с матерью не удается внушить тебе правильный взгляд на вещи, пусть хоть он тебя подстрахует. На этом разговор и закончился. Папа отправился на работу, а Саша в школу. И на протяжении всех уроков она думала о том, почему ее папа сказал не «если», а «когда она полезет в этот подвал»? Неужели он так хорошо ее знает? Занятия в этот день в школе неожиданно закончились быстро. Домашнего задания почти не было задано. Аладдин встретил Сашу так радостно, словно бы они расстались по меньшей мере месяц назад и весь этот месяц он считал дни, остающиеся до их встречи, и тосковал по Саше. – Какой ты хороший. А тапочки мне принесешь? Аладдин не реагировал. Пришлось Саше почти насильно сунуть ему свой тапочек в пасть, а потом взять и похвалить, дав собачке вкусняшку. Песик сухарик схрумкал и, пока жевал, докумекал, в чем смысл этой игры. Приносишь тапки, и тебя угощают! И он начал таскать Саше все тапочки подряд. Пришлось объяснять, что вкусняшку он получит только в том случае, если принесет тапочек по команде. И не просто тапочек, а тот, который принадлежит Саше. На это потребовалось не так уж много времени, потому что Аладдин оказался очень сообразительным. После домашней обуви перешли к переноске пульта, пакетика с хлебом и даже чашек, которые Аладдин нес так бережно, что ни одну не разбил. А вот пульт от телевизора оказался весь в собачьих слюнях, тут требовалась доработка. – Пожалуй, поучимся носить корзиночку. В нее можно положить все что угодно, от телефона до печенья. Нужного размера корзиночка быстро нашлась. Ее в свое время собственными руками сплел еще прадедушка мамы, стало быть, Сашин прапрадедушка. Корзиночке этой было без малого лет восемьдесят, но если не считать нескольких выкрошившихся прутиков, которые сама же мама в детстве и расковыряла, то она была в идеальном состоянии. – Вот ею и воспользуемся! Аладдин корзиночку одобрил. Она легко помещалась у него в пасти, носить ее в зубах было сплошным удовольствием. Щенок радостно бегал по квартире, вот только дрессировка потерпела частичное фиаско. Совсем скоро выяснилось, что исправно носить Аладдин может лишь несъедобные вещи, такие как смартфон или наушники. Все продукты питания, даже находящиеся в упаковке, таинственно исчезали где-то на полпути, и воспрепятствовать этим исчезновениям было невозможно. От пункта А в пункт Б доезжали только обертки. А в случае с колбасой и сосисками даже и они не доезжали. – Ты безнадежен, – заявила щенку Саша. – И я начинаю верить, что пиццу из холодильника слопал тоже ты. В этот момент она услышала у себя за спиной шум хлопающих крыльев, а вслед за этим раздалось громкое издевательское карканье. Саша мгновенно обернулась на звук, но увидела лишь какую-то тень. И все же она готова была поклясться в том, что у нее над головой пролетела ворона или ворон. Она даже шум ветра, поднятый могучими крыльями, у себя на волосах почувствовала. Но сколько ни вертела головой по сторонам, никого все равно не увидела. Зато с тарелки на кухне исчезли тосты с обжаренным пшеничным хлебом и сливочным сыром, которые заботливо приготовила для себя Саша. – Когда ты успел? – восхитилась она, глядя на Аладдина. – Ювелирная работа! Я же ни на минуту не сводила с тебя глаз! Или… у тебя есть сообщник и работаете вы на пару? Но если таковой сообщник и имелся, Диня его не сдал. А Саша приготовила себе следующую порцию тостов и отправилась делать уроки. Их оказалось еще меньше, чем она ожидала. И, покончив с несколькими упражнениями по английскому и русскому, сделав конспект параграфа по физике и выучив парочку определений по этому же предмету, она приступила к сочинению по выданной ей учительницей новогодней открытке. Вот тут у Саши возникла заминка. Открытки учительница раздала всем разные. На той, что досталась Саше, были нарисованы сугробы и сидящие в них трогательные зайчик с лисичкой, охотник и жертва, объявившие друг другу перемирие в эту волшебную ночь. На открытке также были изображены часы на Спасской башне Кремля, на которых минутные стрелки застыли без одной минуты двенадцать. Отличная открытка! А вот Димке досталась открытка просто с зимним лесом, и тоскливое выражение его лица ясней ясного говорило, что он не представляет, что там описывать на целых двух страницах. Саша мысленно уже представила, как она свою открыточку быстренько опишет и займется кой-чем поинтересней, но тут учительница внезапно заявила, что не надо учитывать то, что на открытках изображено. Вместо описания самой открытки нужно было максимально точно описать свои чувства, которые возникали, глядя на этот кусочек совсем не такого уж и далекого прошлого. В итоге сочинение отняло у Саши больше всего времени и сил, потому что, сколько Саша ни прислушивалась к своим внутренним чувствам, сколько ни пялилась на открытку, но ничего, кроме сожаления о том, что ей приходится заниматься такой глупостью, не возникало. – Что же я такая черствая! – расстроилась Саша. Но, сунувшись в чат их класса, она убедилась, что схожую проблему испытывают все. Никто ничего не чувствовал, глядя на старые открытки. Разве что раздражение и злость, но это были явно не те чувства, которые ожидал от них педагог. – Так… Тупик. Но сочинение-то написать надо. Придется фантазировать. Через полчаса удалось накатать вполне приличное как по объему текста, так и по объему испытываемых чувств сочинение. Но на редактирование у Саши ушли последние силы. К счастью, оно было на следующую неделю, так что, набросав его начерно, Саша решила, что перепишет начисто уже когда-нибудь потом, а сегодня с нее хватит. И, напоследок лихо разделавшись с парочкой задач по своей любимой геометрии, Саша почувствовала себя свободной от всех обязательных дел. Небольшое домашнее задание было выполнено. Пора было возвращаться к расследованию. И девочка вновь поднялась к Марине Владиславовне. Первое, что она услышала, был истошный вой собачонки и вопли кошек. – Что у нее там происходит? Спит, что ли? Хотя, если бы у Саши дома под ухом так вопили ее животные, она бы вряд ли смогла отдыхать. – Марина Владиславовна! – закричала Саша. – У вас все в порядке? За дверью не ответили, только животные завыли совсем уж истошными голосами. Из соседней двери выглянул сосед дядя Паша. Был он на пенсии, любил приложиться к бутылке, и вид у него сейчас был заспанный и недовольный. – С самого утра эти вопли. Как в восемь утра началось, так и не затихает. Что там у Маринки случилось, ума не приложу. – А саму Марину Владиславовну вы видели сегодня? – Вчера видел. Она к Жанке зашла. И дядя Паша кивнул на дверь третьей квартиры, которая находилась на лестничной клетке. – Это в котором часу было? – Около одиннадцати вечера. Значит, права была Саша, когда заподозрила в нечестной игре свою соседку. Сплавив Сашу домой, Марина Владиславовна в одиночку отправилась исследовать квартиру Лады. Интересовал ее в первую очередь тайник. Тот самый тайник, в котором должны были оказаться либо деньги, либо наркотики, за находку которых Марина Владиславовна надеялась получить вознаграждение. Эти свои намерения она даже не потрудилась особенно скрыть от Саши. Вот только забыла Марина Владиславовна об одном важном факте. В квартире Лады образовалась своего рода геомагнитная аномалия, в которой люди исчезали словно в Бермудском треугольнике. И, похоже, Марину Владиславовну постигла судьба жильцов. – Марина Владиславовна пошла в квартиру соседки и исчезла в ней! Сначала Кирилл, потом Лада, а теперь и Марина Владиславовна! Дядя Паша взглянул на Сашу: – Может, вскроем дверь? – Конечно! А вы не побоитесь неприятностей? – Да я уж ничего не боюсь. С самого утра этот собако-кошачий концерт слушаю. Мне уже все равно. И дядя Паша скрылся в дверях своей квартиры, чтобы спустя всего пару минут появиться оттуда в рабочем комбинезоне и с ящиком, полным столярных принадлежностей. – Дверь у нее деревянная. Она ведь жадная, даже железную дверь себе поставить поскупилась. Вскроем за пять минут. С этими словами он направился к квартире самой Марины Владиславовны. – Стойте, нам вот эту дверь вскрыть надо. И Саша указала на дверь Жанны. – А эту зачем? – удивился дядя Паша. – Животные вон там воют. Ту дверь и надо вскрывать! – Но Марина Владиславовна вошла сюда. Наверное, ей плохо стало, в обморок упала или еще чего-нибудь. Войдем, помощь ей окажем или хоть ключи заберем. – Ну, не знаю, не знаю, – засомневался сосед. – Что-то ты больно мудреное придумала. Если у Марины дверь деревянная, то Жанна обе двери железные поставила. С ними так просто не разобраться. Тут газовая горелка нужна, да еще не всякая такую сталь возьмет. Да и вообще… Маринка – своя баба, а Жанна еще та стерва. Она и в полицию заявление накатать на соседа не постесняется. Знаем, проходили уже. Саша продолжила уговаривать дядю Пашу, используя все свое красноречие и весь свой словарный запас. И наконец он согласился. – Ладно уж, взгляну, что там и как. Может, получится незаметно замок вскрыть, чтобы Жанна и не узнала, что мы к ней в гости ходили. Но вскрывать ничего не пришлось. Стоило дяде Паше дернуть за ручку двери, как она сама открылась. – Вы – волшебник! – обрадовалась Саша. – Ничего не делал! Просто дверь не закрыта была. Ого! Да и вторая тоже открытой стоит. Это что же такое? Непорядок абсолютный получается. – Но раз уж открыли, то надо взглянуть, что там и как. Дядя Паша пошел по квартире первым, Саша за ним. Она уже чувствовала, быть беде. Такие оставленные чуть ли не нараспашку открытыми двери просто физически не могут сулить ничего хорошего. Но дядя Паша ничего такого не чувствовал. – Вроде бы все в порядке, – сказал он, имея в виду, что в квартире не наблюдалось следов борьбы, обыска или разбоя. Вся мебель стояла на своих местах, вазочки и безделушки не валялись по полу. Вообще, порядок в квартире поддерживался образцовый. Саше даже стало стыдно за собственные пенаты, которым было до идеальной чистоты страшно далеко. А уж с появлением Аладдина они и вовсе стали напоминать поле боя. Но потом она устыдилась уже своих собственных мыслей, какой бы захламленной ни была ее комната, это была ее комната, а значит, она по определению была самой лучшей на свете. – Чисто тут у них, – тоже заметил дядя Паша. – Интересно, вдвоем за порядком следили или кто-то один? Моя вот супруга тоже была чистюля из чистюль, вечно меня пилила. То огрызок яблока забуду, то обувь после улицы не помою, то в уличных брюках на стул сяду. А уж когда я случайно под Новый год салатницу на пол перевернул, тут уж визгу было. Пришлось мне под бой курантов тряпкой по полу возить. Как год встретишь, так его и проведешь. Только не помогло мне это, жена моя после этого от меня все равно ушла. Сказала, что с таким неряхой ей противно даже рядом находиться. – И долго вы вместе прожили? – Где-то около года. – Так это еще давно было? – Ну да, в молодости. Потом-то я уж не рисковал, один жил. Зачем я такой неуклюжий хорошей женщине жизнь портить буду.