Все надсадно кашляли. В тамбуре вообще стало невозможно дышать. – Надо прыгать! – доносилось из дыма. – Сгорим! – Надо прыгать! – кричал другой голос. – Разобьёмся о трибуны! Сыщик ухватился за тормозной шнур и повис рядом с Мйончинским. – Прыгайте! – орал он. – Все! Я останусь! Иначе пострадают зрители! – Ну уж нет! – визжал граф. – Останусь я! Гудящее пламя выплеснулось из тамбура. – Что это за рычаг? – прокричал Фирс, указывая на чугунную палицу, торчавшую у горящей стены позади. – Ручной тормоз тендера, – ответил помощник машиниста. – Но он блокирует только одну колёсную пару! Фирс сграбастал груду ветоши с пола, завернулся в неё, пополз в самый огонь. Отыскал рычаг. Навалился на него. Локомотив опять дёрнуло. Всех с новой силой бросило на переднее окно. Из-под колёс посыпались снопы искр. Груда угля, заготовленная в тамбуре для топки и уже охваченная огнём, полетела вперёд, осыпав сияющим дождём внутренности будки. Тряпки вокруг головы Фирса занялись, и истопник отпустил тормоз. Лавируя среди катающихся по полу пылающих кусков угля, он отполз к остальным. Поезд вздрогнул, проскользнул на заблокированных колёсах ещё с десяток саженей, а потом вдруг остановился. Разом, сразу, будто врезался в стену. Замер как вкопанный всего в шаге от конца колеи. Всех внутри швырнуло назад. * * * Один за другим из горящего паровоза выпадали люди – граф, кочегар, помощник машиниста. Скатились на насыпь великий дедуктивист и Фирс. Они поднимались на ноги и глядели на гигантский сноп огня, в центре которого угадывалась чёрная чугунная туша локомотива. Трибуны ревели от восторга. * * * Фабрикант Таде, конечно, нашёл для героев приличную одежду, и теперь Вийт вновь блистал в судейской ложе, погружённый в восторженные перешёптывания и откровенные возгласы восхищения. После пережитого доследчика мучила жажда, и он подхватил с подноса бокал с родниковой водой. – А ведь в фужере Сташко не было льда, – проговорил Фирс, задумчиво глядя на сверкающую в солнечных лучах прозрачную жидкость. – Да? – повернулся к нему сыскной надзиратель. К ним подступила графиня-мать. Смерила Вийта с ног до головы своим бесцветным взглядом и произнесла: – Благодарю вас, барон! Сыскной надзиратель хотел было что-то ответить, но в этот момент Анфир Житеславович вызвал победителя Гонок в центр залы. Мйончинский поправил подпаленные усы и гордо прошествовал к Кубку. – Невиданная скорость и небывалая зрелищность! – вскричал Таде. Глаза его сверкали. – Мужество, изобретательность и инженерный гений! Поздравляю с победой Адама-Каетана Петровича Мйончинского, студента! Публика взорвалась аплодисментами. Бригада дагеротипистов принялась готовить снимок замершего рядом с трофеем героя. – Не стоит ли отменить результаты Гонок, ведь экипажи были отравлены? – спросил выбившийся вперёд хроникёр. – К тому же первым к финишу пришёл не паровоз, а лишь его обгоревший остов! На трассе произошёл взрыв постороннего паромобиля! Да и к бригаде победителя уже после старта добавилось двое человек! – Какое зрелище, не правда ли! Какая интрига! – вскричал фабрикант, едва не подпрыгивая от возбуждения. Он наслаждался каждым словом в вопросе газетчика. – Что касается условий соревнований, то они не делают скидку ни на какие обстоятельства. Но я с удовольствием приглашаю господина Сташко и синьора Корстини принять участие в Гонках в следующем году! Вне предварительных заездов! За год мы проложим ещё две колеи, и будет пять соревновантов! Гости разразились одобрительными криками. – Надеюсь, – добавил Анфир Житеславович с хитринкой в глазах, – в будущем году никто не добавит снотворное в традиционный напиток Гонок! Все рассмеялись. Сташко развёл руками. Корстини с обольстительным изяществом многоопытного ферлакура поклонился. И тут в толпе произошло какое-то движение. Публика притихла. В воцарившейся тишине отчётливо раздались уверенные шаги. Все взгляды обратились назад, люди стали расступаться, и в образовавшемся проходе показался стремительно идущий к центру залы Вийт. – Снотворное в кубиках льда всыпал в главный приз Гонок Сташко! – воскликнул сыщик на ходу. – Но позвольте!.. – растерянно поднял голову Апрон Несторович. – Не возражайте, – перебил его Ронислав Вакулович. – Это сделали именно вы! А что делать, если вы добились отличной манёвренности, но со скоростью у вас ничего не вышло! Пятьдесят тысяч и сей драгоценный Кубок стоят того, чтобы немного повозиться со снотворным! – Но я пил тот же пунш! – проговорил лёдщик. Он обернулся к стоявшим по соседству гостям и повторил со слезами в голосе: – Я ведь тоже пил! – Вы высыпали замороженную настойку мышника в Кубок и, пока она не растаяла, тут же, буквально в ту же секунду, наполнили бокалы свой и своего экипажа, – пожал плечами полицейский. – При этом вы следили, чтобы в ваши сосуды лёд не попал. Таким образом, ваше питьё не содержало снотворного. Затем, давая отраве время растаять, вы устроили представление с выносом вёдер настоящего льда. Когда, наконец, соревнованты зачерпнули в бокалы напиток, в нём уже было достаточно яда. – Но с чего вы взяли! – вскричал Сташко. – Ведь нет никаких доводов! – Ваш экипаж единственный провёл гонку без эксцессов! – пожал плечами вызнавальщик. – Надо, конечно, признать, что сундук, в котором вы доставили снотворное, сразу же унесли, а мешок, содержавший отравленный лёд, исчез… – Ну вот видите… – с надеждой стал говорить Апрон Несторович. – Но мы ведь найдём в вашем поместье и заготовленный мышник, и остатки настойки, и запас замороженной в лёд отравы, не так ли? – улыбнулся великий дедуктивист. – И в вашей дворне кто-нибудь да разговорится? Сташко побледнел. Руки его опустились. Дагеротиписты, едва завершившие съёмку Мйончинского, подхватили свой агрегат и с воплями бросились к непобедимому следователю. А в это время половые стройной цепочкой вносили под звуки скрипок подносы с замороженным какаовым питьём…