– Нет, что вы, конечно, работаю, – он реально испугался. – Отпросился с работы на пару часов – Фимочка позвонила. Розочку надо сводить в больницу – девочку одноклассники привели из школы, ей плохо стало на уроке, с желудком неприятность, палочку кишечную проглотила, хи-хи… – Он побледнел от своей глупой шутки. – Мы обернемся за пару часов, не волнуйтесь, Алексей Макарович… – Что вы, Яков Моисеевич, не надо спешить, пусть девочку досконально обследуют. Сейчас разгуливают такие нехорошие инфекции… Они поспешили пройти мимо. Фима глухо отчитывала своего благоверного – ее не устроила его манера общения с капитаном милиции. Девочка спотыкалась, тормозила процессию – женщина рассердилась, легонько шлепнула ее по попе. Вникать в запутанные отношения членов семейства как-то не хотелось. За исключением уходящих Чаплиных, двор был пуст. Алексей взлетел по шаткой лестнице, начал возиться с замком. И вдруг обнаружил, что слева приоткрыта дверь четвертой квартиры. Инвалид по зрению Виктор Левицкий – единственный проживающий на этой жилплощади… Стало интересно. Грабители проникли к слепцу? Сам забыл запереться? Алексей оставил попытки проникнуть в собственное жилище, убрал ключ, подошел к соседской двери, нащупал пистолет в кармане. В квартире кто-то возился, поскрипывали половицы. Капитан открыл дверь пошире, собрался что-то бросить в духе «Эй, хозяева, вы дома?», но передумал, переступил порог. Дверь не скрипела. Специфических запахов не было. Аккуратная прихожая, за ней чистая комната со старенькой мебелью – буфет, сервант, комод, крытый стираной салфеткой, застекленный шкаф, набитый книгами. Покрывало на тахте аккуратно заправлено, тапки под кроватью носок к носку, все вещи на своих местах, чисто, опрятно, зеленый комнатный цветок в горшке на подоконнике. Грабителей не было. В комнате возился постоянный жилец. Он стоял спиной к незваному гостю, что-то искал в выдвижном ящике комода. Нашел, сунул в карман застегнутого пиджака, потом уверенно двинулся по квартире, задернул неплотно прилегающие шторы. Виктор был в черных очках. Алексей с порога комнаты молча наблюдал за ним. Виктор забрал со стола блюдце с чашкой, отнес на кухню. Потом вернулся, поправил криво висящую картинку на стене – олени в летнем лесу, «произведение», побывавшее, должно быть, у всех мам и бабушек… – Здравствуйте, Алексей Макарович, – негромко произнес он. Алексей вздрогнул. – Вы хотели что-то сообщить? – Виктор невозмутимо занимался своими делами, отворил дверцу бельевого шкафа, извлек носовой платок, сунул в боковой карман. – Виноват, Виктор… – Черкасов запнулся. – У вас дверь была открыта, и я подумал… – Что это взлом? – Мужчина сухо засмеялся. – Нет, все в порядке. Собрался хлебные карточки отоварить, открыл дверь – вспомнил, что забыл карточки, вернулся в комнату. Это бывает. Хорошо, что не на улице вспомнил или в магазине… Сейчас ухожу, не возражаете? – Как вы почувствовали, что это я? – Голос дрогнул. Алексей пристально всматривался в невозмутимое лицо, прикрытое массивными стеклами. – А что в этом сложного? – пожал плечами Виктор. – Я понял, что дверь открыта – сквозняк по ногам. Вы с замком возились, потом обратили внимание, что здесь открыто, бесшумно вошли, ведомый любопытством, – это вам казалось, что бесшумно… – Вы уверены, что вы слепой? – Алексей вынул пистолет. – О, да… – трескучим смехом засмеялся сосед, вытягивая шею – он словно принюхивался. – Снимите очки, если не трудно, – попросил Алексей. – Да нет, не трудно… – Виктор замялся. – Вы уверены, что это необходимо? – Да, прошу вас. – Как угодно, Алексей Макарович… Виктор вздохнул и снял очки. Алексей отшатнулся. В горле застрял ком, он почувствовал тошноту. На него смотрели безобразные, белые, как снег, глазные яблоки, которые, хоть тресни, не могли принадлежать зрячему человеку! – Простите, все в порядке, – забормотал Черкасов. – Вы просто ведете себя как зрячий… – А что мне остается? – Сосед улыбнулся, словно оскалился, и пропало всякое желание на него смотреть. – Приходится подстраиваться под этот мир. – Вы поправили перекошенную картину… Задернули штору… как вы могли это увидеть? – Я это чувствую, простите. Не могу объяснить, вам такое не понять. Рецепторы в мозгу, что ли… – Зачем вам столько книг? Это обычные книги, отнюдь не Брайль. Что вы с ними делаете? – Они остались от мамы, и вся эта коллекция дорога мне как память… – Хорошо, Виктор, простите за вторжение, занимайтесь своими делами. – Алексей задним ходом выбрался из квартиры, плотно прикрыл дверь и облегченно перевел дыхание. – Смотри, командир, вот он – Сивый… – возбужденно забубнил Пашка Чумаков. – Вот красава… Да он не просто так слоняется по майдану – работает человек… Они стояли на перроне у здания городского вокзала. От суеты у готового к отправлению поезда их отделяли киоски, щуплый кустарник, окольцованный бордюрным камнем, лавочки, на которых расположились с вещами пассажиры минского поезда, опаздывающего на шесть часов. Пассажирский состав, уходящий на восток, был витебского формирования, стоял в Уварове почти полчаса. Пассажиров не пускали по неведомым техническим причинам. Все двери в вагоны были заперты, проводники не показывались. Народ томился в неведении – что случилось? Причины явно технические – бегали с молотками дорожные рабочие, к голове состава цепляли новый локомотив. Потом проводники спустили лестницы, и воцарилась бурная активность. Желающих уехать из Уварова было много – местные пассажиры, транзитные – народ давился, ругался. Молодые и здоровые лезли вперед, пробивая себе дорогу плечами и чемоданами. Визжала тетка, которой отдавили ногу. Карманникам в этой толчее было сущее раздолье. Фигуранта Пашка вычислил полчаса назад, послал Вишневского с сообщением в отдел. Тот прибежал, запыхавшийся, в тот момент, когда Алексей вернулся с папкой документов под мышкой. По имеющейся информации, Сивый болтался без дела, присматривался, трепался с привокзальной шантрапой. Обходить милицейские патрули у него был дар. Остальные сотрудники где-то пропадали, побежали вдвоем с Вишневским – и прибыли к началу посадки в столичный поезд. Он тоже заметил Сивого! Невзрачный, фактически незаметный, не человек, а пустое место – тот слонялся по перрону, сунув руки в карманы. Обвисшая физиономия, бегающие глаза – полное сходство с фотографией в уголовном деле. Хватать за шкворник глупо, упрется – а что я сделал? И, в принципе, будет прав. Уж если брать, то на деле. А у Сивого определенно был не выходной. Он бочком подбирался к толпе, но пока бездействовал, выискивал жертву. Алексей перехватил взгляд Вишневского – тот изображал из себя пассажира (почему-то без багажа), терся недалеко от Сивого. – Ну, и давка, мать ее, – бормотал под боком Чумаков. – Как на митинге, право слово… Слушай, командир, а у нас реально по конституции свобода митингов, шествий, демонстраций и все такое? – Конечно, – удивился Черкасов. – Ты темный, Пашка, как северный оленевод. Мы живем в самой свободной стране. 1 мая, 7 ноября – иди на демонстрацию, митингуй, сколько влезет, кричи, что хочешь – хоть «Слава ВКП(б)», хоть «Да здравствует товарищ Сталин» – и никто тебе ничего не сделает… А почему спрашиваешь? Чумаков покосился на него как-то странно. – Да навеяло, Алексей Макарович… Так, внимание, кажется, начинается спектакль… Сивый выбрал жертву – неповоротливого грузного гражданина с двумя чемоданами. Руки у человека были заняты, и зрение, судя по всему, было неважное. Внедриться в толпу трудности не составило. Паровоз дал гудок, предупреждая о скорой отправке. Люди волновались, лезли с боем. Сивый прилип к гражданину, пыхтел в спину, что-то бормотал, поторапливая. Тот спотыкался, огрызался в ответ. Это был реально «безответный фраер», как выражаются в блатном мире – ему и в голову не приходило, что воришка обшарил все его боковые карманы и без зазрения совести исследует внутренний – благо полы пиджака были распахнуты. Кошелек находился именно там – он мелькнул на мгновение и пропал в рукаве воришки – факир был тот еще. Мимолетная сигнализация взглядами – Вишневский все понял, стал смещаться к Сивому. Алексей с Чумаковым выступили из-за будки, начали движение «в ритме вальса». Но Сивого не пальцем делали, интуиция была отменная. Он затылком почувствовал опасность, втянул голову в плечи, обернулся. Страх мелькнул в глазах. Он дернулся и вывалился из толпы. – Стоять, гражданин! – рявкнул Алексей. – Милиция! Не всегда подобные фразы оказывают на преступников благотворное воздействие. Сивый помчался прочь. И не он один! Еще один парень – худощавый, конопатый, в клетчатой кепке отнес окрик на свой счет, завертел головой, оттолкнул Вишневского. Тот устоял, проделав гимнастический прыжок, схватил парня за воротник, вытряхнул из толпы. Ему уже было не до Сивого. А тот удирал по перрону, озирался, нервно щерился. Оперативники кинулись наперерез. Народ гудел, возмущался, что-то протестующе кричала проводница. Пашка издал предупредительный вопль, и все-таки дама с чемоданом не увернулась, он взял ее на абордаж, и оба покатились по перрону, вопя, как оглашенные. Алексей скрипел зубами – такой «ювелирной» работе и слон в посудной лавке позавидует! Он один бежал за Сивым. Тот снова обернулся, выбросил кошелек. Алексей ловко, точно футболист, пнул его ногой и подхватил на бегу через несколько прыжков, потеряв не больше секунды. Сивый снова обернулся через плечо – на том и «бортанулся»: не уследил за собственными ногами, они переплелись, и воришка растянулся на перроне. Алексей подлетел к нему, заломил руку за спину. Сивый взревел белугой: – Начальник, отвали! Я че тебе сделал в натуре?! – Мне ты ничего не сделал, Сивый, – кряхтел Алексей, усердно заламывая неподатливую конечность. – Кабы сделал, вообще прибил бы… Каюк тебе, Сивый, погорел ты конкретно на этом кошельке… – На каком кошельке?! – взвился урка. – А ты докажи, начальник! Не знаю никакого кошелька, в глаза не видел! Ты что несешь, начальник?! Ага, еще и оскорбляем должностное лицо при исполнении? Алексей с силой вывернул вторую руку. Сивый выгнулся коромыслом, засучил ногами. Капитан швырнул кошелек подбежавшему Чумакову. – Быстро, Пашка, верни гражданину, пока поезд не ушел. А то этот баклан и не понял, что произошло… Пашка понятливо кивнул, умчался обратно. Поезд стоял под парами, еще не тронулся. – Вставай, скотина… – Алексей пинками поднимал воришку. Тот кривился, но уже помалкивал, понимая, что влип по-настоящему. Алексей погнал его по перрону. Возвращался Чумаков, сияя от радости. – Сивый, сколько лет, сколько зим! А мы уже так соскучились! – схватил вора за рукав, облегчая Алексею работу. Вишневский скрутил второго, в клетчатой кепке. Тот брыкался, сыпал матюками. Алексей поморщился – этого-то зачем? – На хрена ты его взял? – поинтересовался он у Вишневского. – До кучи, – засмеялся оперативник, – ты посмотри на него, Макарыч – он из той же когорты, что и вся их братия, клейма ставить негде. И вел себя подозрительно… Второй задержанный пыхтел, закусив губу. От здания вокзала спешили два сержанта из линейного отдела. Быстро же работают местные служители порядка! Чумакова с Вишневским они знали, а Алексею пришлось представляться. – Мужики, забирайте этих двоих – и в свою кутузку на вокзале. У вас их и допросим, не возражаете? Милиционеры утащили упирающихся задержанных. Выдалась минутка для перекура. Поезд медленно отходил от перрона. Любопытные пассажиры смотрели в окна. На перроне стало пусто. Случайные зеваки спешили убраться, чтобы не попасть под раздачу. – Отдал гражданину кошелек? – спросил Алексей. – Отдал, – ухмыльнулся Чумаков. – Так благодарил, так благодарил… Правда, решил поначалу, что это я его и стащил, пришлось слегка по затылку треснуть… Будем допрашивать Сивого, командир? Он ведь реально что-то знает… – Ты это чувствуешь или додумываешь? – покосился на него Вишневский. – Ладно, поищем подходы к гражданину. – Для начала по фене его заботаем, – засмеялся Пашка. Отделение располагалось в пристройке к вокзалу. В подвале – несколько зарешеченных камер, куда и заперли задержанных. Дежурный сообщил о случившемся начальнику отделения старшему лейтенанту Евдокимову. Тому оставалось несколько лет до пенсии. Он был неторопливый, что-то жевал. Человек оказался покладистый – ну, как не помочь родному уголовному розыску? В помещении для допроса отсутствовали окна, имелся стол и несколько стульев. Сержант пинком загнал в помещение Сивого, со скрежетом захлопнул дверь. Оперативники с любопытством воззрились на задержанного. Тот чувствовал себя не в своей тарелке, нервно сглатывал. – Присядешь, Сивый? – кивнул на табуретку Алексей. – А то в ногах, знаешь ли, правды нет. – А где она есть, в заднице, что ли? – хмыкнул Пашка и смущенно замолчал под раздраженным взглядом Алексея. – Итак, гражданин Меринов, будем базар держать?