– Почему? – Там неудобно драться, Игнатьев не повернется, у него комплекция не та, а Володя, насколько я успел понять, рукопашным боем не занимался. – Штангой я занимался, – буркнул Ковальчук. – Во-во, Геракл из тренажерки. Бицепсы накачал, а рефлексов нужных нет. – Да я тебя вместе с твоими рефлексами… – Цыц! – шепотом рявкнул на них Мартынов, на корню прерывая начавшуюся было перепалку. – Заткнулись, придурки, живо! Сергей, точно справишься? Хромов посмотрел на сапоги фрица, прикинул, что тот если и крупнее его, но совсем ненамного, и кивнул: – Сделаю. – Ну смотри тогда. Я снимаю часового, ты сразу глушишь своего клиента. Вперед! Подбираться к танку оказалось неожиданно страшно. И пускай часовой никак не мог увидеть Сергея, а танкист продолжал разводить свои рулады, что с того? Умом свежеиспеченный диверсант понимал, что это нервы. Просто вдруг пришлось самому принимать решения. Никто не стоит сзади, не руководит, повернешь ты направо или налево, зависит только от тебя. Вроде ничего особенного, однако когда рядом находился Мартынов, было как-то спокойнее. А еще, Сергею никого не приходилось раньше убивать. Да, тренировался, потом дрался до кровавых соплей и зубов на полу. Но вот убивать… Он спортсмен, а не спецназовец, и до недавнего времени не помышлял даже о том, чтобы оказаться в центре самой жуткой войны в истории. И это тоже давило, как бетонная плита. Черт, он даже в армии не служил, из-за судимости, а потом благодаря статусу студента. Черт! Но комплексы комплексами, а процесс запущен и идет независимо от твоих на него взглядов. Тем более, винить некого, сам вызвался. Вот он танк, а вот и ноги фрица. И как его прикажете наружу извлекать, спрашивается? Бросив короткий взгляд в сторону казармы, Сергей увидел, как вдруг медленно и бесшумно, словно во сне, начал оседать часовой. Интересно, чем его так? Что же, пора, времени на рефлексии больше нет. Подумав еще секунду, он с силой толкнул обутую в сапог ногу танкиста. – Курт. Ку-урт… Немец завозился, повернулся на бок и попытался было заснуть вновь. Пришлось толкнуть его еще пару раз. Наконец, убедившись, что его в покое не оставят, танкист заворочался и, судя по звуку, обо что-то приложился башкой. Из танка донеслась приглушенная броневой коробкой брань. Ну, это и без переводы можно понять. Что-нибудь вроде «козел», «дебил» или еще какой эпитет. И довеском к этому, скорее всего, нечто вроде «какой я тебе Курт». Сергей весьма сомневался, что угадал с именем, выбрав из всего их многообразия единственно верное. Наконец танкист начал выползать из своего металлического гроба. Вначале окончательно выдвинулись ноги, потом тулово, башка… А потом Сергей рывком выдернул немца и, не дожидаясь, пока тот сообразит, что происходит, в лучших традициях бокса пробил классическую «двойку». Немец охнул и обмяк. Оставалось спеленать пленного его же ремнем, что с непривычки получилось не больно-то сноровисто, и запихать ему в рот импровизированный кляп, реквизировав для этого у него из кармана носовой платок. Шикарная, кстати, тряпка, у иных хозяек полотенца меньше бывают. Все, забрать пистолет – и бегом к своим, которые уже нетерпеливо переминаются с ноги на ногу. – Чего так долго? – Пока связывал, провозился. – Какого хрена? – Мартынов едва не шипел. – На кой нам пленный? – У нас три танка. Уверен, что этот, – Сергей ткнул пальцем в их танкиста, похоже, из-за многократно и стремительно меняющейся ситуации до сих пор не вполне осознающего, что происходит, – сумеет разобраться с трофеями. Я – не очень, а бросать исправные танки считаю глупым. Непонятно, поверил Мартынов его словам или сообразил, что новобранцу кровь пустить духу не хватило, черт знает. Тем не менее, аргументацию он принял, кивнул, соглашаясь, и спросил только: – Оружие взял? – Да, – Сергей показал ему пистолет. – А автомат? – Какой? – В танке должен быть автомат, это их штатное оружие. Ладно, я виноват – не предупредил. Давай пушку, – Сергей протянул ему оружие. – Так, это вальтер. Нормальный агрегат, надежный. Вот так вставлять обойму, так снимать с предохранителя, патрон досылаешь таким образом… Все, можешь стрелять. В обойме восемь патронов. Сейчас, значит, семь и один в стволе. Запасную обойму взял? Молоток. Ну, будем надеяться, она нам не понадобится. – Возьми лучше ты, в доме пистолет удобнее всего, а ты единственный, кто умеет им владеть. Мартынов задумался на миг, потом кивнул, как показалось Сергею, с некоторой долей уважения и взял оружие. Вместо него протянул винтовку, предупредив, что она готова к бою. Шевеление пальцем – и выстрелит, с этим любой дурак справится. А большего, даст бог, и не потребуется. Вообще, штурмовать набитое солдатами здание абсолютно неподготовленной, не умеющей совместно работать и даже толком не владеющей оружием группой – дурь несусветная, это даже Сергей понимал. Мартынов, впрочем, разбирался в вопросе как минимум не хуже. И пошел он один, приказав товарищам сидеть под окнами и караулить, чтобы никто не вздумал бежать. Убедился, что приказ выполняется, махнул рукой и бесшумно, как призрак, скользнул внутрь здания. И даже тяжелая, рассохшаяся дверь не скрипнула. Прошло всего-то пять минут, а показалось – вечность. Стрелки часов будто остановились. А потом раздался дикий вопль, и из окна второго этажа едва не на голову Сергею выпрыгнул немец. Свалился, будто мешок, но тут же вскочил, очумело мотая головой. Был он босиком, в одном белье и без оружия, но винтовки в руках студента не испугался и сориентировался мгновенно. Это вам не бюргер с турецкого курорта. Пользуясь малой дистанцией, с завидной сноровкой отбил предплечьем левой руки ствол в сторону и тут же пробил в лицо с правой. Сергею показалось, будто в голове у него взорвалась граната. Следующее, что он увидел, уже лежа на земле, было, как немец нагибается за оружием, распрямляется, держа винтовку привычно, словно продолжение собственных рук, и тут позади него из темноты вырывается сноп огня, раздается грохот, и фриц валится навзничь. – Серега, ты как? Живой? – Живой, – прохрипел Сергей, неловко пытаясь встать. Игнатьев – а это был он – нагнулся, подхватил товарища за шиворот и рывком вздернул на ноги. – Спасибо… – Должен будешь. На, держи, – Игнатьев сунул ему в руки винтовку. – Только не теряй больше. – Постараюсь, – Сергей пощупал языком шатающийся зуб. – Мать его, как больно-то. Да откуда этот урод взялся… – Потом ругаться будешь… Это Игнатьев сказал, уже возвращаясь на позицию, и он был прав. Надо было доделать то, ради чего они сюда пришли. Однако никто больше не вопил и из окон не прыгал. Лишь треснуло несколько пистолетных выстрелов, да прозвучала короткая, словно на полпути захлебнувшаяся, автоматная очередь. Ну а еще через несколько минут отворилась дверь, на сей раз с ужасающим скрипом. Наученный горьким опытом, Сергей мгновенно развернулся и чудом удержался от того, чтобы не выстрелить. С другой стороны этот же подвиг совершил Ковальчук. Сзади, громко топая, бежал Игнатьев. Впрочем, Мартынову тоже хватило ума не лезть сразу. Вместо этого он вначале крикнул, чтобы не стреляли, а уже потом вышел, стволом пистолета толкая промеж лопаток двух уныло бредущих немцев – офицера и киношника. У первого оказалась сломана левая рука, у второго наливалась видимой даже в ночи синевой огромная, на пол-лица, гематома. Сам Мартынов выглядел до безобразия довольным, а для своего возраста еще и невероятно бодрым. И прибарахлиться успел, на правом плече висел автомат, за пояс, по-пиратски, заткнул два пистолета – такой же вальтер, как добытый Сергеем, и второй, похожий, но более архаичного вида. Не чуждый образования Сергей определил его, как парабеллум. – Ну что, орлы, принимайте, – ухмыльнулся Мартынов и дал пинка недостаточно расторопному оператору. Тот злобно зашипел, как огромный кот, но вслух огрызнуться не осмелился. – Как вам добыча? – Да ты крут, Палыч, – в тон ему ответил Игнатьев. – Слушай, ты кто такой вообще, а? – Зовите меня Терминатором, – замогильным голосом отозвался тот, самим тоном давая понять, что это шутка. Однако разговор легко и непринужденно перевел в другую колею. – Сергей, за пистолет спасибо, пригодился. На, держи, – в ладонь студента легла уже знакомая рукоять. – И это тоже, – довеском к вальтеру последовала по-немецки аккуратно сделанная пачка патронов. – Я тебе потом покажу, как он разбирается-чистится. Утро они встречали уже в новом статусе. Расположились на площади да подсчитывали трофеи, которых набралась целая гора. Ну и обдумывали, как жить дальше, заодно переваривая плотный завтрак и информацию, полученную от пленных немцев. Действительно, их сюда пригнали для съемок «правдивой кинохроники». Почему именно сюда? Да потому, что здесь лишних глаз, которые потом могут обернуться воплями о постановочных сценах, можно не опасаться. Не то чтобы это кого-нибудь особо волновало, но пропагандисты Третьего рейха, похоже, были весьма озабочены собственным имиджем в глазах потомков. Небольшая же группа солдат, участвующих в массовке и охране, погоды не делала. Подписка о неразглашении да премиальные – и делу конец. Местные же… А что местные? Кому какое дело до унтерменшей? И уж тем более до пленных, которых можно вывести в расход сразу по окончании процесса? Кстати, эти самые местные выглядели крайне недовольными – и тем, что их объедают, и самим фактом происшедшего. Рано или поздно немцы сообразят, что от киношников слишком долго нет вестей, и погонят людей их искать. Тогда жителям деревни не поздоровится. Впрочем, данное обстоятельство Сергея не особо волновало. В конце концов, у них хватает времени, чтобы, собрав весь необходимый скарб, уйти в леса, благо, они тут достаточно густые. Ну а раз сидят на месте, значит, расклады их устраивают. И тот факт, что для партизанской активности время еще не пришло, особой роли не играет. Зато оживились пленные красноармейцы. От шока наконец отошли, поели, как белые люди, выпили местного самогона, вонючего, но забористого, и теперь слонялись по площади. За ее пределы, правда, не выходили. Короткого, но злобного рыка Мартынова оказалось достаточно для того, чтобы все четко уяснили границы дозволенного. Альфа-самец, блин… А вот те, кто вчера оказался в расстрельной команде, заметно приуныли и сидели тихонечко, явно надеясь, что их забудут. Черта с два, не забыли, но… Но и устраивать им репрессии не собирались. Мартынов сказал, что когда они покинут деревню, то предоставят морально нестойких красноармейцев своей судьбе. Когда выберутся, как вылезут, куда пойдут – их дело. Остальные согласились, и лишь Хинштейн попробовал возмутиться. Однако Ковальчук осадил его одной-единственной фразой: «Видели мы, что от вас, жидов, ожидать можно». Хинштейн заткнулся, лишь злобно сверкая глазами, но в открытую больше не протестуя. Откровенно говоря, Сергей понимал, что неожиданное мягкосердечие, проявленное Мартыновым, исходит не от его нелюбви к евреям, а от банального нежелания мараться. Но сказанное их боевым хохлом тоже имело право на жизнь, и никто не пытался спорить. Какая-то крупица истины, судя по вчерашнему, в его словах однозначно имелась. Зато удивил сам Ковальчук. Вначале он выпил неожиданно много. Стакана три на рыло, почти не закусывая. Потом проблевался в кусты. Потом впал в истерику… С ним поговорили и, несмотря на всхлипывающие матюги, смогли понять, что произошло. Шок у парня. Только не из-за стрельбы – это для того, кто застал развал страны и, пусть даже самым краешком, гражданскую войну, мелочи. Просто так получилось, что обработка мозгов у хохлов была поставлена не то чтобы особо качественно, а, скорее, массово и грамотно. И, когда родители (не у самого же Володи хватило мозгов свалить с Незалежной) дернули в Россию и вывезли детей, определенное мировоззрение у парня уже сформировалось. Позже оно малость трансформировалось под влиянием уже российской пропаганды, но до конца так и не умерло. Ну а вчера, посмотрев на творимый немцами беспредел, Ковальчук банально перестал понимать, кому верить и как жить. Культурный шок у человека случился, бывает. Ломка понятий вообще страшная штука. В общем, налили парню еще стакан и отправили отсыпаться, чем он сейчас и занимался, немелодично храпя в комнате на первом этаже. Остальным же работы хватало, и это было не только обсуждение стратегических планов. Для начала вышвырнули из дома тела всех немцев. Мартынов расстарался, да уж – большинство были убиты ножом, а двое, похоже, и вовсе голыми руками. Кто он вообще такой, черт возьми? Однако убивал крутой пенсионер, а убирать пришлось всем остальным. Заодно и трофеями обзавелись. Правда, куда более ценным, чем оружие, Сергей счел кучу бритвенных принадлежностей из хорошей стали – щетина уже ощутимо кололась. В конце концов, оружия у них и так гора, а хорошую бритву найди, попробуй. Оружия и впрямь набралось с избытком. Да что там с избытком – до хрена! Из танков, что стояли на съемочной площадке, без проблем завели оба БТ, оказавшихся седьмой модели, с бензиновыми двигателями, и, немного помучившись, два Т-26. Что интересно, один – с двумя пулеметными башнями, а второй – с пробоиной. Состояние его башни характеризовалось анекдотом о том, что «если б мозга была – сотрясенье бы случилось». На этих танках оборудования внутри был минимум, и при некоторой удаче малокалиберный снаряд из противотанковой «колотушки» способен был издырявить броню, не причинив вреда механизмам. Что, в принципе, и произошло, хотя тем, кто был в тот момент внутри башни, не поздоровилось. Запекшейся крови на броне хватало. Оставшиеся «двадцать шестые» имели куда более серьезные повреждения, просто их вчера, с неудобного ракурса, не было видно. Впрочем, танкисты суетились вокруг и о чем-то активно спорили. Может, что и сделают – они вообще, получив конкретную задачу, оживились и стали вести себя, как нормальные люди. Ну, почти нормальные, хотя что является нормой для этого времени, пришельцы из будущего представляли довольно смутно. Еще удалось завести то корыто с моторчиком, оказавшееся танкеткой Т-27. На это моточудо даже местные поглядывали с толикой презрения – втиснуться в него уже само по себе выглядело подвигом. Будет ли от него толк? Сомнительно, стоящая на узких гусеницах, да еще и лишенная пулемета, сейчас танкетка годилась разве что для разъездов. Памятуя старую армейскую истину о том, что солдаты всегда должны быть при деле, Мартынов, которого все, не пытаясь оспорить, воспринимали как командира, тут же послал бывших пленных заниматься танками. Механикам помогать, башню дырявую от крови отмыть, запасы снарядов проверить. Они, кстати, имелись – в одном из БТ осталось аж под сотню. Почему немцы их не разгрузили? Версия напрашивалась только одна – планировали этот танк эффектно взорвать. Кроме отечественной, имелись еще и три образца немецкой техники – «четверка», Pz-III и чешский «тридцать восьмой». Этого барахла у немцев, как пояснил разбирающийся в вопросе Мартынов, было чуть больше, чем до хрена – чехи на них работали самоотверженно и с полной отдачей. Пленный немецкий механик-водитель смотрел волком и вначале даже пытался лепетать что-то по поводу своей готовности выступить посредником и выторговать для своих пленителей условия получше, когда они будут сдаваться доблестному вермахту. В ответ на это Востриков, у которого, похоже, на фоне стресса прорезался талант психолога, извлек трофейную бритву и начал деловито примеряться к ушам танкиста. В общем, склонил к сотрудничеству, так что имелся шанс, что три пребывающие в идеальном техническом состоянии боевые единицы пополнят и без того запредельный арсенал. Ну и вишенкой на торте – стрелковое вооружение. У немцев трофеями взяли полтора десятка винтовок, четыре автомата и восемь пистолетов – в основном вальтеры и парабеллум у офицера. Плюс в кузове грузовика нашлась целая гора – в основном винтовки Мосина, два ручных пулемета с похожими на тарелки магазинами, пара наганов. Были и патроны, хоть и не слишком много. Все оружие, правда, требовало немедленной чистки-смазки, однако выглядело исправным. В общем, неплохой стартовый капитал. – Ну, братцы-кролики, что будем делать? – задал риторический вопрос Мартынов, когда они, закончив ревизию, прервались на обед. Продуктов хватало – немцы, видимо, неплохо прошарились по здешним продовольственным закромам и набрали себе неплохой доппаек. С утра, кстати, уже приходил какой-то дедок, выбранный местными делегатом. А что? Вполне логичное решение, стариков уважают, а и грохнут – невелика потеря, он свое пожил. Так вот, дедок интересовался, когда можно забрать реквизированное. Сергей еле удержался тогда, чтоб не послать его куда подальше. Однако Мартынов ситуацию разрулил, сказав, что когда они отсюда уйдут, что останется – пусть забирают. Угу, останется… Три грузовика и куча танков, всю деревню загрузить можно. – А что, есть варианты? – вопросом на вопрос ответил Сергей, с интересом осматривая СВТ, покорившую его сердце брутальным видом и блестящим, словно зеркало, штыком. Одна такая и нашлась, и, когда он, в придачу к двум вальтерам, прихватизировал и ее, никто даже не пытался возражать. Тем более, автоматов на всех не хватало, а таскаться с тяжелой и неудобной винтовкой никому особо не хотелось. – Валить отсюда надо. Вопрос только, куда и каким составом. – Поясни мысль. – Давайте уж, раз все равно думать о будущем, бабки подобьем. Пока время есть. Все согласны? Дождавшись, когда народ единогласно (при одном воздержавшемся – Ковальчук по-прежнему дрых, полностью отрешившись от происходящего) одобрит предложение, Сергей продолжил: – Вот смотрите. Нас сюда закинули… – Я бы за такие шутки кое-кому яйца оторвал, – не удержался от комментария Игнатьев. – За что? – Сергей искренне удивился. – Нас наняли для проведения эксперимента по выживанию – и ни словом не соврали. Больше того, мы все согласились с условием, что заранее место указано не будет. Единственно, насчет того, что забросят в прошлое, разговору не было – ну так мы сами не спросили. Формально все честно. – Ты прямо еврей. Или адвокат, – буркнул Мартынов. – Это одно и то же, – отмахнулся студент. – Но придраться и впрямь не получится.