– А вы меня понимаете? Особенность зависти в том, что ты можешь ощущать ее только к тому, кто похож на тебя. Оюан мог завидовать Эсэню не больше, чем мог завидовать солнцу. Но Оюан и господин Ван были похожи. Несколько мгновений они стояли там, с горечью сознавая это, чувствуя, как их сходство звенит в разделяющем их пространстве. Одного отвергали за то, что он не мужчина, другого за то, что он поступает не по-мужски. Оюан вышел из конторы господина Ван через лабиринт письменных столов, чувствуя себя так, будто с него содрали кожу. «– …приглашение на Весеннюю охоту пришло? На некоторое время они от нас отстанут…» Два офицера сэму замолчали и поклонились, когда Оюан проходил мимо, но он услышал достаточно. Весенняя охота. Приглашение на ежегодную охоту Великого Хана, которую устраивали высоко в горах, на плато Шаньси, в месте под названием Хичэту, было самым престижным в году. Сотни самых важных членов Великой Юань собирались там ради охоты, игр и развлечений. Это была одна из немногих возможностей для представителей провинциальной аристократии, таких как Великий князь Хэнань, завести связи среди придворных двора императора в Ханбалике. Оюан один раз ездил туда, когда ему было двадцать лет и он был начальником личной стражи Эсэня. Но на следующий год Великий князь Хэнань ушел в отставку и перестал участвовать в военных походах, и с тех пор Эсэнь и Оюан всегда находились на юге во время Весенней охоты. Впервые за семь лет Эсэнь сможет сопровождать Великого князя Хэнань в Хичэту. И все из-за поражения Оюана. Оюан мгновенно понял, в глубине души, и с неприятным чувством, что все это не случайное совпадение. Поражение, которое нанес ему монах, разнос, который устроил ему Чаган. Все это было не более чем механическое движение звезд, которые дали ему такую возможность: указали дорогу его судьбы. И когда он ступит на нее, пути обратно не будет. Это была та самая возможность, которой он желал, и одновременно это было последнее, чего он желал: это было будущее, ужасное настолько, что его невозможно вынести. Но, несмотря на то что он лукавил, мучительно сомневался и гнал мысль об этом, он понимал, что у него нет выбора. Это была его судьба, то, от чего не может отказаться ни один человек. 9 Аньфэн. Новый год. 1355 год Чжу стояла на коленях перед Первым министром. После удивительных событий у реки Яо она удостоилась личной аудиенции с руководителями Красных повязок. С приближением Нового года погода с каждым днем улучшалась, но в тронном зале Первого министра все еще держалась сырость, как в пещере, которую покинул медведь. Красные свечи дымились и таяли. – Победа, ниспосланная самими Небесами! – прохрипел Первый министр. – У генерала-евнуха больше отваги, чем мы могли предположить. Если бы не вмешательство Небес, его замысел переправиться через реку ниже по течению удался бы. Они бы нас уничтожили! Но что может служить более надежным доказательством того, что монголы потеряли свой Небесный мандат на правление, как не это чудо? Это действительно было чудо, но не совсем то, которое планировала и которого просила у Небес Чжу. Когда у нее появилась мысль вызвать оползень, она всего лишь намеревалась разрушить мост, чтобы ее не уничтожили вместе с остальными Красными повязками. Но вместо этого Небеса подарили ей победу, о возможности которой не подозревала ни она сама, ни остальные. Она боролась, как Чжу Чонба, и добивалась величия, и Небеса подтвердили правильность ее действий. В мгновение ока десять тысяч солдат генерала-евнуха перестали существовать. Она дрожала от благоговения и от горячего желания получить то, чего она никогда раньше даже не думала желать. Свою судьбу. – Монаха следует наградить, – сказал Первый министр. – Теперь, когда Го Тяньсюй стал генералом, освободилась вакансия на уровне офицера. Пусть ее займет монах. – Ваше превосходительство хочет сделать командиром монаха? – спросил Правый министр Го. Стоящая на коленях Чжу взглянула на него снизу и увидела, что он хмурится. – Я понимаю, что он оказал нам услугу, но, несомненно… – Мы ничем не обязаны этому монаху! – с негодованием перебил его Малыш Го. – Может, он и молился, но это я решил сразиться с войском Юаня у реки Яо. Если Небеса даровали нам победу, то разве это не моя победа? – Го Тяньсюй, – укоризненно произнес его отец. Он бросил быстрый взгляд на Первого министра. Он очень хорошо понимал: если бы Чжу не победила реку Яо, на Малыша Го сейчас обрушился бы гнев Первого министра. Не только Чжу наблюдала за происходящим со стороны. Левый министр Чэнь наблюдал за отцом и сыном Го, и его внимание было отнюдь не пассивным. Подобно обнаженному оружию, оно сулило агрессию. Чэнь, почувствовав на себе ее взгляд, посмотрел на нее; их взгляды встретились. В его взгляде не было ни теплоты, ни враждебности. Только вертикальные морщины на его щеках стали глубже, а это могло означать все, что угодно. Первый министр холодно ответил Малышу Го: – Вмешательство этого монаха было необходимым условием любой составляющей вашего успеха. – Ваше превосходительство, – вмешался Правый министр Го. – Не то чтобы это не было достижением, но… – Независимо оттого, почему все это произошло, он даже не сражался! – крикнул Малыш Го. – Он даже не умеет держать меч. Как может командир не иметь боевого опыта? Почему бы не устроить его здесь, в тронном зале, прислуживать Сияющему Принцу? Разве это не больше пристало монаху? Чэнь откашлялся. Чрезвычайно рассудительным тоном он сказал: – Если я не ошибаюсь, ни у Первого министра, ни у Правого министра не было никакого опыта войны до того, как они стали нами руководить. Они добились успеха своими природными талантами. Почему у монаха должен быть опыт, когда у них его нет? По блеску глаз Чэня Чжу поняла, какой будет ее роль: она станет тем клином, который он будет вбивать между Первым министром и Правым министром Го. Она и раньше знала, что продвижение по службе в рядах Красных повязок будет зависеть от ее выбора между Чэнем и отцом и сыном Го в их борьбе друг с другом за благосклонность Первого министра. Теперь одна из сторон сама ее выбрала. Но, подумала она, это была именно та сторона, к которой она все равно бы склонилась. Малыш Го бросил на Чжу взгляд, полный яда: – Любой дурак может раз или два нечаянно добиться успеха. Если его природный талант – молиться и мы верим, что он работает, тогда почему бы нам не попросить его взять для нас Лу? Лу, город, обнесенный стенами недалеко к югу от Аньфэна, был одним из самых хорошо защищенных в этой местности. За все десятилетия беспорядков он оставался единственным из городов Великой Юань в этом регионе, который так и не удалось взять мятежникам. Желудок Чжу сжался от внезапного мрачного предчувствия. Чэнь смотрел на Чжу с видом человека, который не прочь сыграть в азартную игру, поскольку она идет на чужие деньги. – За десять лет боевых действий Красным повязкам не удалось взять этот город, генерал Го. – Поэтому это будет хорошим испытанием. Если он умеет молитвами добывать победу, сделайте его командиром. А если его постигнет неудача, – что ж, тогда мы будем знать точно, какая от него польза. Про себя проклиная Го, Чжу снова прижалась лбом к потрескавшимся плиткам тронного зала. – Хотя этот недостойный монах – не больше чем пылинка, он с радостью отдаст свои скудные таланты на службу Вашему превосходительству. При поддержке Небес мы добьемся падения ху и увидим Сияющего Принца на принадлежащем ему по праву месте на троне нашей собственной империи! – Этот монах хорошо говорит, – смягчившись, заметил Первый министр. – Пусть он выступит в поход и вернется с удачей и благословением Будды. – Он поднялся и вышел в сопровождении двух своих министров: один был раздражен, а второй – в спокойной задумчивости, которая скрывала неизвестно что. Поднявшись, Чжу увидела Малыша Го, который преградил ей путь с довольной гримасой, которая делала его лицо еще более неприятным. – Ты еще больший идиот, чем я думал, если считаешь, что сможешь с помощью молитв взять город, окруженный крепкими стенами. Почему бы тебе не сбежать и оставить боевые действия людям, которые умеют воевать? Он был такого высокого роста, что Чжу пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Она постаралась как можно лучше имитировать спокойную улыбку их учителя дхармы: – Будда учил: начинай без надежды. Только когда мы сдаемся безнадежности текущего момента, страдание начинает растворяться… – Может, Первый министр тебя сейчас и любит, – злобно произнес Малыш Го, – но тебя ждет поражение. А когда это произойдет, ты не думаешь, что он скорее прикажет тебя казнить как фальшивого монаха, чем поверит, что поражение – это воля Небес? Ожесточившись, она ответила: – Небеса не желают моего поражения. Когда Ма вошла в комнату, которая когда-то была библиотекой дома Го, она услышала, как командир Сунь Мэн пытается усмирить Малыша Го: – Так ли уж важно, кому достанутся лавры за победу? Первый министр доволен, и это снова поставило на место Чэнь Юляна. Ты знаешь, что он надеялся на твое поражение, чтобы иметь возможность бросить вызов твоему отцу. Двое молодых людей сидели на полу за низким столиком и ели обед, который Ма недавно им принесла: тофу, томленный вместе с ветчиной и каштанами, ломтики моченого корня лотоса и просо. Вокруг них стояли полки, на которых лежали завернутые в бумагу головки капусты. Одна только Ма, генеральская дочь, получившая лучшее образование, чем другие, скучала по книгам. От капусты по нетопленной комнате распространялся сырой запах овощей, пахло полем после зимнего дождя. Увидев Ма, Сунь похлопал по полу рядом с собой: – Инцзы, ты уже ела? Тут еще немного осталось. Сунь был настолько же маленьким, насколько Малыш Го – высоким, и настолько же добродушным, насколько его друг был злым. У него было живое, красивое лицо, увенчанное гривой волнистых рыжеватых волос, вечно выбивающихся из узла на макушке. Несмотря на мальчишескую внешность, он был в бою намного лучше остальных двух молодых командиров Красных повязок. Когда Ма улыбнулась и села, Сунь спросил: – Как тебе понравилась наша победа? – Я думаю, вам невероятно повезло, не важно почему. – Позаимствовав чашку и ложку у Суня, Ма потянулась к то фу. – И я думаю, вам в мозги затекла вода, если вы думаете, что это поставило Чэнь Юляна на место. Го Тяньсюй, ты и правда отправил того монаха взять город Лу? Разве ты еще не понял, что каждый раз, когда ты демонстрируешь обиду, ты даешь Чэнь Юляну оружие против себя? – Ты смеешь меня критиковать? – Лицо Малыша Го покраснело. Он выхватил глиняный горшок из-под руки Ма и вывалил тофу в свою чашку. – Что ты понимаешь, Ма Сюин? Ты считала, что я не смогу победить у реки Яо. Ну, а я это сделал. А если бы я придерживался плана Первого министра, мы бы до сих пор стояли на той равнине и теряли по сто человек в день, и нам бы оставалось только ожидать, когда этот проклятый щенок, евнух, нападет на нас из-за реки Хуай. Так-то ты уважаешь мою победу? – Дело не в уважении, – сердито ответила Ма. – Я только говорю, что в присутствии Чэнь Юляна тебе следует проявлять большую осторожность… – В присутствии всех ты должна научиться не критиковать меня… Сунь втиснулся между ними: – Это я хотел узнать ее мнение, друг. Ох, вы такая плохая пара. Разве вы не можете хоть раз поговорить и не поссориться? – Если тебе нужно бесполезное мнение женщины, так ты ее и слушай. – Сердито глядя на них, Малыш Го допил свою чашку и встал. – Но сначала я уйду. – Он не потрудился закрыть за собой дверь. Сунь посмотрел ему вслед и вздохнул: – Я потом с ним поговорю. Пойдем, Инцзы, проводи меня. Он по-дружески обнял рукой плечи Ма. Одной из причуд Малыша Го было то, что, несмотря на его мелочную натуру, ее дружба с Сунем совсем его не волновала. Словно он и представить себе не мог, что женственная внешность Суня может показаться ей более привлекательной, чем его собственная. Ма лукаво подумала: даже в этом он был слеп. Если бы стоял вопрос о выборе между ними, она, конечно, выбрала бы этого цветущего мальчика с круглыми и гладкими, как у девочки, щечками. Но, разумеется, у нее не было права выбора. Она спросила: – Как ты считаешь, то, что произошло, действительно устроил монах? – Понятия не имею. Знаю только, что нам необходимо было чудо, и мы его получили. Пойти на мост между двумя армиями – поступок, который трудно понять. Во что легче поверить: что монах – наивный глупец, которому необычайно везет, или что он просвещенный бодхисатва, который совсем не думает о собственной шкуре? Ма вспомнила его острый взгляд во время их первой встречи и подумала: «Он не глупец». Но она не была уверена и в правильности второго варианта. – Что тебя теперь беспокоит? – спросил Сунь, который умел чувствовать ее настроение. – У нас есть Небесный мандат, и мы одержали самую крупную победу за много лет. Армия Великой Юань будет восстанавливать силы до следующей осени, так что у нас будет шесть месяцев, чтобы вернуть территорию и построить прочные укрепления. – Он нежно сжал ее плечи. – Это тот момент, когда все меняется, Инцзы. Вот увидишь! Через десять лет, когда Сияющий Принц будет сидеть на троне нашей собственной империи, мы вспомним этот момент и улыбнемся. В конце зимы теплый солнечный свет высушил грязь Аньфэна. Чжу медленно шла в холодной тени между прилавками рынка. Народу было больше, чем обычно, царило почти что оживление. После оглушительного поражения Великой Юань у реки Яо в городе снова чувствовался энтузиазм. Можно даже подумать – надежда.