Она слишком медлила с ответом. Вспыхнув от смущения, Ма выдернула у нее руку: – Забудь! Забудь, что я просила. Просто уходи. Чжу согнула руку, чувствуя призрак того прикосновения. И тихо сказала: – Мне не нравится Малыш Го. И он был бы глупцом, если бы доверял мне. Голова Ма опустилась, завеса ее волос сомкнулась. Ее плечи слегка задрожали, и Чжу почувствовала гнев, когда поняла, что она плачет по человеку, который за всю жизнь ни разу не подумал о ней. – Ма Сюин, – сказала она. Ей казалось, что слова из нее кто-то вытягивает. – Не знаю, смогу ли я что-то сделать, а даже если смогу, не знаю, чем это обернется. Но я постараюсь. Это не было обещанием, и Ма, должно быть, это поняла. Но через секунду она сказала тихо и прочувствованно: – Спасибо. Возможно, думала Чжу, уходя, Ма поблагодарила ее просто за то, что ее выслушали. Вспомнилось, как она просила Ма научиться хотеть чего-то для себя. Кажется, Ма научилась противоположному: не хотеть. Хотя она не признавалась в этом даже себе самой, в какой-то момент после того разговора Ма осознала, что не хочет той жизни, которую ей навязывают. Чжу почувствовала укол не свойственной ей жалости. «Не хотеть – это тоже мечта; оно заставляет страдать не меньше, чем хотение». 14 Юго-восточная Хэнань. Лето – Что не так? Ты какой-то мрачный. Чжу взглянула на Сюй Да, который присоединился к ней во главе войска; он все утро ездил вдоль колонны, заставляя всех шагать строем, несмотря на общее возбуждение от первого настоящего похода. В то утро вся армия Красных повязок вышла из Лу и двинулась на восток через плоскую равнину к Цзянькану Тысяча озер вокруг них сверкала под палящим солнцем. Именно по этой причине монголы никогда не воевали летом: ни они, ни их кони не выдерживали жары на юге. Красные повязки, наньжэни по крови и в основном пехотинцы, упорно шли вперед. Колонны солдат Малыша Го и других командиров шагали впереди. Пыль, которую они поднимали, придавала небу опалесцирующий блеск, похожий на внутренний слой раковины морского ушка[30]. – Заметно? – спросила Чжу с кривой усмешкой. Хорошо, что он снова рядом с ней, и все это время после их воссоединения она все еще ощущала эту радость. Когда Чжу видела его – будто расслаблялась напряженная мышца. – Конечно, заметно. Я знаю тебя всю жизнь, – ответил Сюй Да. – Я знаю по крайней мере три четверти твоих секретов. Это заставило Чжу рассмеяться: – Больше всех, это уж точно. – Потом прибавила уже серьезно: – Схватка будет тяжелой. – Есть стена или нет, но взятие такого крупного города связано с большими потерями. – И это тоже. – Она не переставала размышлять над их положением после Лу – Старший брат, как ты думаешь, что замышляет Левый министр Чэнь против Малыша Го? – А ты уверена, что он что-то замышляет? Малыш Го способен и сам все испортить. Для этого не нужен заговор. – Чэнь Юлян любит все контролировать. – Его властная, неподвижная фигура возникла в ее воображении. – Не думаю, что он оставит все на волю случая. Он хочет пользоваться своей властью, знать, что все происходящее устроил он сам. – Но разве мы не узнали бы, если бы он что-то задумал предпринять во время этой кампании? Из-за пыли казалось, что равнина простирается бесконечно во всех направлениях, хотя Чжу знала, что ее южной границей служат горы Хуаншань. Она помнила, как смотрела на них из монастыря и восхищалась тем, как они далеко. Мир становится все теснее, до всего можно дотянуться рукой. Она сказала: – Он еще не совсем мне доверяет. Он мог дать инструкции командиру У. – Предать Малыша Го? Сунь Мэн ему бы отомстил, а ты знаешь, как он силен. Чэнь Юлян не рискнул бы потерять все войско командира У ради этого. – Нет. У него должен быть свой план и для Сунь Мэна тоже. – Чжу опять помрачнела. Ситуация складывалась так же, как и у реки Яо, и ей придется ждать, надеясь, что появится больше информации. Она понимала, если Чэнь отдаст ей приказ, направленный против Малыша Го, то, отказавшись выполнить его, она окажется в числе проигравших. К этому она была не готова. Но был мизерный шанс, что ее участие будет косвенным, тогда, возможно, она сможет помочь Ма. Она поняла, что надеется на такой исход. И вздохнула: – Полагаю, нам просто нужно глядеть в оба. – Я думал, ты последним заплачешь, если Малыш Го получит по заслугам. Почему бы нам не умыть руки? Чжу нехотя призналась: – Я обещала Ма Сюин, что присмотрю за ним. – Кому? Женщине Малыша Го? – Тут до Сюй Да дошла вся двусмысленность положения, и он подвигал бровями. – Храни меня Будда, маленький брат, никогда не думал, что увижу такое. Но… она тебе нравится? – Она хороший человек, – попыталась оправдаться Чжу. Вспомнила широкое, красивое лицо девушки с глазами феникса, полными заботы и грусти. О Малыше Го, обо всех людях. Новое желание защитить ее было таким же болезненным, как ушиб. Хотя прагматичная сторона ее натуры предостерегала, что это неизбежно, ей не нравилось, что Ма пострадает, что она будет несчастна, даже не позволяя себе признать, что она несчастна. – Значит, ты собираешься спасти Малыша Го от самого себя. – Сюй Да рассмеялся: – А я-то думал, что я один позволяю хорошеньким девочкам собой манипулировать. Даже я не связываюсь с замужними. Чжу бросила на него убийственный взгляд: – Она еще не замужем. Переправляясь через реку Янцзы и приближаясь к Цзянькану, они сохраняли бдительность. Но ничего не заметили. Малыш Го предпринял жестокую лобовую атаку, напрасно унесшую много жизней Красных повязок: эта волна плоти разбилась о стойкость защитников Цзянькана. В городе с высокими стенами, таком как Лу, это было бы бесполезно. Но атака Малыша Го на плохо укрепленный Цзянькан начала приносить плоды. Медленное, трудное наступление войск Красных повязок постепенно вызвало бегство из города большого количества его жителей, и к часу Коня на десятый день Цзянькан пал. Территорию дворца князя У (ныне покойного), какой бы красивой она ни была, сейчас окутал дым, как и весь город. От Цзянькана исходила не обычная вонь горящих раковин мидий и фруктовых ям, а резкий запах горящих древних особняков: их лакированная мебель и широкие лестницы превратились в пепел. Послеполуденное солнце, плывущее в туманном небе, напоминало красный лотос. Посередине парадной площади дворца стояла шеренга женщин в нижнем белье из некрашеных тканей. Жены князя У, его дочери и служанки. Чжу и другие командиры ждали в стороне, глядя, как Малыш Го гордо прохаживается вдоль этой шеренги. В красном свете его лоб и орлиный нос героически сияли. Он улыбался с глубоким удовлетворением человека, который достиг, вопреки сомнениям недоброжелателей, всего того, на что всегда считал себя способным. Окинув одну из дрожащих женщин оценивающим взглядом, Малыш Го объявил: «Рабыня». Следующая стала наложницей. Чжу видела, что на следующую он смотрит с еще большим восхищением, он взял ее за руку, чтобы рассмотреть нежную кожу, и приподнял ее опущенную голову, чтобы увидеть форму лица: «Наложница». Сунь насмешливо крикнул: – Они все для тебя? Ты не считаешь, что тебе будет достаточно Ма Сюин? – Может, тебе одной женщины и достаточно, – ухмыльнулся Малыш Го. – Я возьму эту девушку и еще несколько наложниц. Мужчина моего ранга не может не иметь наложниц. Пока он шел вдоль шеренги, женщины дрожали, обхватив себя руками. Глядя на их растрепанные волосы и белую одежду, Чжу готова была принять их за призраков. Всех, кроме одной. Она стояла, выпрямившись во весь рост, опустив руки, не стесняясь контуров своего тела, видных под одеждой. Руки ее скрывали рукава. Она смотрела на Малыша Го таким пристальным и острым взглядом, что он слегка вздрогнул, подойдя к ней. «Рабыня». Услышав это, она улыбнулась непокорно, горько. И как только Чжу увидела эту улыбку, полную ненависти к Малышу Го и ко всему, представителем чего он был, она мгновенно поняла, что она собирается сделать. Когда женщина бросилась к Малышу Го, целясь кинжалом ему в шею, Чжу уже врезалась плечом в Малыша Го. Он споткнулся, вскрикнув, и кинжал скользнул по его доспехам. Женщина закричала от отчаяния и попыталась заколоть Чжу, но Сюй Да уже оказался между ними, вывернул руку женщины, и кинжал со звоном упал на камни. Чжу встала. Она почему-то была потрясена. Даже после того, как все закончилось, остальные командиры размахивали руками, не в состоянии поверить, что угроза исходила от женщины, да еще почти раздетой к тому же. Но как только Чжу взглянула на эту женщину и догадалась о ее намерении, она поняла ее. Более того, всего на мгновение она почувствовала то же жгучее желание, что и эта женщина: увидеть удивление на лице Малыша Го, когда в него вонзится кинжал. Насладиться его неверием в такую бесславную гибель, ведь он всегда верил в то, что будущее сулит ему только все самое лучшее. Чжу почувствовала, как ее охватил холодный ужас. Она не могла обманывать себя, думая, что такой же была бы реакция Чжу Чонбы. Хуже этого было осознание, что подобные моменты случаются тем чаще, чем дольше он живет вне стен монастыря. Это случилось с госпожой Жуй, с Ма и сейчас с этой женщиной. В этом было нечто угрожающее, словно каждый раз, когда это происходило, она теряла частицу своей способности быть Чжу Чонбой. Ее страх усилился, когда она вспомнила свою пустую ладонь, протянутую в темноте подземелья госпожи Жуй. «Сколько я могу потерять, прежде чем совсем не смогу быть им?» Малыш Го оправился от потрясения и повернулся к Чжу, его смущение уже переходило в гнев. «Ты!» Он с ненавистью взглянул на нее, потом оттолкнул плечом в сторону и выхватил женщину из рук Сюй Да. – Сука! Сдохнуть хочешь? – Он так сильно ударил ее по лицу, что ее голова дернулась в сторону. – Сука! – Он бил ее до тех пор, пока она не упала, потом стал пинать лежащую ногами. Чжу невольно вспомнила давно увиденную сцену, когда человека забили ногами до смерти, и почувствовала, как ее затошнило. Сунь поспешно вмешался. Он принужденно улыбался, но взгляд его был напряженным. – Эй, разве так подобает вести себя будущему князю У? Генерал Го, зачем вы унижаете себя, марая руки? Пусть кто-то другой займется этим отребьем. Малыш Го уставился на него. Было похоже, что Сунь затаил дыхание. Чжу почувствовала, что она тоже перестала дышать. После долгой секунды молчания Малыш Го поморщился и сказал: – Князь! Разве ты не говорил, что я стану королем? – Значит, король У! – воскликнул Сунь, делая над собой усилие. – Никто вам не откажет в этом титуле. Пойдем, это ваше самое великое достижение, и Главный министр будет вне себя. Это южный город, и теперь он ваш. Пусть ху теперь нас атакуют! Мы им покажем… – Не прекращая болтать, он потянул Малыша Го прочь. – Хороший конец? – криво улыбнулся Сюй Да, подходя к Чжу. – Но это и было то самое – заговор Чэнь Юляна против Малыша Го? Чжу смотрела, как женщина тяжело дышит на земле. На ее белой одежде остался след от ступни Малыша Го. – Нет. Думаю, она просто очень рассердилась. – Малыш Го обычно именно так действует на людей. И я полагаю, это не в духе Чэнь Юляна. Удар кинжалом в спину – не слишком яркое зрелище. – Значит, все еще впереди. – Чжу вздохнула: – Ну, пускай Малыш Го празднует свое торжество. – Он явно получает удовольствие, – сказал Сюй Да. – Когда мы шли сюда, я слышал, как он говорил Сунь Мэну, что хочет переименовать город. Он хочет дать ему более подходящее для столицы название, например Интянь. «Отвечающий Небесам». Чжу удивленно подняла брови: – Интянь? Кто знал, что он достаточно образован, чтобы придумать такое хорошее название? Но оно амбициозно. Первому министру это не понравится. Мне кажется, он хочет присвоить право самому давать названия. – Разве ему не все равно, как он называется? Чжу покачала головой: – Названия имеют значение. Она лучше кого-либо из Красных повязок знала, как названия способны создавать свою собственную реальность в глазах любого человека или Небес. И, подумав об этом, она начала понимать, что Чэнь задумал для Малыша Го, и помрачнела. – Наконец-то! – воскликнул Сюй Да, когда вдали показались знакомые глиняные стены Аньфэна. Их обратная дорога заняла больше времени из-за душной влажности позднего лета, и всем им она уже до смерти надоела. Бальзамом для души каждого была мысль о победоносном возвращении домой. Сейчас как раз группа встречающих выезжала из южных ворот; они быстро поскакали к ним под развевающимися алыми знаменами Сияющего Князя. Как только Чжу их увидела, ее туманная догадка стала четкой, как запись чернилами на бумаге. То, чего ожидали они с Сюй Да, уже произошло. Чэню не нужна была Чжу; она не могла бы ничего предпринять, чтобы помешать ему. Она гнала своего коня вдоль колонны солдат, Сюй Да отставал всего на полкрупа, но она уже понимала, что опоздала. Она с искренним сожалением подумала: «Мне очень жаль, Ма Сюин». Знамена остановились у головы первой колонны. Малыш Го произнес громким, недовольным голосом: