– Ну ни хрена она, – Вероника была под впечатлением. – Вы очень точно сформулировали, душа моя. Пойдёмте из этого ужасного места, – рассмеялся Ледяной. Он смотрел на неё, и взгляд снова теплел. Далее они без приключений, то есть – никого не встретив, дошли до третьего этажа и комнаты Вероники. – Признаю, что ты права, и что здесь нам вдвоём оставаться не нужно, всё равно не дадут покоя. Поэтому оставляю тебя спать. – Постараюсь уснуть, – усмехнулась она. – А тебе хорошо добраться, и сообщи, когда доберёшься, хорошо? – Разбужу ведь, – он бросил на стул свой рюкзак, и кофр сверху, и обнял её, и привалился всем своим весом к двери, привлекая её к себе. – Да и ладно, – ответила она между поцелуями. – Раз ладно… Ну и завтра созвонимся, хорошо? – Конечно. – Тогда до встречи. Они ещё раз поцеловались, а потом он забросил на плечо рюкзак, подхватил кофр и исчез. Вероника механически разделась, умылась, заперла на всякий случай дверь и упала в постель. И уснула, едва голова коснулась подушки. Утро наступило ближе к полудню. Она проснулась от того, что солнце, светившее в окно, добралось до постели. Конечно, утром ума не хватило шторы задёрнуть! В телефоне было сообщение от Ледяного, что он дома – в шесть утра, и фотка котёнка Чарлика, поедающего что-то из миски. Она написала в ответ, что всё проспала. И добавила смайлов. В номере Маргариты Романовны кипела жизнь. Оттуда пахло кофе и чем-то ещё. Вокруг столика, кроме хозяйки, сидели Наталья Синяева и бухгалтер Лариса Петровна, тоже дама за пятьдесят. Вероника заглянула и мгновенно получила приглашение присоединиться. – Заходите, душа моя Вероника Андреевна. Вам удалось поспать? – Да, вполне, – Вероника взяла чашку и вдохнула божественный запах. – Представляете, что наша Сашенька отмочила? Никогда не думала, что она настолько глупая. Наталья отставила чашку – нашла нового слушателя. – Что-то ещё? – Вероника живо вспомнила сцену в номере Ледяного и ухмыльнулась. – Ну ладно глазки строить, ладно на танец позвать, но после всего ещё и реветь, что тебя обидели? – В смысле, что в постель с ней не легли, что ли? – не поняла Вероника. – Наверное. Всё утро в рыданиях, кончилось тем, что посадили в машину к Паше и отправили в город. – Да радовалась бы, глупая, что с лестницы не спустил в чём мать родила, – зло фыркнула Вероника. – Он с таким лицом заходил в номер – я думала, там засел террорист или вор, и огребет сейчас по первое число. И рассказала о сцене в номере Ледяного. Дамы слушали с подобающим деликатному вопросу вниманием. А потом принялись хохотать – все трое. Наверное, очень уж живо представили себе эту сцену. – Вы не знаете, она ключи-то отдала или как? – спросила Вероника, тоже просмеявшись. – Отдала, я видела, – простонала Лариса Петровна. – Почтенная бабушка на неё зыркнула, как ведьма, ключи цапнула и пошла посмотреть, всё ли там в порядке. – Где она их только взяла, – изумилась Маргарита Романовна. – Так есть же у администратора запасные, от любого номера, – пояснила Лариса Петровна. – Мы тут были в прошлом году с детьми, забыли ключ внутри и захлопнули дверь. Нам открыли как раз запасным. – А о чём конкретно рыдала-то? – с усмешкой поинтересовалась Маргарита. – О том, что жить теперь не хочет, – ответная усмешка Натальи выглядела какой-то кислой. – Такой позор, такая обида. – Вот и не надо было позориться, – назидательно произнесла Лариса Петровна. – Про Марину Бойко, кстати, слышали, Вероника Андреевна? – Нет, а что с ней? – Танцевала с Померанцевым, поскользнулись в разлитом шампанском, грохнулись на пол. Померанцева ещё ночью в город отправили, а Марину – утром, сказала, что голова сильно болит. – Ну так ещё и пить меньше надо, – сказала Маргарита Романовна. – Не умеешь – не пей. Братцы Ледяные сколько выпили? А и танцевать, и на гитаре, ну может, разве что, чуть замедлились против обычного. – Повезло вам, – закивала Лариса Петровна. – В вип-клуб попали. – Знаешь, звали всех адекватных, кто по дороге встретился. Я вот сама с ними не пошла, теперь немного жалею, после Ритиного рассказа, – Наталья налила себе ещё кофе. А Вероника подумала – как хорошо, что они вчера не уединились в лесу, а пошли толпой. И так разговоров хватает, а было бы ещё больше. 31. Вик И только солнце снова будило его, дыша в висок Олег Медведев Воскресенье началось ближе к полудню. И началось с голодного или скучающего – а хрен бы его знал – полосатого чудовища. Принц, мать его кошачью, Чарльз несколько раз галопом проскакал по Виковой спине, а потом брякнулся на подушку с той стороны, где торчал нос, и принялся осторожно трогать его, то есть нос, лапой. – Уйди, чудовище, – сказал Вик. Или только подумал? Потому что чудовище не собиралось никуда уходить. После нескольких попыток сковырнуть Вику нос страшный зверь попробовал взгромоздиться ему на голову, и этого уже Вик не перенёс. Он сел на кровати, сгрёб кота в охапку и спросил: – Зверь лесной, чудо морское, ты чего вообще, а? Довольный зверь прикрыл глаза и включил тарахтелку. Вот ведь! Вик нашёл телефон, обнаружил в нём ответ от Вероники – видимо, у неё тоже уже утро – и написал ей. Она сразу не ответила – да мало ли что там вообще происходит, на этой турбазе, то есть он это выяснит, конечно, но не прямо же сейчас! В общем, дальше уже было не до сна. После душа и после кофе жизнь стала казаться довольно сносной. Пили вчера не особо, без похмелья удалось обойтись. И то хорошо. Но какова девка-то! Интересно, сама придумала забраться к нему в номер или надоумил кто? Сейчас Вику казалось, что во всех сплетнях и дурацких ситуациях в конторе виновата Марина Бойко, но он понимал, что не Мариной единой, как говорится. Вик позвонил Паше, тот отозвался, но был сонный и слабо соображающий. В процессе разговора очнулся, доложил, что доставил домой девицу Сашеньку, которая всю дорогу рыдала так, будто её самое малое уволить обещали, а ей так-то вчера грамоту дали и денежную премию. Также доложил, что ночью, оказывается, было происшествие – сотрясение мозга у Померанцева, который сначала криво открывал шампанское – после водки, именно после водки – и залил к херам весь пол, а потом подхватил на руки Марину Бойко и потащил её типа танцевать, и они оба грохнулись в лужу. Говорят, зрелище было то ещё. Димку увезли в травму, в Третью Кировскую, а Марина сказала, что её в травму не надо, её надо домой. Больше происшествий не зарегистрировано. После пары бутербродов уже можно было звонить Михаилу Григорьевичу и договариваться о встрече. А прежде чем выбраться из дома – поговорить о вчерашнем последовательно с отцом, Полинькой и Майком. Отец ожидаемо высказался о Недолюбове и людях, которых он принимал на работу, и поудивлялся – зачем Вик терпит тех, от кого никакой пользы, а только вред. Полинька похвалила общую организацию – она думала, будет хуже – и некоторых приличных людей. В число приличных людей вошла, о радость, и Вероника. – Хорошая девочка, – сказала Полинька. – Надеюсь, у неё нет злого мужа и пятерых детей? – Нет, у неё только злая мама и бездельница-сестра. – Это не страшно. И работает, говоришь, хорошо? Финансовый директор? Пригласи её к нам в гости. – Она пока даже у меня в гостях не была, а ты говоришь – к вам, – рассмеялся Вик. – Хорошо, я подожду, – рассмеялась в ответ Полинька. Майк же откровенно ржал, гад такой, что давно уже не видел его, Вика, таким цветущим, как с рыжей девушкой Вероникой. И что рыжую девушку Веронику надо брать, пока никто другой не вклинился. На слова Вика о том, как брат представляет себе подобную вселенскую глупость – ну, человека, который возьмётся вклиниться в его дела – тот усмехнулся и ответил: – Это я тебя знаю. Отец тебя знает, Полинька, Михаил Григорьевич и его парни. А твои конторские бездельники – не знают ни хрена. Ты им вроде такого плюшевого мишки – большой, порыкиваешь, но никого ещё пока не сожрал, даже показательно. Секретарша Недолюбова не считается. Поэтому ожидай всего. Угу, хочешь мира – готовься к войне. Поэтому Вик почесал развалившегося на солнышке кота, послал его фотку и очередную порцию смайликов рыжей девушке Веронике и поехал к Михаилу Григорьевичу. Тот уже ждал в своей части отцовского офиса. Сам нацедил из машины кофе, сам положил перед Виком бумаги – отчёты сотрудников, охранявших гулянку вчера днём и ночью. Выглядело странно.