– Лицо толстяку сжег не он, – проговорила я, наверное, из чувства противоречия. Мне не хотелось слышать то, что говорила жрица. Не хотелось верить, не хотелось представлять себе жестокости Криса. Я прижала к груди сверток, вытащила из кармана скомканный лист бумаги – единственный результат прошедшего экзамена – и положила на стол. – Вот так они выглядели. Потом поднялась и пошла к выходу, спиной чувствуя напряженный взгляд серой жрицы, разворачивающей бумажный набросок. И ее изумление. На улице ни Криса, ни Жоэла уже не было. Пошел снег, мелкий, словно крупа, и колючий, словно битое стекло. Пальцы тут же стали замерзать. Одно хорошо, разговор с бывшей баронессой заставил меня хоть на время забыть про экзамен, и желание спрятаться тоже испарилось. – Будем решать проблемы по мере их поступления, – произнесла я вслух, заслужив недоуменный взгляд жрицы в алом плаще. Шпили замка заносило снегом, ветер гудел на крышах, вращая флюгер на ближайшей башне, погода ухудшалась с каждой минутой. – А первая проблема у меня в руках. – Я посмотрела на сверток и торопливо натянула перчатки. В одном серая была права: экзаменов сегодня больше не планировалось и мы могли использовать вторую половину дня по собственному усмотрению. То есть готовиться. Я снова посмотрела на небо и зашагала к воздушной гавани. – Это последняя гондола, – предупредил стюард, выдавая билет. – Воздушное сообщение будет возобновлено только после прекращения снегопада. – Благодарю, – кивнула я, усаживаясь на лавку. – Будем надеяться, что это ненадолго. – Будем, леди. – Он подал мне сверток со шпагой. – Но если нет, списки застрявших на земле учеников сразу же отправят главам факультетов. Он коснулся фуражки и отошел, проверяя запорные механизмы двери. Очень надеюсь, что много времени мне не потребуется. Доберусь до лавки Гикара и верну подарок. Конечно, клинок уже настроен, останется только выбросить его в Разлом, но это уже не мои проблемы. Рука дрогнула, я вспомнила, как удобно рукоять этой шпаги ложилась в ладонь, как порхало острие клинка. Кольнуло сожаление. Но иногда, чтобы поступить правильно, нужно чем-то поступиться. Я не платила за покупку и требовать деньги не вправе. Если Гикар не захочет назвать мне имя покупателя, что ж… Не беда, пусть сами разбираются. Без меня. Я сыта этим по горло. «Если леди не желает принимать подарок, она его не примет», – как говаривала матушка, когда Илберт в очередной раз спускал содержание на сережки для очередной красавицы-хохотушки. Корзина гондолы качнулась, и я вцепилась в лавку. В животе появилась первая льдинка страха. Дирижабль три раза заходил на посадку, но что-то не получалось, и когда корзина наконец коснулась шершавых камней пирса, внутри перекатывался целый снежный ком, а жрица на соседней лавке монотонно бубнила молитву Девам, то и дело сбивалась и забывала слова. Стюарды открыли двери, объявили о прекращении полетов и пожелали нам приятного дня. День был с этим категорически не согласен. Поймать извозчика удалось не сразу. Метель усилилась, в лицо летели колючие хлопья. Из кареты я почти не видела сменяющих друг друга улиц, свет фонарей и витрин казался матовым и тусклым, словно на город накинули белую вуаль. Мысли поминутно возвращались к Кристоферу Оуэну, к тому, что сказала жрица. Вряд ли она врала, тогда почему же мне до боли хотелось обвинить ее во лжи? Карета остановилась, возница повысил голос, что-то кому-то выговаривая. Я открыла дверь и выглянула. Извозчик ругался с мужчиной с нашивками десятника. Дорогу перегораживала телега, на которой стояла бочка – такие держали рядом с управами на случай пожаров. В воздухе чувствовался сильный запах гари. С десяток жестяных ведер валялось в истоптанном снегу рядом с колесами. Усталые лица патрульных рыцарей были перемазаны копотью. Я вышла из кареты и постаралась рассмотреть из-за спин собравшихся людей, что же именно горело. Обглоданные пламенем стены еще тлели и тихо шипели. Кучер продолжал спорить с десятником, не обращая внимания на то, что пассажир уже покинул карету. Владельцы соседних лавок, их покупатели, разносчики, подмастерья, просто уличные мальчишки, случайные и не очень случайные прохожие – все переговаривались, поминутно поминая Дев. Одному из них сегодня не повезло – лавка сгорела. Я сделала несколько осторожных шагов вперед, холод пробрался под куртку. Сгорела не просто лавка, а мастерская Гикара. Остальные постройки удалось отстоять. Южная стена оружейной, кажется, та, где висела карта, частично уцелела. Остальное превратилось в пепел, смешавшийся с тающим снегом. Рыцари пытались очистить остатки товара, больше похожего на груду черного металла. На дороге лежал… лежало прикрытое мешком тело. На него смотреть не хотелось, но взгляд снова и снова возвращался к торчащим из-под ткани черным ногам. – Ужасти какие, – покачала головой стоящая рядом женщина в пуховом платке. – И не говори, – ответила вторая с корзинкой в руках. Капюшон ее куртки упал, волосы выбились из пучка. – И как полыхнуло! В одночасье! Я уж думала, Девы по наши души явились. – По чью-то точно явились, – хмуро сказал дородный мужчина с пятнами на фартуке. Снег падал на его лицо и тут же таял, заставляя кожу блестеть. – Кто-то очень хотел отправить бедолагу к богиням, даже дверь поленом подперли, чтобы не выбрался. Мы все посмотрели на лежащее на земле черное тело. – А ну-ка хватит! – рявкнул рыцарь с серой эмблемой на плаще и отрывисто спросил мужчину: – Кто такой? Откуда? – Так мясник я, Ганс из лавки «У Ганса. Отборная вырезка и корейка», – с готовностью ответил он. – Ежели не верите, то у любого спросите. – Мужчина оглянулся, но словоохотливые женщины уже уходили, а мальчишка-разносчик еще раньше юркнул в подворотню. – Спросим, – сказал серый. – Видели, как занялось? – Э… нет, – с неохотой признал мясник. – Выскочил, когда уже вовсю полыхало да колокол звонил. Помочь хотел Гикару, тут ведь такое дело, не поможешь – вся улица займется, что чужое, что свое. Не сразу увидел, что дверь поленом подперта, а когда увидел, поздно было, крыша рухнула. Эх, жалко мастера, такую душу загубили. – Он показал пудовый кулак пепелищу. – Уверены, что это Гикар? – Рыцарь указал на тело. – А хто ж еще? – выпучил глаза Ганс. – Значит, не уверены, – констатировал серый. – А вы, леди? – Моего рукава коснулся десятник, что еще недавно препирался с извозчиком. Тот, кстати, стоял позади служивого и нервно мял в руках шапку. Думаю, он уже просветил солдата, куда я направлялась, но не смог сказать зачем. – А я только что приехала, – холодно ответила, прижимая к животу сверток. – И видеть при всем желании ничего не могла. Извозчик согласно закивал. – Вы ехали в оружейную лавку? – поднял бровь десятник, совсем по-другому оглядывая продолговатый сверток. – Да, – ответила я. – Хотела… – Простите, леди Астер, я опоздал. Мне на плечи легли тяжелые руки, сердце подкатило к горлу. Голос оказался знакомым. То ли от испуга, то ли от радости сердце забилось как сумасшедшее. – Вы с этой леди по оружейным лавкам ходите? – усмехнулся серый. – Почти. – Кристофер Оуэн сделал шаг вперед, ненароком оттеснив меня в сторону. – Она со мной. А потом к модистке. Так? – Он, улыбаясь, посмотрел на меня, западный выговор исчез, уступив столичному, с чуть капризным растягиванием гласных. Перед серыми сейчас стоял не рыцарь патруля. Пальто, шейный платок, шляпа – Оуэн казался избалованным столичным франтом, покупающим девочке ленточки и решившим между посещением портного и кофейни прикупить ножичек для писем. – А что здесь… – Барон растерянно оглядел пепелище. Только я заметила, как гневно сверкнули его синие глаза? – Не судьба вам, господа хорошие, – сказал десятник, а серый отвернулся, теряя всякий интерес к франту. – Ищите другую оружейную лавку. – Найдем, – неуверенно ответил Оуэн и добавил: – Наверное… – заслужив еще один презрительный взгляд десятника. Барон взял у меня сверток, подал руку и, почти выпадая из образа, приказал топтавшемуся рядом извозчику: – Разворачивай карету. – Барон… – Подожди минуту с вопросами, – сквозь зубы проговорил он. Улыбка на лице застыла. Я оглянулась на пепелище, на тело на дороге. В ушах звучал голос мясника: «Поленом дверь подперли». И слова серой жрицы о том, что Оуэн совсем не такой, каким кажется. Что он здесь делал? Когда пришел? А что, если раньше? А что, если… это он устроил пожар? Но зачем? – Не нуждаюсь в вашей помощи, барон, – резче, чем намеревалась, сказала я, усаживаясь на сиденье. Дверца хлопнула, Оуэн устроился напротив, в его руках все еще был мой сверток. Раздалась отрывистая команда кучера, и карета стала набирать ход. – Я ничего не сделала и вполне могу… Крис усмехнулся, стянул и бросил на сиденье перчатки, а потом стал разворачивать хрустящую бумагу. – Что… что вы себе позволяете? – Я потянулась к свертку, но Оуэн оттолкнул мои руки и сдернул упаковку. Укороченная шпага ответила на чужое прикосновение россыпью искр. Оуэн зашипел и затряс пальцами. Клинок упал на пол кареты между нами. – Из лавки Гикара? Фамильная железка? – Он нагнулся, с интересом разглядывая черное лезвие. – Астеры настолько богаты? – Крис на минуту задумался и сам же себе ответил: – Нет, тут что-то другое, иначе ты не перепугалась бы так на почте. И те два недоумка тоже спрашивали об оружейной лавке? Не дожидаясь ответа, Крис схватил меня за плечо и рванул на себя, почти заставив упасть. Синие глаза оказались слишком близко. Я уперлась руками ему в грудь, проглотив гневные слова. Им на смену пришел страх. Наверное, так же он разговаривал с той женщиной, которую высек кнутом. И не просто высек – запорол насмерть. Или с улыбающимся младшим братом, на которого спустил собак. Холодный тон, пренебрежительная усмешка, злой взгляд… – Спрашивали? – уже тише переспросил он. – Вы же слышали мой рассказ, – прошептала я. – Ты слышал, – поправил он меня. – Со мной можно на «ты», не обижусь. Так откуда у тебя этот клинок и почему ты боишься его больше, чем меня? – Потому что я не знаю, кто мне его подарил. А я не люблю неизвестность. Неизвестно, когда и чем придется за такой подарок расплачиваться. – Логично. – Он отпустил мое плечо. – А вы… ты… что там делал? – Я медленно отстранилась. – Где? – У лавки Гикара? – Тебя ждал. – Но как вы… ты… узнал? – Ты слишком предсказуема. Я еще на почтовой станции понял, куда ты первым делом побежишь. Да я и сам давно хотел посмотреть на известного мастера Гикара вживую. А получилось – вмертвую. – То есть ты здесь никогда раньше не был?