Линок был молод, старше Криса лет на пять, не больше. Он поднял голову от смутно знакомого устройства, состоявшего из зажимов и увеличительных стекол. Линзоскоп – вспомнила я. Мы пользовались похожими на идентификации веществ. Как же у меня болели глаза после двух часов работы с этим устройством, линзами и пинцетами! Парень посмотрел на меня, потом на Криса, который привычным движением сдернул шейный платок. Знаете, что мне это напомнило? Обмен визитками. Ты вручаешь белую карточку с именем, и точно такую же вручают тебе. Представление закончено. Тут происходило то же самое. Смертельный рисунок на коже служил лучшей рекомендацией для знакомства. – Помогай, – скомандовал Линок Оуэну, хватая со стола маленькую склянку и подставляя ее под одну из трубок. – Открой вот тот клапан. Рыцарь в два шага оказался у стола и без слов повернул вентиль. В склянку закапала жидкость изумрудного цвета. – Что это? – спросила я. – Лекарство от коросты, – невозмутимо ответил травник, поднося баночку к глазам. – Серьезно? – Крис завернул вентиль. – Конечно. – Линок взялся за лупу. – Только оно ее не лечит. Совсем. Но я не отчаиваюсь. – Может быть, это поможет? – спросил Крис, выкладывая на стол инструментариум. Светлые, почти белесые брови травника поползли вверх. – Знакомая вещица? – До последнего винтика. – Молодой человек обернулся, открыл третий ящик слева и вытащил точно такую же коробочку. – Их две? – спросила я, подходя ближе. – Для меня это такая же новость, как и для вас. – Молодой человек посмотрел на меня, немного смутился и стал торопливо застегивать пуговицы на вороте. – Линок Стиа к вашим услугам, леди… – Астер. – Я смогла улыбнуться. – Ивидель Астер. Вы целитель? На стене за его спиной над ящиками висела крупная зернистая фотография. Дюжина серьезных молодых людей пристально смотрела на беспорядок в подсобном помещении. Черные пятна костюмов, белые овалы лиц и размашистая подпись: «507 выпуск Целительской академии Эрнесталя, 1021 год от образования Разлома». Фотография… к ней до сих пор относились с предубеждением. Многие думали, что, перенося изображение на кусок картона, они переносят и часть души. Фотографию в столицу привез один из южных промышленников, некий мистер Фотогра. Он решил, что напал на золотую жилу. С помощью пластин и устрашающего трехногого аппарата Фотогра создавал портреты за один миг, а изготавливал меньше чем за сутки. В то время как художники работали неделями, а то и месяцами. Для фотографии не нужно было позировать часами, да и стоили его работы в три раза дешевле. Всего лишь в три раза, что напрочь исключало их из категории элитных, но вместе с тем не опускало до уровня общедоступных. Не думаю, что мистер Фотогра голодал, но и сколотить состояние на заказах студентов Эрнесталя тоже не получилось. Князь не порицал нововведение, жрицы богинь хранили молчание, народ глядел с опаской. Три года назад папенька возил нас в салон, желая на деле увидеть, что такое фотография. Помню комнату с белыми стенами, суетливые движения подмастерьев, ящик на трех ногах и пот, который то и дело смахивал мистер Фотогра со своего покатого лба. Матушке не понравилось, ибо мастер не смог уменьшить ее нос. То ли дело настоящий художник, получивший звонкую монету и учитывающий все пожелания заказчика. – Нет, я учился на целительском, но выбрал специализацию травника. Люди имеют обыкновение жаловаться и умирать, растения в этом плане намного предпочтительнее. – Линок оставил ворот в покое и встряхнул инструментариумом. – Моя коробочка счастья уже пуста, все извел на опыты. – Травник бросил ее обратно и задвинул ящик. – Можно? – Он указал на коробочку Криса. На мою коробочку. – Валяй, – разрешил барон и стал огибать заставленный приборами стол. – И к тебе не приходили, не приставляли нож к горлу, не объясняли другими доступными для понимания методами, что единолично владеть столь важной вещью – опасно для здоровья? – Нет. – Он поднял голову. – А к вам приходили? – К ней. – Рыцарь указал на меня. – И этому должна быть причина. Тому, что за один иструментариум они дерутся клыками, а про второй забывают. – Должна, – согласился травник и взял инструментариум. – Значит, ты тот самый Линок, что отказался заражать других? – уточнил Оуэн. – Узнаю слова мастера Ули, – ответил травник. – Я тот дурак, что некстати вспомнил данную при выпуске клятву и отказался. – Жалеете? – спросила я. – А сейчас бы согласились? Заразили бы другого? Молодой человек посмотрел на меня и безошибочно выщелкнул шило. – Да, согласился бы и заразил в нарушение всех клятв. Вместо того, чтобы играть в гордого героя, я бы взял того урода в капюшоне, привязал к каминной решетке и испробовал на его шкуре все противоядия. – Кого ты должен был уколоть? – спросил Оуэн. – А ты? Или передо мной просто несчастный больной, которому не повезло, и он пришел к травнику в надежде получить несуществующее лекарство? – Что, и такие заходят? – Бывает, – ответил Линок. – Так кого? – Мне забыли сказать. Вот зашел в лавку и подумал, может, ты знаешь, кого надо отправить к праотцам, чтобы самому выжить? – Знаю. Мастера Гикара, у него оружейная в конце улицы, почти у портовых складов. – Но он же и так был… – начала я, но, встретившись взглядом с синими глазами, замолкла. Все становилось с ног на голову. Не то чтобы раньше все было понятно, но… Получалось, Гикара должен был заразить травник, но не сделал этого, оставил коробочку с ядом себе. Но имелась и вторая коробочка, а значит, и второй исполнитель, раз оружейника все равно заразили. Или не значит? Демон его знает. – Не волнуйтесь, Ули предупредил оружейника. – Линок выдавил на прямоугольное стекло каплю жидкости и покрутил колесико настройки линз. – Так предупредил, что сразу после этого Гикар сгорел вместе с лавкой? – поинтересовался Крис. – Сгорел? – Линок запустил пятерню в волосы. – Серьезно? Я не выходил уже несколько дней. Может, неделю. Продукты приносят из лавки напротив… Точно сгорел? – Да. Когда к нему ходил кожевенник? – Три или четыре дня назад. Еще до похорон брата. – Интересно. Травник пожал плечами и снова склонился к линзоскопу. – А в мастерской у Ули чан с соляркой стоит и покрытые сажей рукавицы валяются… – Ты это к чему? – спросила я Оуэна. – К тому, что если бы Ули захотел, не важно, по какой причине, у него были и возможность, и горючее. – Как и у десятка других лавочников. Гикара не очень любили, – сказал травник. – Говорили, он сильно задавался, потому что вел дела с магами. – У мастера Ули борода справа опалена, – вспомнила я. Всего несколько слов, несколько штрихов, и картина в очередной раз изменилась. – Девы, неужели это он? Но зачем? – Я нахмурилась. – Мы должны рассказать серым. Тут мне некстати вспомнилось, как один из лакеев шевелил дрова в камине, полено треснуло, ему в лицо дохнуло жаром, на пол посыпались искры. У слуги тогда так же, как у Ули, посветлели кончики ресниц и бровей, а он никого не сжигал, хотя перчатки перемазались в саже. Зачем кожевеннику уничтожать лавку Гикара, если они оба, можно сказать, пострадавшие? Хотя я вообще не видела смысла в поджоге оружейной. Но то, что я его не видела, не значило, что его не видел кто-то другой. – Я никому ничего не должен, – отрезал барон. Травник нахмурился, выдвинул крайний левый ящик, достал маленький пакетик, вернулся к столу и высыпал его содержимое на стекло с коричневой каплей. Жидкость тут же вспенилась. Парень склонился к линзоскопу. – Странный выбор жертв, – добавил рыцарь и стал перечислять. – Ювелир, кожевенник, травник, оружейник – все ремесленники из одного квартала. – А вот это уже интересно, – словно не слыша его, сказал Линок, поднимая голову от верхней линзы. – То, что вы принесли, совсем не… Незапертая дверь с такой силой ударилась о стену, что треснула пополам. Ручка оставила вмятину в деревянной панели. Я подпрыгнула на месте и смахнула со стола одну из склянок, та со звоном разбилась. – Кто вы таки… – начал возмущаться Линок, но закончить ему не дали. Никому из нас не дали двинуться с места. До этого я не видела серых в деле. Настоящих, закончивших обучение рыцарей, а не студентов. Они были быстры. Очень быстры. И в первый момент мне показалось, что в подсобное помещение ворвалась маленькая армия. Вооруженный мужчина в плаще столкнул весы и ударил травника в бок, Линок согнулся и повалился под стол. Крис успел вытащить нож. Серый ударил его по руке, но парень не выпустил клинка. Второй рыцарь, зайдя со спины, приставил к шее барона свою острую железку и скомандовал: – Бросай. Нож тут же упал на пол. На занятиях нас учили фехтовать, учили уходить и блокировать удары противника. Нас не учили тому, что делать, когда амбал в два раза крупнее тебя хватает за руки, разворачивает к себе и обездвиживает, не давая не то что вытащить рапиру, а вообще пошевелиться. Пламя, такое мягкое и такое послушное, затрепетало в светильниках. Готовое на все ради меня пламя, стоит только легонько подуть, и… По металлическому знаку того серого, что держал лезвие у шеи Криса, пробежала россыпь голубых искр, и металлическая бляха отозвалась на магию мелодичным перезвоном. – Перестаньте, Ивидель, – раздался знакомый голос. Серая баронесса вошла в помещение последней – в коротком, отделанном мехом пальто и в капоре, на котором таял снег, она меньше всего походила на жрицу. – Пусть ваш серый пес уберет руки. Немедленно! – Пламя в светильниках вспыхнуло ярче, оно очень хотело вырваться на свободу, не менее сильно, чем я хотела его выпустить. – Вы без предупреждения напали на студентов Академикума, и мы имеем право защищаться. Сами будете перед советом магов отвечать, почему я спалила пол-улицы в торговых рядах. Отвечать и расплачиваться. Пряжка серого снова вспыхнула, зазвенела, предупреждая хозяина о магической атаке. – Кимэ, отпусти леди Астер, – недовольно сказала жрица. Тот, что держал мои руки, помедлил несколько секунд, а потом отступил. Заговоренной бляхи на нем не было. Не было и страха в глазах. Зато было кое-что другое. Серая эмблема рыцаря, прошедшего посвящение. Я могла развести здесь тысячу костров – он вышел бы из них невредимым. – И барона. – Я демонстративно отряхнула руки. – Если вы хотите поговорить со студентами, обратитесь в… – А я уже, – весело ответила Аннабэль Криэ. – Вы не поверите, Ивидель, – серая обошла стол и посмотрела на Криса, – но барон Оуэн больше не является студентом Академикума, он ведь вам этого не сказал, верно? Интересно, во что еще он вас не посвятил, наслаждаясь тем, что вы бегаете за ним, как домашняя собачонка?