– Так, оставьте нас, – скомандовала матушка, а когда спустя минуту шаги затихли и едва слышно скрипнула закрывающаяся дверь, добавила: – Все не так страшно, Иви. – Тебе легко говорить, ты вышла замуж за отца, а не за незнакомца. – Неужели? – переспросила матушка таким тоном, что я широко открыла глаза. – А с чего ты решила, что твой отец не был незнакомцем? – Показалось или складка у рта стала глубже? – Что я видела его хоть раз до дня помолвки? – А разве нет? Вы же… вы же… – Я не могла подобрать слов, чтобы описать то, что видела каждое воскресное утро в часовне Дев, когда отец держал мать за руку или, посмеиваясь, обнимал за талию. Пять лет назад она слегла с лихорадкой, а отец четверо суток провел в седле только для того, чтобы привезти ей из Льежа целителя и лекарства, так как поезда отменили из-за снежных заносов. Как передать словами то, что я видела в его глазах, когда он смотрел на нее? Не знаю, я не поэт и не писатель. – Мы же, – передразнила она с несвойственной ей горечью. – Да, тут мне повезло, а тогда казалось, что жизнь кончена. – Она махнула рукой и села в соседнее кресло, поправляя уложенные вокруг головы волосы. – Знаешь, у меня был один молодой человек, не аристократ, но из достаточно обеспеченной семьи, сын нотариуса. – Правда? – Я подалась вперед. – И вы… – И мы ничего, – строго сказала она. – Он два раза сопровождал меня на ярмарку, подарил букет пионов и написал письмо. – А потом? Что с ним стало потом? – Не знаю. – Она пожала плечами. – Я вышла замуж и уехала в Илистую Нору. Я никогда больше его не видела, что только к лучшему, но тогда… надо же, я еще помню. – Она вдруг улыбнулась. – Представляешь, я стащила у старшей горничной яд. – Не представляю, – честно сказала я и ответила на улыбку, не смогла не ответить. – На самом деле это было средство для чистки столового серебра, но если выпить хоть малую толику… – Она не договорила. – И что? – Как видишь, все живы и здоровы. – Матушка поднялась. – И серебро чистое. – Мама! – Ну, на самом деле я просто не смогла решить, чьей смерти хочу больше. Этого неуклюжего увальня – младшего графского сынка, своей или того юноши с букетом пионов. – А его-то почему? – Чтобы не смог жениться ни на ком другом, – припечатала матушка, и я вынуждена была признать, что в ее словах имелась доля истины, ведь стоило мне представить Криса с другой… Пламя в лампе колыхнулось. – А если бы… – Матушка обернулась, я закусила губу, но заставила себя закончить фразу: – Если бы сын нотариуса был аристократом, был богат, имел титул и родословную на пяти свитках? – И что тогда, Иви? – не поняла она. – Ты бы стала бороться за свое счастье? Она поколебалась, а потом все же ответила, и ответила честно, я видела это по ее глазам: – Не знаю. – Между тонких бровей появилась вертикальная складочка. Я знала, что она означает, видела не раз – это признак грядущего беспокойства. А когда графиня Астер начинала беспокоиться, даже отец предпочитал ночевать в охотничьем домике. – Ты ведь это просто так спросила? Ведь нет никакого аристократа с родословной на пяти свитках? Иви? – Конечно нет, – тихо ответила я, а про себя добавила: и это самое плохое. Если бы Крис хоть намекнул, хоть на миг дал понять, что я ему небезразлична… – Тогда отдыхай. – Складочка на лбу разгладилась. – Завтра будет важный день. Дверь закрылась, а я посмотрела на платье и повторила, обращаясь то ли к стенам, то ли к потолку: – Завтра… Мы все время ждем от «завтра» чего-то необычного, но, когда оно наступает, оказывается, что этот день ничем не отличается от «сегодня». Я не сомкнула глаз ночью, не смогла впихнуть в себя ни ложки за завтраком и даже не стала ругать Лиди, когда та от избытка энтузиазма дергала меня за волосы, укладывая локоны в высокую прическу. Три раза заходила матушка, хмурилась и советовала использовать побольше румян, ибо я слишком бледна. Да, «завтра» ничем не отличалось от «сегодня» – то же сосущее чувство внутри и пустота. Гости начали прибывать, когда белая Эо уже показалась над горизонтом. Хлопали двери карет, ржали лошади… И примерно так же ржали дочки бургомистра. Они всегда ржали, когда Илберт с ними разговаривал, он мог бы даже зачитывать им список приговоренных к смерти, они растягивали бы губы, особенно старшая Манон. Сам Роюзл Вэйланд, краснолицый и дородный господин, бургомистр Сиоли, смотрел на это более чем благосклонно, в отличие от папеньки. Единственным, кто приехал на мобиле, оказался Рин Филберт, астроном и географ, живущий отшельником почти у самого перевала. Поговаривали, что он все-таки аристократ, возможно, младший сын какого-нибудь сквайра. Но сам ученый отказывался говорить на эту тему, старательно игнорируя вопросы кумушек и даже моей матушки, что требовало от него немалой смелости. – Пора, Ивидель, – раздался голос отца, и я отвернулась от окна. Граф Астер стоял в дверях, невысокий и массивный. Многие недоумевали, когда видели его рядом со статной женой. – Нас ждут. – Он протянул широкую ладонь и сжал мои пальцы. Весь день в голове вертелась мысль: как просто прямо сейчас спуститься вниз и заявить, что еду в Сиоли за новыми туфельками или особо нужным горшком с ручной росписью! А там есть станция дирижаблей, и «сиреневый скорый» отходит каждый день в четыре часа. Это разобьет сердце матушке, разозлит брата и заставит отца посмотреть на меня совсем другим взглядом, холодным и жестким, как на предательницу, как на чужую. Готова ли я к этому? Не знаю, на самом деле не знаю. – Ты дрожишь, – констатировал Максаим Астер, когда мы спускались по лестнице. – Отец, я не хочу выходить замуж. Я хочу закончить обучение, – неожиданно даже для себя ответила я, весь день молчала, а вот сейчас… словно прорвало. – Прости, – тут же добавила покаянно. Вряд ли это те слова, что ожидает услышать от дочери отец, да еще накануне помолвки. Папенька прищурился, в карих, точно таких же, как у меня, глазах цвета темного ржаного виски, что хранится в погребах, мелькнуло что-то… нет, не разочарование, а, скорее, досада. Не в силах больше выдерживать его взгляд, я подняла глаза выше, на короткие белые волосы. Странно белые, обязанные цветом скорее седине, нежели генам предков. Белоголовые Астеры, змеиный род. – И ты его закончишь. До замужества, – неожиданно пообещал отец, останавливаясь напротив резных дверей зала для приемов. – Я включил этот пункт в брачный контракт. – Мы составляем брачный контракт? – поразилась я. Было с чего. По законам Аэры, не важно, северным или южным, жена всегда принадлежала мужу. Целиком и полностью, душой и телом, вместе со своими платьями, шляпками, драгоценностями и приданым. Нет, конечно, нас не приравнивали к вещам. Почти не приравнивали, но… брачный контракт составляли очень редко, и почти всегда это вызывало скандалы и толки в обществе, потому что он нужен был только для одного. Для защиты невесты. Для защиты ее интересов и состояния. В контракте могло оговариваться все что угодно, вплоть до количества детей и ежегодной ренты. Надо ли говорить, что с женихом, согласившимся на такие унизительные условия, должно быть что-то не так. Сильно не так. – Да, – кратко ответил папенька и, видя, что я уже готова засыпать его вопросами, скупо улыбнулся и добавил: – Все устроится наилучшим образом, Иви, даю слово. Я шумно выдохнула. Странно, но стало на самую чуточку легче. Слова матушки лишь растревожили, а вот это скупое «даю слово» вернуло толику самообладания. Граф Астер всегда держал слово, чего бы ему это ни стоило. Отец кивнул старому Муру, которого привез с собой из Илистой Норы, и тот, распахнув резные створки, торжественно объявил: – Граф Максаим Оро Кльер Астер. – Голос дворецкого был скрипучим, как несмазанная телега, но папенька наотрез отказывался расстаться со старым слугой, наверняка так же, как отец серой отказывался расстаться со своим гвардейцем. Мур как-то сказал, что, если граф даст разрешение, он будет рад лечь в землю рядом со своим господином. – С дочерью. Разговоры стали стихать, то один, то другой гость или гостья поворачивались к входной двери. Десятки взглядов остановились на мне, ощупывая, обшаривая каждый сантиметр тела. Нет, не подурнела от учения. Нет, не растолстела на магических хлебах, и светлое платье только подчеркивало тонкую талию, не зря же горничные затягивали корсет. Манон кашлянула и отвернулась, зато младшая дочка бургомистра Косетт одобряюще улыбнулась, обнажив чуть кривоватые зубы. Леонард Гиве перестал пялиться на стол, и его пивной живот колыхнулся. Взгляд перебегал с одного знакомого лица на другое. Кто мой жених? И что с ним не так? Вот тот старик с желчным лицом скряги? Или, может, увечный солдат в углу, что неловко выставил несгибающуюся ногу и пытается дотянуться до бокала? Нет, иначе бы Лиди не назвала его красавчиком. Хотя она и нескладного Гийома считает симпатичным. Все равно нет, иначе горничные не закатывали бы глаза и не шушукались по углам. Да и маменька предупредила бы. Кто же? Я поймала на себе взгляд мистера Филберта, его черные глаза не отрываясь следовали за мной. Одно время он учил нас с Илбертом географии, а потом… Я не знаю, почему папенька принял решение отказаться от его услуг. Тогда нам с братом это казалось совсем неважным, мы предпочитали просто радоваться освободившимся часам. Гости расступались и расступались, пока… Пока я не поняла, куда ведет меня отец. Пока не увидела молодого человека, стоящего вполоборота ко мне и беседующего с Илбертом. Высокий, даже выше брата, который комплекцией и ростом пошел в маменьку. Форма сидела на женихе превосходно, привлекая внимание к широким плечам и ученическому шеврону мага на кителе. Молодой человек повернулся, и русые волосы, сейчас собранные в хвост, качнулись, одна прядь выбилась и упала на тонкое аристократическое лицо. – Леди Астер, – склонился он, подавая руку, и отец тут же вложил в нее мою. – Милорд Хоторн, – прошептала я, едва найдя в себе силы не вырвать пальцы из его руки. Никаких скандалов. «Даю слово», – сказал отец. Девы, нужно только верить. Ничего другого просто не осталось. Либо это, либо отказ от семьи. Лиди не ошиблась, он граф. Мэрдок Ирс Хоторн. Ледяной красавец курса. Вот что с ним не так. Вернее, не с ним, а с его родом. Он беден, как амбарная мышь в засушливый год. Поговаривали, чтобы оплатить обучение, он был вынужден взять заем в банке. Будь оно все неладно! Не счесть бессонных ночей, которые я провела, мечтая о нем и выбирая свадебное платье. А сейчас все силы уходили на то, чтобы не расплакаться. Будьте осторожны в своих желаниях, они имеют свойство сбываться. Я выдержала два часа. Полтора – за столом. А когда начались танцы, сбежала. И вроде мне было не на что жаловаться. Пламя в светильниках колыхалось, слуги разносили еду, сестры Вэйланд завидовали, скрывая улыбки за веерами, но большинству гостей было попросту все равно. Ну выходит дочь Астеров замуж, ну и что? Ей так на роду написано. Интереснее было бы, если бы не выходила, если бы сбежала с сыном садовника, она же магичка, а от них всего можно ожидать. Только вот матушка продолжала хмуриться и кидать обеспокоенные взгляды то на отца, то на старика с желтым лицом, что устроился по левую руку от меня за столом. – Мой опекун, – представил его Мэрдок, – Грэн Роук, нотариус третьего ранга. Старик склонился, поправил монокль и, подняв рюмку с мятным ликером, лихо опрокинул ее в себя. – Опекун? – удивилась я. – Боюсь огорчить вас, Ивидель, – проговорил Мэрдок, – но мои родители ушли к Девам. – Или обрадовать. – Старичок меленько захихикал. – Не будет над вами старших. Окромя меня, конечно.