«Решила поиграть со мной, пташечка? Это ты зря! Я ведь могу и… согласиться!» * * * Утро началось для нее с пронзительно-возмущенного вопля Эльвиры. Соседка вышла в коридор за несколько минут до звонка Юлиного будильника и отчего-то громко выругалась: — Это что еще за хрень? Какого черта здесь творится? За дверью послышалось чье-то хаотичное бормотание. Складывалось ощущение, будто с ней общались сразу несколько человек. Вскоре Эля заглянула в комнату и ошеломленно пробормотала: — Юля? А ну-ка, подъем! Выйди на минутку! Ничего не понимая спросонья, Попова торопливо накинула поверх пижамы свой простенький атласный халат, всунула босые стопы в тапочки и (зевая во весь рот) тоже выскользнула в коридор. Да так и замерла, подобно статуе, увидев представшую взору картину — у порога столпились не менее пятнадцати человек. Весь пол у их комнаты оказался заставлен различными вкусностями, соленьями и цветами в горшках до такой степени, что невозможно было сделать даже крошечный шаг, дабы не наступить на какой-нибудь предмет. В руках студенты держали плакаты с кричащими карикатурами «Богиня», «Госпожа» и… — Спасительница? — скрестив руки на груди, Эльвира вслух прочитала надпись на последнем плакате. — Ничего не хочешь объяснить? Какой там объяснять? Юля оказалась до такой степени ошарашена уведенным, что буквально лишилась дара речи. У нее язык онемел. «Я сплю! Это сон! Я все еще сплю!» Черт знает с какой попытки девушка уточнила срывающимся голосом: — Чт-то происходит? Как все это… понимать? По толпе прошелся задорный хохоток. Затем вперед выступили три парня-старшекурсника и театрально поклонились. — О, богиня! Склоняем пред тобой свои буйные головы и смиренно просим: прими от нас эти скромные дары в знак нашего бескрайнего уважения! Попова вытаращилась на главного активиста широко распахнутыми глазами. Эля же громко закашлялась, поперхнувшись собственной слюной. — Вы что, с ума все посходили? — крякнула Юля, лихорадочно выискивая в толпе знакомые лица. — Чего вам от меня нужно? — Не злись, госпожа! — с таким же преувеличенным пафосом, явно работая на публику, заговорил его приятель. — Мы пришли к тебе с миром! Молить о помощи! О пощаде! — О какой еще… — О, собственность Серпа! — загоготал третий. — Взываем к твоей мудрости и просим: убереги всех нас от своего хозяина! Своей… грудью от него защити! Это было сродни удару током. Девушка дернулась на месте, точно в одно место ужаленная. А после побледнела до состояния больничной простыни, заприметив в задних рядах Шершневу, Маклакову и Сурикову. «Господи! Они… они… нет!» — Вы че, совсем охренели?! — гаркнула на присутствующих Эльвира. Имела право. Как-никак, староста этажа. — Что за бред вы здесь несете? Юля обреченно покачала головой, осознав вдруг, с чем имеет дело. — А это не бред, Эль, — как можно более беззаботно хмыкнула она, преодолевая болезненный спазм в горле. — Вы пришли поздно, не успела рассказать… Вчера я влипла в одну очень неприятную историю. Моя жизнь в буквальном смысле висела на волоске. Каримов случайно проезжал мимо и помог мне. Потом привез в общежитие. А эти идиотки решили, что я с ним сплю, и растрепали об этом всей общаге. Теперь вот ходят, издеваются… — Ничего подобного! — выступила вперед Шершнева. — Согласна, задумка так себе. Но… нам действительно нужна твоя помощь. Серп был свидетелем нашей вчерашней стычки и собирается вышвырнуть меня с девчонками из общаги! На улицу. И все из-за тебя! Сделай же что-нибудь! Спаси нас! — Это каким же образом? — Тебе виднее, детка! — Я тебе не детка! — Так, — нахмурилась Эльвира, — я не поняла! Вы что, на нашу Юльку вчера наехали? Мы с Тоней недостаточно четко обозначили свою позицию в отношении нее? — Спокойно! — нервно хихикнула Сурикова. — Просто задали вашей девочке-припевочке парочку неудобных вопросиков! Только и всего! — А кто вы такие, чтобы задавать их ей, курицы? Совсем страх потеряли? — Ой, можно подумать… — Нет, не можно! — повысила голос Эля. — Вы, видно, забыли, что, проживая здесь, обязаны подчиняться определенном требованиям! И эти требования гласят — никаких несанкционированных митингов без одобрения руководства! Так что живо взяли в ручки весь мусор, что валяется у меня под ногами, и в темпе вальса разбежались по своим норкам, пока об этом инциденте не стало известно коменде, декану и даже ректору! Все ясно? От веселости среди присутствующих не осталось и следа. Спохватившись, ребята один за другим принялись разбирать свои вещи. Шершнева же приблизилась вплотную к Юле. — Мы пострадали из-за тебя! — выплюнула она обиженно. — Мы окажемся на улице, понимаешь? Куда нам идти? Ты должна это исправить! — Не должна! — устало выдохнула Попова. — Особенно после сегодняшнего. Но… я поговорю с ним. По крайней мере попытаюсь. Не потому, что слухов испугалась или твоим представлением впечатлилась. Нет. Просто жаль тебя. По-человечески. Но если ты еще хоть раз… — Не повторится! Клянусь, не повторится! — Время покажет! — холодно обронила Юля, возвращаясь в комнату. * * * В институте Попова появилась за десять минут до начала лекции. Она страшно боялась опоздать и все же рискнула забежать в местную кондитерскую лавку, где выбрала небольшой, но очень вкусный торт. Возможно, это было крайне глупым и даже абсурдным решением. Тем не менее Юля твердо вознамерилась отблагодарить Каримова за свое вчерашнее спасение. Хотя бы так… чисто символически. А заодно, если подвернется возможность, поговорить с ним о Шершневой и ее подругах. «Да уж! Не верю, что собираюсь сделать это!» — Эй, шустрая! — рявкнул кто-то голосом, от которого нервная дрожь промчалась вдоль позвоночника. — Смотри хоть, куда прешь! Вскинув голову, девушка обнаружила, что едва не налетела на Вячеслава Красницкого — отбитого на всю голову парня Ирины Синицыной. Молодой человек являлся единственным сыном мэра города, а также приходился каким-то родственником ректору их ВУЗа. Перед ней сейчас стоял высокий, дерзкий, безумно опасный и избалованный мажор, которого справедливо побаивались почти все студенты — слишком мощным для своего возраста телосложением он обладал. А уж о его диком темпераменте и тяжелом характере вообще легенды слагали. Словом, дорогу ему переходить явно не следовало. Нервно сглотнув, Юля отступила в сторону и промямлила: — Извини! Надменно фыркнув, парень уверенно прошагал мимо. А она лишь облегченно вздохнула, возведя очи к небу. «Бедная Иринка! Как же она его терпит?» Однако в следующий миг девушка напряглась в разы сильнее. Ибо у стойки с расписанием мелькнул до боли знакомый силуэт. И сердце тотчас же пустилось в галоп, а колени предательски задрожали. «Серп! Ой, мамочки!» От волнения ее затошнило. Но набрав воздуха в грудь и призвав на помощь все свое мужество, она решительно направилась прямо к Каримову. — Доброе утро, Марат Евгеньевич! — отрапортовала, улыбаясь точно пришибленная. Мужчина скользнул по ней холодным безразличным взглядом (от которого ей резко поплохело) и бросил коротко: — Доброе! Юля протянула ему десерт, упакованный в картонную коробку. — А… а это вам! Серп даже взглядом не удостоил ее скромный презент. Продолжил с небывалым интересом изучать расписание на стойке, сверяя его со своим планшетом. Попова же, оцепенев от странных предчувствий, так и застыла с протянутой рукой.