Спустя еще десять минут Марат притормозил у главного входа в общежитие. На крыльце оживленно беседовали три студентки старшекурсницы. Всех их Каримов прекрасно знал. Так же, как и они его. Потому-то и уставились на него сквозь лобовое стекло во все глаза, чудом не выронив сигареты. Торопливо попрощавшись с Артемом, Юля взволнованно обратилась непосредственно к Каримову: — Спасибо вам! За все! Не дожидаясь ответа, девушка покинула салон его автомобиля и шаткой походкой направилась в общежитие. Однако на крыльце ее остановили. У Поповой завязался диалог с этими мартышками. И судя по всему, не особо приятный. Раздираемый любопытством, Марат опустил стекло со своей стороны. Теперь он слышал каждое слово. Но лучше бы и не слышал вовсе. — Так-так! — писклявым голосом вещала одна из студенток. — Это с какого же перепуга тебя сам Серп до общаги сопровождает? Ты что же… даешь ему? — За такие слова дать я могу лишь тебе! И исключительно по морде! — Спокойно, девочки! — вмешалась вторая. — Не кипятитесь! — Нет, ну пускай просто признает! Чего врать-то, когда попалась? — Это их личное дело! — пыталась вразумить их третья. — Они взрослые люди! — Офигеть! Просто офигеть! И как он в постели? Колись, интересно же! Юля внезапно впечатала в стену самую наглую и самую настойчивую девицу из этой неразлучной троицы, а после угрожающе прорычала: — Ты хоть изредка думаешь, что ты говоришь? Между нами ничего нет и быть не может! Не выдумывай! Во-первых, он мне ни капельки не нравится! Во-вторых, я его боюсь до чертиков! В-третьих, он мне в отцы годится! А в-четвертых… считай, что мое сердце просто… занято! Оттолкнув девушку от себя, Попова пулей влетела внутрь, хлобыстнув дверью напоследок. А Марат сидел точно пришибленный, пытаясь переварить услышанное. Горько усмехнувшись, он яростно шибанул по рулю. Но облегчения данное действо не принесло. Напротив. От неуемного бешенства грудную клетку распирало. Злость требовала выхода. — Шершнева! Маклакова! Сурикова! — рявкнул громко. — Жду завтра всех троих у себя в кабинете! Обсудим в красках мою личную жизнь! А между делом — ваше выселение из данного общежития! — Ма…Марат Евгеньевич… Не желая ничего больше слышать, Каримов сорвался с места. Но в памяти ядовитой занозой засели слова Поповой. Глава 13 «Сучки! Вот ведь… сучки! Все-то им нужно знать!» Оказавшись в фойе общежития, Юля с такой злостью шибанула дверью, что страшный грохот протяжным жалобным эхом разнесся по коридорам здания. В душе творился дичайший раздрай. Полнейший хаос. Чертов армагеддон. Ей овладело бесконечное смятение. Да, вечерок выдался тот еще. Но даже недавнее похищение и страх смерти заботили Юлю сейчас гораздо меньше, чем собственная реакция на слова Шершневой. На одно лишь предположение той о ее возможной связи с Каримовым. Интимной связи. «Боже…» Она до такой степени озверела от подобного заявления, что готова была размозжить бестолковую голову этой неисправимой сплетницы прямо о бетонную стену. Ну, либо с корнем вырвать ее поганый язык. Тоже вариант. Однако… девушку не покидало ощущение (странное, нелогичное), будто она настойчиво пытается обмануть саму себя. Без конца прокручивая в памяти свои же слова, брошенные той курице исключительно в порыве гнева, Юля корила себя за излишнюю эмоциональность. За тотальную несдержанность. «Зачем? Зачем я так сказала? Это же… неправда! Я так не считаю! Я…» С другой стороны, что еще она могла ответить Шершневой и ее подругам? Неважно. Уже неважно, ибо… «Все равно теперь сплетни поползут. Нужно быть к этому морально готовой. Чертов Серп! Не мог высадить меня чуточку дальше? У остановки, например? Обязательно было к главному входу подвозить?» В тот же миг стыд опалил ее щеки. Угрызения совести пожирали изнутри. «Я — обычная неблагодарная дрянь! Черт! Самой от себя противно!» — Попова, ты там в порядке? Круговорот тревожных мыслей прервался требовательным голосом их вахтера Леонида Семеновича. Вздрогнув, Юля попыталась сосредоточиться на мужчине. Но, как ни крути, это оказалось задачей со звездочкой — от ярости, полыхающей в крови, перед глазами плыло. Да и алкоголь повышенной крепости резко ударил в голову, превращая конечности в вату. Он путал чувства. Дурманил разум. Горячил кровь. Затормаживал реакцию. Тем не менее, собрав в кулак последние крупицы своего самообладания, Юля улыбнулась. Да, фальшиво. Да, через силу. И все же… — Конечно, Леонид Семенович! — А чего тогда косяки мне тут сносишь? — Извините! — Извините ее, — заворчал мужчина, нажимая на кнопку турникета. — О, времена пошли! О, нравы! Никакого уважения к казенному имуществу! Преодолев последнее препятствие и не обращая никакого внимания на вечное недовольство вахтера, Юля устало побрела к лестницам шаткой неуверенной походкой. На душе кошки скребли. А на сердце точно каменную глыбу водрузили. Она стискивала мышцы, безжалостно сминала плоть. И эти ощущения были пугающе реалистичными. До жути. До дрожи. До паники. От переизбытка эмоций Юле тяжело было даже дышать. Перед глазами кадрами киноленты вспыхивали сегодняшние события. И от всех тех воспоминаний необъяснимое волнение заполняло душу до краев. А в груди начинало барабанить с запредельной скоростью. «Что все это значит? Что происходит?» Она не понимала. Но знала наверняка: «Он помог мне! Он спас меня! И он… смотрит на меня так, как никто и никогда прежде! Под его взглядом я словно… умираю! И оживаю вновь…» Зажмурившись на миг, Юля схватилась за стену, дабы не упасть. «А еще мы целовались. Дважды! И я едва не отдалась Серпу прямо в его кабинете! Прямо на его столе! Боже, что со мной не так? Я сошла с ума?» Припомнив одну не менее пикантную деталь, Попова и вовсе остановилась. Замерла. Застыла. Нервно прикусила губу и часто-часто задышала. «Я пялилась на его стояк! Я, как последняя дура, пялилась на его стояк! И он это… мама дорогая, он все видел! Все понял! Господи, как теперь в глаза ему смотреть? Как посещать его лекции? Я не смогу… я умру от стыда!» Внезапно разозлившись на саму себя, Юля решительно продолжила путь. «Ой, все! Не хочу об этом думать! Не хочу… Не хочу… Не хочу…» Погрузившись в размышления, девушка не заметила, как добралась до своей комнаты. До комнаты, которая, к ее удивлению, оказалась пуста — Эльвиры и Тони «дома» не было. Оно и к лучшему. Это избавило ее от лишних расспросов и крайне неловких объяснений. Приготовив одежду на завтра, Попова расправила постель и отправилась в душевую. Хотелось как можно скорее смыть с тела пыль и грязь. А с ними и все тяготы сегодняшнего дня. К счастью, очередь на водные процедуры состояла всего из трех человек — большинство студентов еще не вернулись с КВН. Настроив температуру воды, Юля встала под обжигающе горячие струи и принялась с остервенением тереть мочалкой свою нежную кожу, стараясь привести себя в относительно божеский вид. И… пытаясь избавиться от Серпа в своей голове. Да тщетно все. Мужчина так и стоял перед мысленным взором. Казалось, его образ выжжен на обратной стороне ее век. Ибо он оживал в сознании, стоило только закрыть глаза. «Почему? Вот почему я сейчас думаю не об отбитой на всю голову Кристине, которую нужно хорошенько проучить и поставить на место, а о… о нем? Почему не трясусь от страха из-за похищения, а трепещу от волнения, вспоминая его способы… согреть меня? Господи, я же ведь млела от его прикосновений, когда он растирал мои ноги! А потом, чуть позже… на краткий миг мне показалось, что я способна сама… поцеловать его! Дура я! Дура! Набитая и неисправимая!» Чем яростнее было внутреннее отрицание, тем усерднее Юля «драила» себя мочалкой. Тем отчаяннее глупое сердце трепыхалось за ребрами. Тем более смущенной, потерянной и дезориентированной она себя ощущала. «Нет, так дело не пойдет! Я — взрослый человек. А взрослые люди от проблем не убегают. Их решают. Мне нужно успокоиться. Извиниться. И… поблагодарить его за помощь. Как бы там ни было, он спас меня!» Закончив водные процедуры, Попова вернулась в свою комнату. Она по-прежнему была пуста. Обрадовавшись данному факту, девушка проворно (насколько позволяло алкогольное опьянение) переоделась в пижаму и завалилась в постель, намереваясь хорошенько выспаться. Но даже когда проваливалась в небытие, слышала голос Марата: