— Вот черт! Простите, Настя, об этом я как-то не подумал. Не плачьте, мы что-нибудь придумаем. Он вышел во двор, вытолкав туда же Крячко. Девлягин удивленно смотрел на приятелей: — Что там стряслось? — Девушке нужна одежда, — сказал Гуров. — Где же мы ее возьмем? — Серега растерянно окинул взглядом двор. — Тут вам не супермаркет. — Что у тебя под комбинезоном? — Водолазка, а под ней уже ничего. Майку ты с меня еще в лесу стянул. — А у тебя что? — Вопрос был обращен к Стасу. — Футболка и жилет. Надел для тепла. Не думал, что такая жара будет. — Снимайте все! — приказал Лев, стягивая с себя футболку. — Зачем ей три футболки? — недоумевал Девлягин. — Одной вполне достаточно. — Раны закрыть, — коротко ответил Лев, после чего вопросы прекратились. В дом Гуров вернулся с одеждой. Выбрав футболку подлиннее, протянул ее девушке: — Брюк нет, но она довольно длинная. Если хотите, можем соорудить юбку из рубашки. — Нет, не нужно, — отказалась Настя. Она успела оправиться от смущения и теперь пыталась натянуть футболку на голову. Получалось с трудом. Руки ее затекли и потеряли силу. Гуров наклонился к девушке, молча помог надеть футболку, срезал ножом остатки брюк, избавив ноги от ненужных лохмотьев. Затем осторожно поднял правую ступню, обмотал вокруг раны хлопковую ткань. То же проделал со второй ногой. Крячко и Девлягин топтались у порога, дожидаясь его команды. — Несите носилки, попробуем ее поднять, — велел он. Уложив девушку на носилки, Крячко и Девлягин вынесли ее во двор. Яркий свет ударил в глаза, заставив Настю зажмуриться. В рюкзаке Девлягина нашлись таблетки от зубной боли. Гуров растер в порошок сразу четыре штуки, растворил их в воде и заставил ее выпить. — Это поможет вам дотянуть до лагеря, — объяснил он. Бросив последний взгляд на дом, где прошли худшие дни в ее жизни, Настя закрыла глаза и забылась беспокойным сном. Спустя десять минут группа вошла в тайгу, направляясь к экспедиционному лагерю. Глава 10 Стоя в кустах, Марат Сагиров наблюдал за лагерем археологов. То, что он видел, ему не нравилось. С момента первого посещения лагеря, когда он так удачно разжился продуктами, здесь произошли изменения, и Сагиров не без основания полагал, что причиной изменений стал он сам. Вернее, те люди, которых он встретил в тайге. Вот откуда «легавые» узнали, что он где-то рядом? Паршивцы археологи сдали его. Из-за пары украденных банок тушенки он оказался в глубоком дерьме. Теперь ему вряд ли удастся забрать из лагеря горючее, продукты и необходимые для долгого перехода вещи. Их лодкой он тоже вряд ли сможет воспользоваться. «Легавые» неслабо их напугали. Похоже, на сегодня они отменили все работы, оставшись в лагере в полном составе. Кроме того, поставили часовых. Бородатые копатели выглядели глуповато, шагая каждый по своему участку с охотничьими ружьями наперевес, только вот их глупый вид все равно нарушал планы Сагирова. С той стороны, откуда он пришел, их было двое, и они не сводили глаз с тайги. Судя по лицам, занятие их увлекло. Сагиров решил обойти лагерь и зайти со стороны реки. Он начал медленно пробираться вдоль лагеря, не выпуская охранников из виду. Обогнув кухонный домик, чертыхнулся — прямо за ним, возле палатки с радиоантенной стоял еще один часовой. Вид у него был сонный, он лениво прохаживался вдоль палатки. Четыре шага вправо, поворот, четыре шага влево. Сагиров задумался. Что делать? Идти в тайгу без провианта, значит, обрекать себя на голодную смерть. Но и в лагерь соваться опасно. Можно попытаться «снять» этого сонного часового. Воспользоваться теми секундами, в которые он поворачивается к Сагирову спиной, подобраться ближе, свернуть шею и оттащить в кусты. Кусты совсем рядом, всего каких-то десять метров. Но что потом? На кухне наверняка кто-то есть. Из трубы идет дымок, значит, готовят обед. Мысли о еде заставили поморщиться. Желудок свело. Сколько дней он не ел нормальной пищи? Консервы и сухое печенье не в счет. Ему бы сейчас и пустая пшенная каша сгодилась, пусть и без масла, лишь бы горячая. «Прекрати думать о еде, — приказал он себе. — Не хватало еще, чтобы этот увалень раскрыл твое местонахождение по урчанию желудка. У тебя столько дней все получалось, не испорть все сейчас». Он вытащил из нагрудного кармана остатки сухофруктов, прихваченных с лодки, сунул в рот. Пожевав, проглотил вязкое месиво. Запить было нечем. Из домика он ушел налегке, надеясь разжиться всем необходимым у археологов и быстренько вернуться. Теперь дорога назад ему заказана. «Интересно, они уже нашли девку? А если нет? Быть может, они и шли вовсе не туда. Неважно, возвращаться за ней слишком рискованно, да и тащить ее через тайгу с перебитыми ногами не в кайф. И зачем я так сильно ее поранил? Надо было взять ее с собой. — Запоздалое сожаление лишь усугубило и без того мерзкое состояние. — Ведь мог привязать ее к дереву, как в тот раз, когда ходил избавляться от ненужных свидетелей, забрал бы что надо из лагеря, вернулся за ней, и сейчас мы оба были бы в безопасности». Мысли прервал гортанный окрик, донесшийся со стороны лагеря. Сагиров вздрогнул, едва не выронив ружье, на которое опирался, как на посох. Ружье он взял в той же лодке. С этой лодкой ему здорово подфартило. Там было много вещиц, нужных такому человеку, как он. Почему же сейчас фортуна от него отвернулась? Где он совершил промашку? Додумать мысль он не успел, привлеченный движением возле палатки. К сонному часовому подошел высокий худющий мужик, примерно одного с Сагировым возраста. Говорил он громко, Сагирову и прислушиваться нужды не было. — Это что еще такое? — сердито прорычал мужик, глядя на часового. — Ты, никак, спать на посту вздумал? Нехорошо, Вадик, людей подводить. — Да чего вы все переполошились? Не понимаю я тебя, Олег, — буркнул часовой. — Какой-то придурок весь лагерь на уши поставил, а у меня, между прочим, на этот день планы были. Послезавтра отчет сдавать. Сам же ворчать станешь, если я с отчетом задержусь. — И правильно стану, — заметил тот, кого часовой назвал Олегом. — Спонсоры нам деньги не за красивые глаза дают. Следовательно, нужно соответствовать. А насчет охраны лагеря так совет решил. И мы с тобой, как члены группы, обязаны этому решению подчиняться. — Идиоты они, вот и паникуют, — высказался Вадик. — Ты лучше скажи, с чего тебя так в сон клонит? — сменил тон Олег. — Опять с Егором до полуночи в шахматы резался? — Работу кое-какую доделать нужно было, — ответил Вадик. — Лег часа в четыре, а в шесть ваши гости заявились. Вот и считай, после двух часов сна тебя бы на боковую не тянуло? — Почему сразу не сказал? — Олег снова нахмурился. — Зачем в караул пошел? Мог бы поспать, а на дежурство позже заступить. — И кого бы ты вместо меня поставил? Повариху? Или Санчика мелкого? — Вадик кисло улыбнулся. — Они и ружье-то держать не умеют, не то что в цель попасть. — А от тебя сонного какой прок? — возразил Олег. — Прок? Вот какой прок. Молниеносным движением Вадик вскинул ружье и выстрелил сразу из двух стволов. Сагиров и отреагировать не успел. Дробь разнесла ветку в паре метров от места, где он прятался. Ветка несколько секунд висела в воздухе, после чего рухнула на землю. Сердце едва не выпрыгнуло из груди. «Вот сукин сын, он ведь мог подстрелить меня, — разозлился Сагиров. — Придурок!» — Так что ты там насчет смены говорил? — перезаряжая ружье, ухмыльнулся Вадик. — Пришлешь вместо меня Санчика или велишь поварихе термос с кофе мне организовать? — Будет тебе кофе, — впечатленный увиденным, ответил Олег и неспешным шагом направился к пищеблоку. Сагиров был в бешенстве. Мало того, что его чуть не подстрелил какой-то ученый червь, так он же еще и последней надежды обеспечить себя провизией его лишил. О том, что к Вадику можно подобраться незамеченным, можно было забыть. «Надо убираться отсюда. Как можно быстрее и как можно дальше, — думал Сагиров. — Шансы уйти от «легавых» уменьшаются с каждой проведенной здесь минутой. Воды в реке набрать, а о пропитании подумать позже. Главное, шкуру уберечь. За одно то, что я сделал с девкой, меня на первом суку подвесят, даже к судье тащить не станут». Он отступил на пару шагов, развернулся и пошел прочь от лагеря. По пути стянул с плеча охотничью сумку, с которой не расставался после того, как покинул лодку, и свободной рукой начал шарить в ней в поисках еды. Рука наткнулась на что-то округлое. Сагиров застыл на месте с занесенной в шаге ногой. По лицу расплылась довольная улыбка. Гранаты! И как он мог забыть о них? Ну нет, на этот раз фарт снова будет на его стороне. Он развернулся и пошел обратно. Часовой Вадик стоял на прежнем месте. Вернее, ходил свои дурацкие четыре шага вправо-влево, изображая из себя заправского караульного. «Ну, сейчас я вам устрою Халхин-Гол. Посмотрим, какого цвета у вас кишки. — Бешеный азарт захватил Сагирова целиком. Он уже не думал о том, что будет с ним, если план не сработает. Главное, он отомстит этому хлюпику за страх, который тот заставил его испытать, когда выстрелил из ружья. — Терять мне все равно нечего, а голодной смертью помирать вы меня не заставите. Уж точно не ты, сонная тетеря». Он вышел на открытую местность, не заботясь о том, что его увидят. Он хотел, чтобы его увидели. Часовой как раз повернулся, чтобы отмерить четыре шага в противоположном направлении, но, заметив движение возле деревьев, резко повернул назад. — Привет, хлюпик! Водички не найдется? — нагло прокричал Сагиров. Вадик начал срывать с плеча ружье, и в этот момент Сагиров размахнулся и бросил в его сторону гранату. Вадик успел взвести курки, когда круглый предмет, который метнул незнакомец, упал в паре метров от него. Он скорее догадался, чем увидел, что это за предмет. А поняв, словно одеревенел. Стоял и смотрел на то место, куда упала граната, напрочь забыв о ружье и о том, на кого это ружье было направлено. Те четыре секунды, которые оставались у Вадика для спасения, он потратил на осмысление происходящего. «Этого просто не может быть, — звенело в мозгу. — Мы же не на войне, в конце концов. Этого просто не может…» Взрывной волной его отбросило назад. Ружье вылетело из рук, больно ударив прикладом в грудь. Звук запоздалого выстрела потонул в шуме взрыва. На мгновение забыв о собственной безопасности, Сагиров едва успел спрятаться за стволы деревьев, и его чуть не накрыло взрывной волной. Отбежав в сторону, он метнул вторую гранату к пищеблоку. Второй взрыв был мощнее. Он снес северную стену постройки, выворотив наружу шкафы и полки. В лагере началась суматоха. Из кухоньки выскочила испуганная повариха и помчалась прочь от занимавшегося огня. На этот раз Сагиров не медлил. В три прыжка он преодолел расстояние до кухни, схватил две бутылки воды, засунул их в раскрытую сумку. Туда же пошли три банки консервов, какие-то пакетики, подвернувшиеся под руку. Со стороны палатки с радиоантенной неслись дикие крики Вадика. «Видать, крепко зацепило. Пусть помучается, таким, как он, это полезно». Стоя возле раскуроченной кухни, Сагиров бешено вращал головой. Он никак не мог сообразить, что делать дальше. Из этого состояния его вывели крики людей. Археологи бежали к Вадику на выручку. Кто-то из них заметил фигуру Сагирова и крикнул: — Вот он, у пищеблока! Егор, стреляй! Крик ворвался в уши Сагирова одновременно с первым выстрелом. Он вскинул сумку на плечо и рванул к лесу. Сзади неслись выстрелы, но он не обращал на это внимания. «Скорее, скорее! — подгонял он себя. — Тебе только до деревьев добраться. Дальше они не сунутся, побоятся». Достигнув деревьев, он оглянулся. Картина, представшая перед ним, заставила на мгновение задержаться. Домик пищеблока пылал, возле него столпились люди, глупо таращась на огонь. У палатки радиоузла лежал часовой Вадик. Распластавшись на земле, он прижимал руки к животу и дико орал. Над ним склонился худощавый Олег, который десять минут назад отчитывал Вадика за сон на посту. Он что-то шептал ему на ухо, бережно придерживая голову. В центре всего этого хаоса стоял стрелок. Подняв ружье к плечу, он направлял его на беглеца. Палец на курке медленно двигался. Сагиров не стал дожидаться очередного выстрела. Развернувшись, он помчался меж деревьев, стараясь уйти как можно дальше в лес. «Эх, жаль, не было времени запустить еще одну гранатку. Было бы весело посмотреть, как этих баранов, точно конфетти из хлопушки, вверх подбросит». Это была мимолетная мысль, которую он так и не воплотил в жизнь. Он отдалялся от лагеря все дальше, унося с собой скудный трофей. Как и предполагал, погони за ним не было. Спустя час бесцельного бега по таежным тропам Сагиров позволил себе сделать привал и подумать о том, как быть дальше. Из навигационных предметов у него имелся лишь компас. Местность была ему незнакома. Еще тогда, когда он забрал лодку у рыбаков и увел ее выше по течению, риск заблудиться был велик. Теперь же, лишившись возможности идти по воде, он боялся загнать себя в тупик. О том, что эти места не имеют автомобильных дорог, знал каждый. Вплавь по воде далеко не уйдешь, течение тут нешуточное, да и мокнуть не особо хотелось. Впрочем, выбор был невелик. По большому счету у него было всего два выхода: идти на север до тех пор, пока вода не остановит, либо вернуться к реке и попытаться забрать лодку. Сейчас он уже жалел о глупой выходке с гранатами. Минутное развлечение отрезало ему путь к воде. Кто знает, сколько ментов нагнали в этот район, и не ждут ли они от него как раз этого шага. Пустили пару катеров курсировать вдоль берега и поджидают, надеясь, что он объявится. Засечь катер на воде куда проще, чем человека в тайге. Нет, к воде ему никак нельзя. Заластают, он и глазом моргнуть не успеет. Остается идти пешком и надеяться на то, что не придется переплывать реку вплавь. С какой скоростью человек может двигаться по тайге? Максимально километров пять в час. Но это в том случае, если он бодр и полон сил. А что будет, когда он устанет, когда ему потребуется сон? «Вот тогда и будешь об этом думать, — оборвал он сам себя. — А сейчас вставай и топай вперед. Фора у тебя небольшая, если она вообще есть. Так что воспользуйся ею, вместо того чтобы сидеть и жалеть о том, чего не вернешь». Он поднялся, достал из сумки бутылку воды, отхлебнул глоток и завинтил крышку обратно. Тратить воду без меры было неразумно в его положении. Сверившись с компасом, он выбрал направление и пошел вперед. В конце третьего часа пути он решил, что забрел в места, где никогда не ступала нога человека, настолько диким выглядел пейзаж. Земля под ногами начала мокнуть, указывая на то, что он вошел в заболоченную местность. Пришлось снова сделать остановку, чтобы решить, двигаться ли дальше в том же направлении в надежде, что настоящее болото останется где-то сбоку, или же сменить курс и обойти затопляемую местность. Больше получаса он простоял в зарослях кустарника по колено в воде, но так и не смог принять решение. На него вновь нашло оцепенение. Единственным желанием было лечь на землю, закрыть глаза и ни о чем не думать. Если бы не рой комаров и мошек, облепивший незащищенную кожу лица, он бы, наверное, так и поступил. Нашел участок посуше, лег бы и лежал до тех пор, пока не отпустит. Но назойливое жужжание и зуд в местах укусов привели его в чувство. Стряхнув ладонью комаров, он повернул на северо-запад и начал выбираться из зарослей. Направление было выбрано неосознанно, но именно это обстоятельство в конечном итоге спасло ему жизнь, хотя сам он об этом так и не узнал. Пойди он в любом другом направлении, и топкое болото, простирающееся на несколько километров, стало бы его последним приютом. Какое-то время под ногами продолжало хлюпать. Потом он заметил, что почва постепенно твердеет, количество мошкары уменьшается, а воздух становится менее вязким и липким. Это придало ему сил. Он увеличил скорость и прошагал довольно резво часа четыре. Когда совсем стемнело, уселся прямо на землю, выудил из сумки банку тушенки и, вскрыв охотничьим ножом, проглотил ее содержимое целиком. Запив половиной бутылки воды, растянулся на земле и мгновенно уснул. Вначале сон был глубоким, без сновидений, но постепенно усталость отступала, и мозг начал услужливо подсовывать подсознанию «живые картинки». Прошлое вперемежку с будущим. Сагиров стонал во сне, метался из стороны в сторону, но пробудиться от тревожного сна никак не мог. Ему снился мужик со шрамом. Удар, нанесенный монтировкой, брызги крови из разорванной вены. Он видел его глаза, в них читалось осознание случившегося. Что он умирает, мужик со шрамом понял гораздо быстрее него. Снилось, как он хватает полусгнившую тушку, так кстати попавшуюся по дороге, как обмазывает одежду мужика со шрамом скользкими вонючими внутренностями. Странно, но он так и не узнал, как его зовут, мужика со шрамом. Снились ему и старики. Всю дорогу они бранились меж собой, подогревая в нем ненависть, но как только реальная опасность посмотрела им в глаза, так они стали прямо как ангелочки с рождественской открытки. За ручки держались, в любви друг другу клялись. В любви до гробовой доски. Смешно! Убивать их было приятно. Особенно его. Она умерла первой, он все видел и буквально жаждал смерти. Он хотел разделить ее участь. Если было бы можно, он, пожалуй, оставил бы его жить. Так даже интереснее. Но это было бы рискованно. Старик мог сдать его властям. Да что там мог, наверняка бы это сделал… Сон перенес его из прошлого в настоящее. Перед мысленным взором возникло лицо того мента, что тыкал пальцем в карту и торопил напарников, желая поскорее добраться до какого-то домика. Он видел, как группа мужчин подходит к дому, где он оставил девку, как они выскакивают оттуда с перекошенными от ярости лицами и несутся в тайгу. А в тайге он. Стоит на поляне, связанный по рукам и ногам. Нет, ноги не связаны, они закованы двумя здоровенными капканами. Теми, что он защелкнул на щиколотках девки, прежде чем уйти. По ногам течет кровь. Много крови. Голые ступни утопают в ней, и это не кажется приятным. Собственная кровь ему не нравится. Он пытается вырваться, пытается сбросить веревки, а из-за деревьев доносятся крики людей. Они бегут к нему, они собираются убить его, растерзать, как бешеного пса. Первый уже показался между деревьев. Но это не мент, это она, девка. Она останавливается напротив и улыбается. Он опускает глаза вниз и видит, что уже не стоит посреди поляны. Теперь он сидит, привязанный к дереву. Тугие веревки врезаются в грудь, лопатки царапает шершавая кора. Он полностью раздет. Это сделала она. Он не помнит, как это случилось, но точно знает: это сделала она. Он открывает рот, чтобы попытаться объяснить ей, попытаться убедить, что он ни в чем не виноват. Всему виной кто-то другой, кто-то, но не он. И тут из леса выходит толпа. Они приближаются без единого звука, лица суровы и сосредоточены. И тогда он начинает кричать. Громко, отчаянно, до боли в легких. «Тебе не уйти от ответственности, — откуда-то сверху раздается голос. — Ты должен заплатить. Заплатить за все!» — «Нет, нет! Я не виноват! Пустите меня! Больно! Как же мне больно!» Крик вырывается из груди, причиняя физическую боль. Огромная рука опускается на его плечо, сжимая ставшую дряблой плоть. В отчаянной попытке избавиться от этой руки, он дергается в сторону. Кожа остается в руках незнакомца, он не видит его лица. В нем поднимается ужас, древний, как сама жизнь. А тот, чье лицо скрыто тенью, меняет тактику и начинает говорить с ним ласковым голосом, пытаясь усыпить его бдительность, пытаясь овладеть его сознанием. — Тихо, брат, тихо. Все хорошо, мы друзья, — шепчет он. — Открой глаза, взгляни на нас. Почему он велит открыть глаза? Разве они не открыты? Или они что-то сделали с его глазами и теперь глумятся над ним? — Открой глаза, брат, — продолжает шептать ласковый голос. Он подчиняется. Делает над собой усилие и открывает один глаз. Видит кроны деревьев, они вовсе не ужасны. Переводит взгляд на того, кто склонился над ним. Это не лицо монстра, это лицо обычного человека. До него наконец доходит, что все, что он видел, всего лишь сон. Он уснул на поляне, и ему приснился кошмар. Реальный до одурения, но все же всего лишь кошмар. Он нащупывает рукой ружье, запоздало вспоминая, что не успел зарядить его перед тем, как уснул. Склонившийся над ним человек замечает движение, мягко опускает руку на дуло его ружья и говорит: — Это ни к чему. Мы друзья, поверь. Окончательно сбросив сон, Сагиров принимает вертикальное положение. Голова раскалывается, он стонет от боли. — Сильно болит? — спрашивает человек. — Ничего, мы тебя полечим, верно, Антоха? Сагиров с трудом поворачивает голову. Чуть в стороне стоит еще один человек и смотрит на него с хмурым видом. Похоже, поступок друга ему не особо нравится. Сагиров поднимается на ноги и окончательно возвращается в реальность. — Эй, чего молчишь? — обратился человек к Антохе. — Не видишь, ты его пугаешь. — Я в порядке, — прижимая руки к вискам, произнес Сагиров. — Голова только сильно болит. Простыл, наверное. — Ты откуда здесь взялся? — задал вопрос Антоха. — Охотник я, от своих отбился, — ответил Сагиров. — Три дня по тайге хожу. — Три дня? — Оба незнакомца ошеломленно вытаращились на него. — Три дня? — Может, и больше. По крайней мере, спать на земле пришлось не меньше трех ночей. Если сознание не путается.