Произнося эти слова, Димон глянул на своего атамана так недобро, что тот, кажется, засомневался, правильно ли поступил. Но дело было сделано. Оставалось только продолжать в том же духе. И он продолжил. — Это он, гражданин начальник. Он все организовал. Я расскажу… чистосердечно. Готов сотрудничать. Вы только уведите его, а то видите — он меня уж загрызть готов. Правда, видать, глаза колет. — Правда? Правда?! Ах ты… — Димон приподнялся на стуле, будто и впрямь собираясь броситься на Басового. — Увести обоих, — поспешил вызвать охрану Гуров. — Пускай остынут. В действительности он вовсе не собирался давать передышку и позволять остывать этим страстям. Наоборот, разговор «с пылу с жару» был для него гораздо предпочтительнее. Под влиянием порыва Димон наверняка гораздо больше будет склонен к откровенности, так что нужно ковать железо, пока горячо. Просто Маляева он хотел допросить первым и не хотел, чтобы Басовый об этом знал. После того как рассорившихся друзей увели, Лев переждал десять минут и послал охрану за Димоном. — Он это все, Толик придумал, — торопливо перечислив официальные данные, необходимые для протокола, начал говорить Димон. — И нас подбил. Меня и дурака этого, Жорика. С чего это он на меня покатил? Придурок… — Может, на Ряшенцева показать просто испугался? — с глубокомысленным видом предположил Гуров. — Может быть. Только не я это. Он все придумал, Толик. И с Черным он договаривался, и расчет за дело ему передали. — Расскажи, как было. Все, с самого начала. — Мы однажды в кабаке сидели, выпивали. Я, Жора и Толик. И вот, когда все разомлели уже, повел он речь, что есть, мол, дело, и прибыльное, и не хлопотное. Без риска, дескать. Но не здесь, в Самаре, а в Москве. И это даже лучше, потому что не найдут. Да и заплатить хорошо обещали. По столичным расценкам. — За что заплатить? — Этого он до последнего момента не говорил. Ваше, говорит, дело — просто «на стреме» постоять. Но смотреть в оба. Чтоб даже комар не пролетел. Ну, мы и смотрели. — Откуда знаешь, что он договаривался именно с Черным? — А это он сам потом уже сказал. Когда в поезде ехали. Вышли мы с ним в тамбур покурить, он и разложил мне. Мол, звонил наш старый приятель, больно уж фраерок один ему прискучил. Надоел, говорит, до оскомы. Всюду лезет, куда не надо нос сует. Так вот нет ли кого, чтобы в этом деле пособить? А Толя ему и отвечает — чего, мол, искать, вот он я. Так и договорились. — Билеты Черный покупал? — Само собой. И билеты, и хавчик нам, все как полагается, полный комфорт. Можно сказать, как в санаторий съездили, ни забот тебе, ни хлопот, — усмехнулся Димон. — Ешь, пей, веселись. — И тут же, видимо, вспомнив про другой «санаторий», снова помрачнел. — Когда приехали в Москву, чем до вечера занимались? — спросил Гуров. — Да ничем. Гуляли. Толик звонил куда-то пару раз, «симку» себе местную купил. Потом, как смеркаться стало, в кабак какой-то завалили, круглосуточный, но пить Толя строго-настрого запретил, так что было неинтересно. Потом взяли такси, поехали куда-то. Маршрутами у нас Басовый распоряжался, кто-то им, видать, руководил все время. — Черный? — Наверное. Но сам он не показывался, так что точно сказать не могу. Когда из такси вышли, шли еще с полквартала, потом увидели дом какой-то, весь в зелени. Похоже, тоже кабак какой-то был. Перед ним площадка была освещенная, на ней тачки разные стояли. А вокруг — кусты с деревьями. Все в тени. Толя в этих кустах засел, мы с Жориком по сторонам встали. Караулить. Потом из кабака мужик вышел, к машине прошел. Как раз туда, где Толик стоял. Что-то они там сказали друг другу, пару раз в морду дали… Ну, Толик вышел из этих кустов, и смылись мы оттуда по-шустрому. — Во время расправы было что-то слышно? Крики, ругань? — Нет, почти ничего. Так только… кряхтенье негромкое. — То есть сидящие в ресторане этого услышать не могли? — Какое там, в ресторане! Его и за десять шагов никто не услышал бы. Чисто сделал, тут уж не придерешься. — Нож где взял? Рана ведь от ножа. — Это да. Это у Толи любимое орудие, другого не признает. Если разборки или что — только с ним, со своим «другом». Так и называет его — «друг». Самый верный, говорит, у меня. Никогда не подведет. Хороший у него нож, немецкий. Почти полностью повторив то, что уже рассказал Гурову Жорик, Маляев поведал о том, как закончилось их совместное путешествие с Басовым в Москву, и на этом полковник решил завершить допрос. Но было еще одно обстоятельство, которое очень интересовало его лично. — Послушай, Дима, ты помнишь нашу прошлую беседу? Там, в Самаре? Мы еще с тобой тогда до первых петухов пробалакали. Открой мне секрет — это оно так само получилось или ты специально время тянул, чтобы Толе могли «маляву» кинуть и он слинять успел? — А что, ему в тот раз «маляву» кинули? — изобразив наивное удивление, в свою очередь спросил Димон. — Надо же! Выходит, предупредили. А я думал, он сам ушел. Только если вы думаете, что я этого гада прикрыть хотел, так это напрасно, гражданин начальник. Наоборот, я б его еще… еще на семь засовов запер, гниду такую! В итоге этот столь живо интересующий Гурова вопрос так и остался открытым. Но даже если Димон сейчас лукавил и в ту ночь действительно затягивал время, чтобы дать Басовому уйти, несомненно, сейчас он уже пожалел об этом. И возможно, это сожаление явилось еще одной причиной, заставившей его дать признательные показания. Когда Маляева увели, Гуров стал обдумывать стратегию допроса Ряшенцева, но тут у него зазвонил телефон. — Лев Иванович, здравствуйте, — донесся из трубки озабоченный и расстроенный голос Берестова. — А у нас тут чрезвычайное происшествие. — Как, опять? Надеюсь, в этот раз, по крайней мере, без человеческих жертв? — Вот уж и не знаю, что вам сказать. Жертв мы не обнаружили, но… Но и человека тоже нет. — То есть? — Пропал у нас сотрудник. Без вести. Музыкант наш, Коля Черный, руководитель группы. Пошел вчера в «Ковчег» договариваться насчет концерта, их туда часто приглашают выступать, и не вернулся. — До сих пор? — удивленно спросил Гуров, начиная понимать, о чем идет речь. — В том-то и дело! — сокрушенно воскликнул Берестов. — Мы уж кого только ни спрашивали. И в ресторане, и в театре. Но после того как он ушел, никто его больше не видел. В ресторане говорят, что он не приходил, а у нас его ребята из группы утверждают, что точно уходил. Они сами видели и даже проводили его немного. — Да, странно, — глубокомысленно заметил Лев. — Ох, и не говорите. Просто все напасти на нас. Как случилась эта трагедия с Русланом, так и понеслось. И бухгалтера нашего арестовали, и вот теперь еще Коля. Правду говорят — беда не приходит одна. Ну вот куда он мог деться, скажите на милость? Испарился, что ли? — Да, случай загадочный. Значит, последними его видели музыканты? — Да, они. Увидев в этом «происшествии» отличный предлог пообщаться с группой, не заостряя внимание на «ненужных» аспектах, Гуров тут же выразил желание помочь. — Я могу сейчас подъехать. Поговорить с людьми и вообще… оценить, так сказать, обстановку. — Буду очень вам признателен, — чрезвычайно обрадовался Берестов. — С нетерпением жду. Выдвигаясь в направлении «Панорамы», Лев думал, что неожиданный перерыв пришелся весьма кстати. «Пускай Толя понервничает. Подумает, погадает. Оценит вероятность, прошла ли его «наводка» на Димона, не прошла ли. Пусть «пораскинет мозгом», как выражается Климов». Прибыв в театр, он первым делом отправился к Берестову. — Кошмар, просто кошмар! — сокрушался тот. — Прямо мистика какая-то. Если еще и с Колей что-нибудь случится… я тогда просто не знаю. Я просто, наверное, не переживу! — Не стоит драматизировать, — пытался успокоить его Гуров. — Возможно, это просто недоразумение, и ничего плохого не случилось. — У них сегодня репетиция! Пренебречь ею Коля мог только в одном случае — в случае летального исхода. — Кто последним видел Николая в театре? — Его ребята. Макс, Андрей. Они говорят, что проводили его фактически до дверей. — Я могу поговорить с ними? — Да, конечно. Можете устраиваться прямо здесь, у меня в кабинете, — сделал широкий жест Берестов. — У меня все равно сейчас репетиция должна начаться. Если, конечно, остальная труппа куда-нибудь не пропадет. — Спасибо, вы очень добры. Думаю, за труппу беспокоиться не стоит. А с этим странным происшествием, уверен, мы разберемся очень скоро. Гуров знал, что говорил. Расследование приближалось к финалу, и он вовсе не собирался делать тайны из того, куда именно исчез Черный. Как только появятся основания для задержания заказчика этого преступления, он тут же выведет из тени и посредника. Если сделать это сейчас, пришлось бы озвучивать и причины, почему Черного «маринуют» в СИЗО. А такое обнародование информации было пока преждевременным. Берестов покинул кабинет, пообещав прислать оставшихся без лидера «файлов». Минут через пять раздался вежливый стук в дверь, и в кабинете появился Макс. Помня, что он — новый друг той самой Оксаны Курленко, у которой были старые счеты с Бойцовым, Гуров решил, что неплохо было бы прощупать почву в этом направлении. — Так, значит, вы видели Николая последним? — задал он классический и отчасти уже риторический вопрос. — Да, я и другие ребята. Мы проводили его до дверей, — спокойно ответил Макс. — Но дальше не пошли? — А зачем? Мы ему там не нужны были. — Где «там»? Вам было известно, куда и зачем идет Николай? — Само собой. Он шел к Вахтангу, хозяину «Ковчега», договариваться насчет концерта. Он такие вопросы всегда обсуждает тет-а-тет. Мы не лезем. — «Ковчег»? Снова этот «Ковчег». Похоже, этот ресторан для вашего театра — что-то вроде «черной метки». И в прошлый раз трагедия произошла именно там, и сейчас… — Да нет, почему? Просто так совпало.