– Итак, вот в чем дело, – оживленно начал Сюлливан. – Известная вам парочка вероятно уже сегодня ночью нагрянет к вам с целью завладеть изумрудом. Дисон, по-видимому, знает способ проникнуть в этот кабинет. Я лично думаю, что он рассчитывает подпилить решетку и влезть в окно. Оно, кажется, выходит на довольно пустынную улицу? – Да, – ответил ювелир. – Следовательно, привести в осуществлении этого проекта нет ничего невозможного, в особенности, если один из сообщников будет в это время стоять настороже. А подпилив решетку проникнуть сюда уже совсем пустяки. Через несколько минут они выработали свой план действий. Ювелир, Спенсер и Сюлливан решили провести ночь в этой комнате, и дав возможность грабителям проникнуть в кабинет, наброситься на них в тот момент, когда не будет пути к отступлению. Сюлливан весь горел мыслью об этой опасной минуте. И он и Спенсер отлично сознавали, что негодяй, скорее всего, не сдастся добровольно. В западне Обыкновенно Аньель закрывал свой магазин довольно поздно, зная по опыту, что англичане и американцы бывают очень склонны к покупкам после хорошего обеда. Но на этот раз он приказал своим служащим закрыть магазин гораздо раньше, что те и исполнили, не поинтересовавшись о причине, такого непривычного распоряжения. Убедившись, что последний служащий ушел и главный фасад магазина по обыкновению заперт на все замки, Аньель, через задний ход, по той самой пустынной улице, о которой уже говорилось, провел Сюлливана и Спенсера в кабинет. Очутившись в погруженной во тьму небольшой комнате, все трое мужчин ощупью добрались до кресел и постарались расположиться в них как можно удобнее. Предстоящая ночь обещала им мало комфорта. Стоял довольно прохладный вечер, и в кабинете было прохладно. Тем не менее, они не решались затопить камин, и не позволили себе закурить сигары или папиросы, опасаясь, что дым будет замечен грабителями и обратит их в бегство. Тем не менее, ювелир, несмотря на все свое волнение, отнесся к своим невольным гостям с истинно джентльменским гостеприимством и приготовил для них обильный ужин с изысканными закусками и дорогим вином. Но оба друга, всецело поглощенные мыслью о предстоящих событиях, не дотронулись ни до того, ни до другого. Между тем часы в магазине пробили десять. Затем уже на другой лад прозвонили четверть, половина, три четверти и наконец, гулко разнеслось одиннадцать ударов. Все было тихо, только изредка слышался шёпот переговаривающихся мужчин. – Если они решили прийти сегодня, – прошептал Сюлливан, – пора бы им появиться. Мне приходилось слышать, что любители чужой собственности почти всегда производят свои операции около полуночи, когда улицы полны выходящими из театров, благодаря чему им удобно скрыться в толпе. В комнате снова воцарилась тишина. Наконец как-то особенно отчетливо в жутком безмолвии, словно притаившийся ночи раздались медленные двенадцать ударов. Сюлливан снова решился заговорить. – Если они планируют выполнить свой проект сегодня, им не мешало бы поторопиться. Сейчас рано светает, – в голосе ирландца слышалось волнение. – Знаете что, господин Аньель, – продолжал он. – Отдайте-ка мне лучше ваш револьвер. Хоть я не вижу в этой темноте ни вас, ни его, но я слышу, что вы с ним все время возитесь. А мне бы очень не хотелось получить пулю в голову или куда-нибудь в бок, да и вам я думаю, это было бы не совсем приятно. Поэтому давайте-ка эту игрушку сюда, мой друг, я умею лучше с ней обращаться. – Она… она не опасна… – дрожащим голосом пролепетал старик. – Мой револьвер не заряжен, я хочу только попугать. – Ну, это дело другое, – рассмеялся Сюлливан. – В таком случае оставляйте его у себя и стреляйте сколько душе угодно: это произведет весьма сильное впечатление. Они снова замолчали. Часы пробили один раз. Сюлливан потянулся на кресле. – Теперь они уже не придут, – заявил он. – Остается слишком мало времени осталось до рассвета… Им нужно иметь в запасе добрых два, три часа… – Да, я тоже думаю, что сегодня ничего не будет, – сонным голосом произнес Спенсер. «А я думаю, что и никогда ничего не будет, ни сегодня, и ни следующей ночью», – подумал Аньель, не решаясь, однако поделиться своим мнением с собеседниками и ограничиваясь предложением отдать должное приготовленному им ужину. На этот раз никто не отказался и после, довольно плотной закуски и нескольких стаканов доброго старого вина, остальная часть ночи прошла веселее. Наконец заглянувший в окна рассвет осветил бледные, утомлённые бесцельно проведенной ночью, лица. Все чувствовали себя разочарованными. Спенсер и Сюлливан направились в гостиницу Континенталь, где они остановились на этот раз и сразу улеглись спать, решив во избежание встречи с Мартой или Дисоном, не выходить на улицу в течение всего дня. Вечером, тотчас после закрытия магазина, они уже входили в кабинет Аньеля. Предыдущая ночь кое-чему их научила. Они посчитали свои приспособления недостаточными и поспешно исправляли свои ошибки. Друзья поставили перед креслами большую ширму, которая должна была скрыть их от взоров вошедших, если бы те вошли с огнем. Между тем роковая минута приближалась. Уже пробило двенадцать часов. Все трое мужчин начинали чувствовать утомление, как вдруг до них донесся какой-то странный звук со стороны окна. – Вот они! Наконец! – взволнованно прошептал Спенсер. – Не забудьте, как мы условились. Как только они оба войдут в комнату, а им необходимо войти обоим, иначе они ничего не добьются, я мгновенно зажигаю электричество, мы отталкиваем ширму и набрасываемся на них. – Если придерживаться этого плана, никто из нас не получит ни одной царапины, в противном же случае, я ни за что не ручаюсь. Сюлливан многозначительно кашлянул, желая дать понять Спенсеру, что последние слова относились к ювелиру. Но старик едва ли даже их слышал, он весь дрожал от волнения, с ужасом ожидая прихода страшных гостей. Среди царившей вокруг тишины они все яснее и яснее различали раздававшийся со стороны окна визг железа. Очевидно, Сюлливан был прав, негодяи пилили решетку. Любителю всевозможных приключений, ирландцу каждое движение пилы по железу казалось музыкой, но зато несчастный Аньель чувствовал, как с каждым этим звуком волосы все выше и выше поднимаются у него на голове. Решетка сама по себе была очень крепкая, но у неё был один недостаток: стоило только вынуть одну из её перекладин, и через образовавшееся отверстие мог свободно пролезть кто угодно. Что касается самого окна, то открыть его не представляло особой трудности. Прежде чем взяться за решетку, Дисон, а это был действительно он, вырезал в стекле небольшое отверстие, просунул в него руку и повернув шпингалет, распахнул одну половину окна, заранее подготавливая себе дорогу. Ободренный этим первым успехом, он еще лихорадочнее принялся за выпиливание решетки. Вдруг всякий шум разом прекратился. – Он закончил! – взволнованно прошептал Сюлливан, – через несколько минут он примется за шкаф. Ш-ш-ш! Он что-то говорит! Все затаили дыхание. Действительно Дисон звал свою сообщницу. Несмотря на то, что он говорил шёпотом, каждое его слово ясно доносилось до мужчин. – Иди сюда! И помни, что я тебе сказал, как только я пройду к той стене, иди за мной, мы сейчас же займемся шкафом… Но как можно тише, иначе все пропало. Было слышно, как негодяй влез в окно и соскочил на пол. Как ни был осторожен его прыжок, тем не менее, он все-таки вызвал некоторое сотрясение пола, от которого в разных концах комнаты зазвенели мелкие вещи. Это, по-видимому, его слегка испугало. Он на минуту остановился, но затем снова ободрился и помог Марте таким же путем, как и он, забраться в кабинет. Вокруг царила полнейшая тишина. Дисон побоялся зажечь электрический фонарь и потому в течение нескольких секунд они не могли двинуться с места. Наконец, Дисон нащупал край подоконника и облегченно вздохнул. – Штора и внутренние ставни! Вот удача! – радостно воскликнул он. – Я их сейчас закрою, и мы будем в полной безопасности. Этот ювелир совсем дурак, если, впрочем, у него нет для драгоценностей какого-нибудь другого места хранения. Его счастье, что он не встретился мне на пути, а то я в таком состоянии, что ни на минуту не задумываясь, уложил бы его на месте. От этого заявления кровь застыла в жилах несчастного Аньеля. Тем не менее, он поборол свое волнение и оставался неподвижным. Как раз в это время Сюлливан заметил, что к крайнему его сожалению, в момент открытия ими наступательных действий, ювелир окажется гораздо ближе к Дисону, чем он сам и Спенсер. Это было большое упущение, поправить которое не представлялось никакой возможности, и Сюлливан утешал себя тем, что планировал в нужный момент оттолкнуть старика и бросится вперед. – Ну, теперь все закрыто! Давай сюда свет! – прошептал Дисон. Марта подала ему потайной фонарь. – Не дрожи так, чёрт тебя возьми! – прикрикнул он на нее. – Ведь это простая кража и больше ничего. После того, через что ты прошла, это сущие пустяки. Она ничего не ответила. Дисон ощупью направился к письменному столу, стоявшему посередине комнаты. Он помнил расположение мебели и знал, что в нижней части письменного стола имеется подобие арки, спрятавшись в которой он может спокойно зажечь огонь. Нащупав бюро, он обошел его со всех сторон, пока не отыскал нишу. – Что, однако за чудаки эти люди, – удивленно произнес он, – во всей комнате нет ни одного стула, по крайней мере я ни разу ни за что не зацепился. Нет, мне положительно везет! А теперь я сейчас зажгу фонарь, и мы примемся за дело. Он опустился на колени около письменного стола и чиркнул спичку. Свет скользнул по его плечу и осветил часть ширмы. Марта, оставшаяся в неосвещенной стороне комнаты, взглянула по направлению полосы света и несмотря на все свое мужество, замерла от ужаса. Прямо напротив неё из-за ширмы, выглядывала, как страшное привидение, чья-то огромная, как ей показалось, лохматая голова. Заинтересованный действиями Дисона, создавая, что в положении, в котором тот находился в данную минуту, он не думал о самозащите, Аньель забыл и о присутствии Марты и о предостережениях Сюлливана и не нашел ничего лучшего, как высунуть голову из-за ширмы, чтобы посмотреть, что будет дальше. Марта в течение нескольких секунд не могла произнести ни слова. – Что это? Что это? – прошептала она, наконец, чуть слышно. Спенсер и Сюлливан сразу поняли, в чем дело и решили, что настал момент действовать. – Старый идиот! – прошептал Сюлливан. – Скорее! – закричал Спенсер. – Нельзя терять ни минуты! И несколько секунд назад таинственно молчавшая комната огласились громкими криками. Ювелир в одно мгновенье вскочил на ноги и бросился к все еще стоявшему на коленах, Дисону. В то же время Сюлливан отбросил в сторону ширму, а Спенсер зажег электричество. Дисон онемел от изумления. – Что такое? – испуганно вскрикнул он, стараясь выбраться из засады. Но прежде, чем он успел это сделать, над ним уже склонился, с револьвером в руке, Аньель. – Вор? Убийца! – кричал он ему в лицо ювелир, забыв всякий страх. – А! Так вот как! Ты хотел ограбить и убить беззащитного старика! – Прочь, старый идиот! – возмутился Сюлливан. – Вы что с ума сошли? Вы все испортили. Бросьте ваш револьвер, он все равно бесполезен. – Бесполезен! Как бы не так, вне себя закричал старик. – Извольте, полюбуйтесь! Продолжая говорить, он направил дуло револьвера на Дисона, которому наконец удалось обернуться, только для того чтобы увидеть перед собой перекошенное злобой лицо ювелира. Он хотел броситься и схватить его за горло. Но старик нажал курок своего револьвера, блеснул едва уловимый огонек и Дисон с криком упал на спину около рокового для него письменного стола. В ту же минуту на другом конце комнаты раздался вскрик Марты, и она без чувств упала на пол, совершенно неожиданно едва придя в себя от ужаса, охватившего ее при виде высунувшейся из-за ширмы головы, она встретилась лицом к лицу с самым ненавистным для неё человеком – Спенсером, и этот удар, убийство её сообщника, окончательно сломили её силы. В течение нескольких минут царило всеобщее замешательство. – Я думал, что ваш револьвер не заряжен, – обернулся наконец Сюлливан к ювелиру. – Вы знали, что он заряжен или это несчастный случай? – Он был заряжен, – произнес старик, видимо гордясь своим поступком. – Сейчас же отдайте его мне! – повелительно сказал ирландец. – В ваших руках он слишком опасен. Что мы теперь скажем полиции? – Вот извольте! – протянул револьвер ювелир, сразу струсивший от слова «полиция».