– Конечно! – заверил он. И тут, к моему глубочайшему изумлению, в его глазах промелькнуло озорство, веселое безрассудство, которого я не видела с тех пор, как он вернулся с войны. – Но мне понадобится своя машина. – Думаю, это прекрасная идея! Ты же знаешь, как я обожаю разъезжать на «Моррисе Каули». Ничто не сравнится с этим ощущением – как ветер развевает твои волосы, когда ты мчишься по сельским дорогам, а в душе – полнейшая свобода. – Явспомнила, как, сев впервые за руль, вдруг осознала, что автобусные расписания мне теперь не указ, не говоря уже о времени, потраченном на пешие переходы. – Ты уже придумал, какая машина тебе нужна? – Может, легкий компактный «Деляж»? – Арчи, это замечательно! – По поводу этого дома у меня есть предложение. – Он сжал мою руку. – Нам надо его переименовать. «Большие тисы» звучит ужасно. Похоже на название болячки. Я хохотнула. Даже не припомню, когда Арчи в последний раз шутил. – У меня безумная идея, – произнесла я. – Какая? – Давай назовем этот дом, как в моей книге, – Стайлз? Арчи не ответил, и я заволновалась, что, упомянув о своей книге, все испортила. Но он улыбнулся. Потом наклонился, поцеловал меня в щеку, и мое сердце воспарило. – Теперь он называется Стайлзом, – сказал он. Глава 30 Исчезновение. День шестой Четверг, 9 декабря 1926 г. Стайлз, Саннингдейл, Англия День тянется мучительно медленно. Полицейские то и дело заходят в кабинет с рассказами о проверке последних «зацепок». Если верить этим сообщениям, Агата уже успела исколесить вдоль и поперек всю Англию, посетить каждую деревушку, где хоть на секунду останавливается поезд. Ее видели повсюду – причем видели все кто угодно, кроме тех, кто ее разыскивает. Каждый его шаг внутри Стайлза, включая посещения туалета, отслеживается и фиксируется парой младших чинов. Арчи более не может даже в мыслях притворяться, будто он – не один из главных подозреваемых следствии, если вообще не самый главный. Ему остается лишь благодарить судьбу за предоставленную возможность дать интервью «Дэйли мэйл» не под полицейским надзором. Может, хоть оно повлияет на общественное мнение и на отношение к нему окружающих. Он не находит себе места от бездействия. Или все же стоит выполнить обещание и позвонить сестре Агаты, отчитаться о последних новостях? Но Арчи невыносима сама мысль о разговоре с надменной, вечно осуждающей его Мадж, он содрогается, представив, как в приступе гнева сболтнет что-то лишнее. Нет, – думает он, – лучше пусть звонит сама, и уже тогда я буду пытаться стерпеть ее ярость. Он то и дело поглядывает на каминную полку, где еле-еле тикают часы, и курит одну сигарету за другой, как вдруг, пробуждая его от мыслей, хлопает входная дверь. Заслышав в прихожей возню Шарлотты с Розалиндой, он спешит поприветствовать их. Тут можно прибегнуть к маске бодрого папы, на которую дочь обычно отвечает улыбкой. У них обоих спокойное, сдержанное чувство юмора, не то что у перевозбужденной, эмоциональной Агаты. Когда он выходит в прихожую, его маленькая дочурка стоит к нему спиной в объятиях Шарлотты, которая шепчет ей что-то на ухо. До него доносятся всхлипы. – Розалинда, что стряслось? – спрашивает Арчи. Они синхронно оборачиваются, напуганные его появлением. Щеки дочери мокры от слез. – Что, милая? Обычно Шарлотта позволяет умненькой Розалинде самой отвечать на вопросы, в отличие от нянь, затыкающих рты своим подопечным в присутствии родителей. Но сегодня явно не тот случай. Сегодня Шарлотта за Розалинду отвечает сама: – Ничего особенного, сэр. Обычная детская чепуха в школе. – Ее шотландский акцент слышен слишком сильно, а он проявляется лишь в моменты серьезного стресса. Что она скрывает? Что ей известно? – Говорят, мама умерла, – выпаливает Розалинда. – Умерла? – Ему хочется заорать во весь голос при мысли, что даже школьники сплетничают о его жене, но вместо этого он лишь качает головой, словно сама идея должна казаться смехотворной. – Но ведь мы же с тобой знаем, что это просто нелепо. Она вновь всхлипывает, глядя ему в глаза в поисках правды. – А мы знаем? Взгляд Розалинды огорчает его, а в голове роятся мысли: не сболтнула ли ей чего-нибудь Шарлотта? Он все это время полагался на рассудительность няни перед лицом безжалостного следствия, но будет ли она столь же осмотрительна и впредь, особенно с учетом того, что ей известно об Агатином письме? У него нет ответа на этот вопрос. Разумеется, присутствие в Стайлзе ее сестры Мэри сыграло свою роль и – как он и надеялся – несколько отвлекло внимание и самой Шарлотты, и Розалинды, но насколько этого хватит? – А как же, милая? – возвращается Арчи к вопросу дочери. – Мама уехала работать над очередной книжкой. Она просто позабыла известить нас, куда именно направляется. И оттого здесь все эти полицейские. Они пытаются помочь нам найти ее. Рукой, свободной от перчатки, Розалинда вытирает глаза и нос, и Арчи, оторопев, застывает. Почему у Шарлотты нет наготове носового платка? И почему она не напомнит Розалинде о манерах? Разве это не входит в ее обязанности? Шарлотту следует отчитать, и он даже открывает было рот, но тут же затыкается. Ведь ее лояльность сейчас нужна как никогда. – Значит, ты не убивал маму? – спрашивает Розалинда, сверля его взглядом синих глаз. Шарлотта тут же прикрывает ей ладонью рот, а у Арчи от ее слов подкашиваются ноги. – Где ты это услышала? – не успевая сдержаться, гневно вопит он, тут же мысленно проклиная себя за утрату контроля. Как на его ярость отреагирует Шарлотта? Разве дочь уже и без того не настрадалась, чтобы еще выслушивать его крики? И не выпадут ли на ее долю вскоре новые испытания? И какое, вообще говоря, имеет значение, откуда она взяла эту жуткую информацию? Да откуда угодно. Розалинда прячется за ногами Шарлотты, съежившись от испуга. – Это дети кричали мне в школе, папочка. Снова, и снова, и снова, – тонким голоском объясняет она, зарываясь лицом в нянину спину. На лице у Шарлотты – смесь извинений и ужаса. Все молчат. Арчи понимает, что ему следует обнять и утешить дочь, но он не в состоянии. Ему кажется, что в их отношениях перейден невидимый рубеж, за которым они оказались на незнакомой территории. Арчи шатает, словно он ступил на берег с корабля после долгого плавания по штормящим водам. Держась за стену, он бредет в кабинет, его единственное укромное пристанище. Или которое было таковым до недавних пор. Стайлз – больше не его дом, не место, где царит порядок и можно предаться отдохновению после целого дня под натиском непредсказуемого мира бизнеса, Стайлз теперь – тюрьма, побег из которой невозможен. Глава 31 Рукопись 5 апреля 1926 г. Стайлз, Саннингдейл, Англия – Карло! – Я позвала Шарлотту Фишер, которую мы наняли для присмотра за Розалиндой и в качестве моего секретаря. Эти две роли совмещались удачно: Розалинда посещала школу Оукфилд в Саннингдейле, и у Карло – как окрестила Шарлотту дочь – был почти весь день на помощь мне. После школы Карло посвящала себя Розалинде, а я, покончив с работой, имела возможность посвятить себя Арчи. Шотландская прагматичность, сильный интеллект вкупе с выдержкой и легким характером – все эти качества позволяли Карло превосходно справляться с обеими функциями – даже близко не сравнить с неизменно раздражавшей Кукушкой, которую мы уволили с чувством глубочайшего облегчения. Ожидая Карло, я вернулась к письменному столу. Я уже дочитывала корректуру последнего романа – «Убийство Роджера Экройда», чья публикация намечалась в мае, и была весьма довольна придуманным мною приемом. Ответ на вызов, брошенный мне сестрой уже много лет назад – что мне будто бы не под силу придумать историю с непредсказуемым финалом, – я вывела на новый уровень. Вся идея книги основывалась на неожиданном сюжетном трюке: убийцей оказывается скромный врач, от чьего лица и ведется повествование. Стоило мне решить, что главной фигурой станет типичный, но в то же время уникальный ненадежный рассказчик, как текст полился сам собой – простой язык, позволявший читателю сосредоточиться на запутанной головоломке. Это был первый роман, написанный для издательства «Коллинз», и мне хотелось, чтобы он засверкал. Перечитывая его сейчас, перед публикацией, я вдруг подумала: а ведь ненадежный рассказчик – это любой из нас, все мы сочиняем историю своей жизни, опуская неприятную правду и ставя на первый план придуманную нами личность. Я сделала финальную метку и окинула взглядом свой кабинет – обшитую деревом комнату, где, как и во всем остальном Стайлзе, всегда недоставало солнца, но зато помещалась масса книжных стеллажей. Насколько все же неплохо мы живем, – подумала я. Новое место Арчи в «Австрале» вполне его удовлетворяло и давало неплохой доход – тем более боссом там был его друг, моя писательская работа тоже оказалась неожиданно успешной, обеспечивая финансовую поддержку для семьи и творческое удовлетворение для меня. Розалинда росла энергичной, неконфликтной – правда, весьма серьезной и упрямой – девочкой. Следует признать, что все наши уик-энды занимал гольф. Каждую субботу и каждое воскресенье Арчи играл по два раунда на восемнадцати лунках, и делал он это не со мной, а в компании друзей по клубу, если не считать тех дней, когда я приглашала свою старую подругу Нэн Уоттс с мужем, и мы играли пара на пару. Но Арчи выглядел счастливым – а разве не в этом был весь смысл переезда в Саннигдейл? Конечно, у меня больше не бежали мурашки по коже от одного его прикосновения, но ведь это же естественно. За все время нашего брака меня впервые отпустили сомнения и тревоги. Так, ведь я же звала Шарлотту! Сколько уже прошло? Минут пятнадцать? Час? Наверное, целая вечность, но, сев за корректуру, я потеряла всякий счет времени. Судя по часам – сорок пять минут. – Шарлотта! – повторила я. Шарлотта, скорее всего, прибирается сейчас в спальне Розалинды или стирает ее белье, если не занята моими делами. Когда речь идет о деликатных сторонах жизни Розалинды, Шарлотта никогда не полагается на нашу горничную Лилли. По деревянному полу Стайлза процокали каблуки секретаря. Должно быть, она наконец услышала мой зов. Дверь со скрипом отворилась, и я в очередной раз напомнила себе, что надо попросить Лилли смазать петли. – Да, миссис Кристи? – Вручаю тебе самую окончательную версию «Убийства Роджера Экройда», чтобы ты ее наконец отправила, – провозгласила я, держа в руках рукопись, словно трофей. Лицо Шарлотты расплылось в улыбке. Уж она-то знала, сколько трудов я вложила в этот детектив. И не из-за его особой сложности, а просто мне нужно было сделать его идеальным. – Примите поздравления, мэм. Какое облегчение вы, должно быть, сейчас испытываете! – Да, Карло, это так. – Секретаря слегка покоробило, когда я назвала ее по прозвищу, но я, похоже, никогда себя от этого не отучу. Этим именем ее окрестила Розалинда в первый же день, и так уж сложилось, что оно прилипло. – Ну что, можем мы позволить себе по рюмочке хереса? Я хотела отметить свою маленькую победу и при этом знала, что Арчи – плохой компаньон в подобных случаях, тем более он все равно уехал по делам в Испанию. Его все больше и больше раздражало все, что касалось моей писательской работы, и я связывала это с его успехами в «Австрале» – в том числе и финансовыми. То, что он считал приемлемым, пока нам не хватало денег, теперь, когда появилась возможность откладывать, стало казаться ему неприятным. Поэтому я старалась затрагивать эту тему как можно реже. – Миссис Кристи, мне же через час забирать мисс Розалинду, – замялась Шарлотта. – Не хотелось бы выглядеть непристойно в глазах ее учительницы. – Не думаю, Шарлотта, что рюмочка хереса приведет тебя в непристойный вид. – Я с трудом заставила себя произнести ее настоящее имя. – Но если я выпью одна, то какой же это праздник? Она кивнула, и я разлила херес по хрустальным рюмочкам. Мы чокнулись и сделали по глотку. – Я чуть не забыла! – воскликнула Шарлотта. – Вам письмо! – От матери?