— Ничего страшного, Селвин. Я превосходно провожу время, хотя такие приключения, как тогда в Африке, теперь уже не случаются. Но раз ты здесь, я хочу остановиться где-нибудь поблизости на эту ночь. — Сарлийский лес — неплохое место, — с готовностью предложил полицейский, ткнув пальцем за левое плечо. — Четверть мили вперед, сэр, там есть хорошая поляна и вода для лошади. Никто вас не потревожит, кроме разве что меня, а уж я… — с жаром добавил Селвин. — Не в моем обычае так обращаться с джентльменом, который спас меня ото льва, который уже был готов сожрать меня, словно пророка Даниила! — Его тоже не съели, — ответил Лоусон, смеясь. — Навести меня попозже вечерком. — Есть, сэр! — выпалил Селвин и отдал честь. — Могу я что-нибудь сделать для вас, сэр? Лоусон вынул шиллинг из кармана. — Табак! — Моряцкая нарезка, сэр? — Полицейский ловко прокрутил монету в руках. — После двух лет охоты и перестрелок плечом к плечу с вами, сэр, я знаю ваш вкус, как никто другой. — Он стоял и смотрел на повозку восхищенным взглядом. Его восхищение, конечно, было обращено на возницу, а не на саму повозку, которая вызвала у него отвращение. Дик — этим сокращенным именем называли Лоусона немногие близкие друзья — с легкостью нашел этот лес, но поляну, спрятавшуюся в самом сердце чащи, ему пришлось поискать. Здесь, рядом с чистым прудом, под сенью шелестящей листвы молодых буков, он остановил свою обветшалую повозку, чтобы разбить лагерь, как в старые добрые дни в Африке. Но теперь с ним не было ко всему готового Селвина, чтобы помочь ему, как в былые времена, и он сожалел об отсутствии товарища. Но, как бы там ни было, отработанными на протяжении многих лет движениями он распряг старую клячу, нашел ей место для пастбища и привязал ее. Рядом проходила петляющая тропинка, которая, насколько он знал, никуда не вела, и он привязал животное к березе рядом с началом тропинки. Потом разжег костер, наполнил котелок из бурлящего ручья, который впадал в пруд, и приготовил сковородку для жарки яиц и бекона. К тому времени, как он выложил свой оловянный столовый сервиз — вилку, нож и ложку — на грубую белую скатерть, расстеленную на удобном пеньке, вода уже кипела, а содержимое сковородки зашипело. Дик заварил горячий крепкий чай, чтобы насладиться поистине замечательным ужином, который был как раз кстати после его долгой поездки из Тархавена в эту глухую деревушку. Не то чтобы он знал деревню Сарли или желал здесь побывать, но он знал, что она находилась достаточно далеко. В то же время он был крайне удовлетворен своим уединением и лениво прилег у костра, чтобы покурить и подумать о своем нелегком будущем. Перспектива была отнюдь не обнадеживающей: казалось, он опустился на самое дно. До него доносился бой церковных часов из деревни, которые исправно извещали о каждом прошедшем часе. Молодой человек настолько глубоко погрузился в свои мысли, что был поражен, когда часы пробили десять раз. Он очнулся, удивляясь, как же быстро летит время. — Десять часов, ей-богу! — сказал он вслух самому себе, встал, потянулся и сладко зевнул. — Пора спать. Как я буду спать сегодня — под одеялом или под открытым небом? В лунном свете на траве блестела роса, и Лоусон залез в повозку, чтобы достать ночник. На кровати он увидел конверт, который, видимо, упал из его кармана. Так как в нем содержалось возможное решение вопроса относительно его будущего, он достал письмо, чтобы освежить его в памяти. Послание направляло его искать леди Хэмбер из поместья Сарли, дабы устроиться у нее управляющим. К письму была прикреплена визитная карточка с именем Оливер Боллерд и словами рекомендаций для предъявителя карточки. Кивая самому себе и размышляя, приведет ли это все к чему-либо, Дик убрал письмо и карточку обратно в конверт, конверт положил во внутренний карман, снова зевнул и начал снимать свой жакет. Но не успел он вытащить руки из рукавов, как замер и прислушался, напрягшись, как напуганный зверь. В ночной тишине ему послышался крик: женщина кричала от боли, он уже слышал такое несколько раз в Африке. Возможное происшествие, необычное для такой уединенной деревни, заставило его снова натянуть жакет и броситься стремглав вниз по ступенькам повозки. Подбежав к затухающему костру, он услышал низкий стон где-то в темноте и кинулся к вязанке хвороста, чтобы подбросить в огонь. Но жертва была за пределами видимости, и только когда Лоусон услышал ее стон еще раз, он понял, откуда тот исходит. За несколько шагов он достиг начала тропинки, где была привязана его лошадь, и мысленно отругал себя, что не взял с собой фонарь, который обеспечил бы достаточно света, чтобы Лоусон мог разглядеть пол и состояние человека перед ним. Но все же это была женщина, в чем он убедился, когда она объяснила свой неистовый крик. — Я споткнулась о веревку от лошади и подвернула лодыжку, — прошептала она тихим мелодичным голосом. — Извините, мадам, — Лоусон опустился на колени. — Я не ожидал, что кто-то пойдет по этой тропе, иначе я бы привязал свою лошадь в другом месте. — Вы настоящий джентльмен! — Своего рода да, я полагаю. — Определенно джентльмен. Я поняла это по вашему голосу. Помогите мне… моя лодыжка… — простонала она. — С вашего разрешения, мадам, — Дик осторожно поднял ее и понес к огню, горящему теперь очень ярко. Но, даже несмотря на его осторожность, она слабо сопротивлялась его действиям. — Нет! Нет! Нет! — повторяла она тихо, но настойчиво. — Поставьте меня на землю. — Глупости! Я не могу оставить вас в темноте с вывихнутой лодыжкой! — Он поставил ее около огня и побежал к повозке. По дороге к ней он изумлялся, как изумлялась Кристабель, когда встретила таинственную леди в волшебном лесу. Эта леди не была темной, но была самой что ни на есть сказочной, как ему показалось при встрече, когда он успел разглядеть ее волнистые золотистые волосы. К тому же она выглядела очень мило и одета была очень дорого. Вот так приключение! Прямо рядом с ним из ниоткуда появилась потерявшаяся придворная дама, наряженная в модное торжественное платье и укутанная в украшенный золотой вышивкой плащ. Дик, глубоко задумавшись о причудах судьбы, вернулся к своему ангелу, принеся с собой теплое стеганое одеяло, подушку, бутылочку мази и сделанные на скорую руку повязки. Свой великолепный плащ девушка носила, прикрывая все лицо и шею, так что были видны только ее рассерженные глаза. Она встретила своего спасителя несколькими приглушенными, отнюдь не добрыми словами. — Я бы попросила вас так не делать! — резко бросила она ему, и голос ее был такой же рассерженный, как и глаза. — Моя дорогая леди, вы сами не знаете, чего хотите, — сказал Лоусон, аккуратно подкладывая подушку под ее голову и накрывая ее одеялом. — Если вы джентльмен, то отпустите меня, — с негодованием возразила она. — Конечно, пожалуйста. Он поднялся с колен и отступил на шаг. Она собрала все силы, чтобы подняться, но не смогла. — Вы видите, что я не могу! — сказала она раздраженно. — Я это понял, еще когда поднял вас вон там, — холодно заверил он ее, думая, какая же она невероятно женственная и как очаровательны ее возражения. — Позвольте мне взглянуть на вашу лодыжку. — Нет! — Она надела на свои стройные ножки красивые вечерние туфли и спрятала их под платьем. — Уйдите! Ай! — Ее левая нога показалась из-под платья, так как, естественно, смена положения вызывала боль. — Не будьте такой глупой, — грубо отреагировал ее спаситель. — Я должен натереть вашу лодыжку этой мазью и перевязать ее. — Вы доктор? — спросила она с недоверием. — Думаете, я бы разъезжал по стране в повозке, если бы был доктором? — Я не знаю… это… — Вы ничего не знаете, не знаете даже, как вы невозможны, когда больны. — Что? — нахмурилась она и поморщилась от боли. — Как это грубо. — Зато чистая правда. Ну же, я не обижу вас. Снимите туфлю и чулок. Покорившись его властному тону и доверившись женской интуиции, которая подсказывала, что ему можно доверять, она подчинилась. Мужчина аккуратно растер нежную лодыжку обжигающей мазью, наложил повязку и встал, чтобы она могла надеть туфлю обратно; конечно, без чулок. И в этот момент он обнаружил, что девушка потеряла сознание от боли, а плащ упал с ее лица. Глава 2 — Боже мой! — прошептал молодой человек, тронутый до глубины души прекрасным лицом девушки, таким идеальным и нежным. — Неземная красота. Его похвала была преувеличением, хотя все же честным и заслуженным. Но Дик, настоящий джентльмен, не воспользовался сложившейся ситуацией. Взглянув на девушку одно мгновенье, он поспешил наполнить чашку водой из ручья и сразу попытался привести потерявшуюся незнакомку в сознание. Ее волшебные голубые глаза — по золотистому цвету волос Дик решил, что они голубые, — приоткрылись, и он увидел в них выражение смущения, которое мгновенно сменилось смесью страха и вызова. Девушка села, снова укуталась в свой роскошный плащ — но в этот раз не закрыв лицо — и съежилась от мысли, в какую ситуацию она попала. Лоусон приписал это волнение боли в лодыжке. — Нога болит? — с волнением спросил он. — Вообще-то лодыжка, — резко возразила она. — Извините, — он оставался невозмутимым. — Лодыжка болит? Это было сказано настолько мягко, при этом с такой искрой в глазах, что обессилевшая леди позволила себе улыбнуться. Но затем она снова нахмурилась; теперь уже от осознания искренности его желания помочь ей. — Вы могли бы сделать что-нибудь более полезное, чем стоять здесь и смеяться надо мной, — неожиданно для самой себя заметила она. — Да, мог бы, — радостно согласился Дик и наклонился к ней. — Если вы позволите, я отнесу вас в мою повозку и, с вашего разрешения, положу на кровать, где, мне кажется, вам будет намного удобнее. — Конечно же, не позволю. Я ничего не знаю о вас. — И я о вас тоже, как вы понимаете, — находчиво ответил он. — Я не собираюсь отвечать ни на какие вопросы. — Я ни о чем и не спрашиваю. — Но спросите. Знайте, у меня есть брат. — О, а он задает вопросы? — Нет, но… — Тогда, к сожалению, я не вижу никакой связи между ним и… На этот раз она раздраженно прервала его: — Мужчины такие глупцы. — А женщины такие умницы. Ну же, разве я не прав? Девушка снова улыбнулась, но тут же вернула себе хмурый вид. — Какая разница, правы вы или нет? Вы должны помочь мне. — Хорошая идея. Вам осталось только попросить. — Я хочу добраться до Сарлийской фермы, это две мили отсюда. — До Сарлийского поместья… — рассеянно сказал мужчина, припоминая письмо. — Нет, Сарлийская ферма. Вы понимаете, где это? — Не совсем, — признался Лоусон с грустью.