В зимнем лесу раздавался звон бубенчиков. Золоченые сани короля, запряженные четверкой белых лошадей, скользили между соснами. Людвиг находился один в санях. Кучер, сидя на козлах, исправно управлял упряжкой. Король размышлял о своих замках; Нойшванштайн и Херренкимзе еще не закончены, но, когда все работы будут завершены, замки станут главной достопримечательностью Баварии. Хотя и в настоящий момент, незавершенные, они прекрасны. Людвиг поправил полы зимнего пальто, вдохнул свежий воздух полной грудью, улыбнулся своим мыслям. Вчера приглашенные музыканты играли Вагнера. Он дважды прослушал увертюру из новой оперы «Парсифаль». Какая неповторимая симфония звуков, полная религиозного чувства! Сквозь деревья мелькнула одна из башен замка. Ему вспомнился октябрь: празднование шестидесятилетнего юбилея матери. В день ее рождения, пятнадцатого числа, Людвиг привез мать в Нойшванштайн и с гордостью показал ей свой шедевр. Она была счастлива. Но главным стал даже не сам праздник, а то, что между ним и матерью вспыхнуло родное чувство, которого так не хватало Людвигу все эти годы. Появилась надежда на взаимопонимание. Сегодня Людвиг встретит Луца в грандиозном Тронном зале, занимающем два этажа. К сожалению, работы в зале пока не завершены: здесь отсутствует самый главный элемент – трон. Но и без трона зал производит сакральное впечатление. Людвиг решил изобразить в аспиде королей, причисленных к лику святых. Это немецкий король Генрих Второй, английский король Эдуард Исповедник, Штефан Венгерский, Фердинанд Кастильский и Людовик Девятый – король Франции. Все они были признаны образцовыми правителями: справедливыми, благородными, щедрыми и милосердными. Людвиг считал их своими покровителями. А над ними возвышались Христос, Мария, Иоанн Креститель. Слева и справа от лестницы изображены двенадцать апостолов, носителей Закона Божьего. Людвиг надеялся, что председатель Совета министров оценит подобное убранство замка и поймет, насколько важны для короля Баварии справедливость и милосердие. Луц должен найти финансы, чтобы мастеровые смогли закончить работы в обоих замках. (А ведь Фалькенштайн Людвиг еще даже не начинал. Готов лишь проект. Грандиозный проект!) До сих пор король тратил только свои деньги. И вот сейчас, когда необходимо закончить работы, своих денег ему не хватает. Где найти финансы? Эти бюрократы не понимают, что впоследствии замки принесут колоссальный доход Баварии! К сожалению, не только правительство, но и родственники тоже считают трату денег на строительство замков полным безумием. Как им объяснить? Ведь это так просто понять: Людвиг не только создает красоту на века, но и дает работу своим подданным! К тому же осталось сделать совсем немного. На острове Херрен основное здание возведено. Три года назад Людвиг приехал на остров и в течение месяца, проживая в монастыре августинцев, лично следил за строительством. Он распорядился разбить настоящий строительный поселок с бараками для рабочих, в которых обязательно обустраивались кухня, столовая, мастерские. К озеру был пущен поезд на паровой тяге – это ускорило доставку строительных грузов. Он заказал баварским мастерам мебель, картины. Людвиг всегда отдавал предпочтение местным художникам, столярам, каменщикам. Это же его подданные – они должны иметь работу… Шум и разговор крестьян неподалеку отвлек короля от невеселых мыслей о деньгах и правительстве. Лесорубы – крестьяне из ближайшей деревни что-то живо обсуждали. Людвиг приказал кучеру остановить повозку. Его появление не стало сюрпризом. Крестьяне часто встречали своего короля: летом – в одиночестве гуляющего по горным лесам, а зимой предпочитающего катание на санях. Они знали, что король мог остановиться в лесу, чтобы поговорить с лесорубами, мог внезапно приехать в Швангау и Обераммергау, чтобы пообщаться с посетителями трактиров. – Добрый день, – обратился он к лесорубам, – как идет работа? Крестьяне сняли головные уборы, поклонились, приветливо ему улыбнулись. Он поинтересовался, достаточно ли у них инструментов, выплачивают ли им вовремя зарплату. Работники кивали, отвечали, что они всем довольны. – Что ж, хорошо. Не буду вам мешать. Как ни странно, несмотря на любовь к одиночеству, Людвиг с удовольствием общался с простыми людьми, был рад видеть крестьян за работой и гордился тем, что обеспечивал местное население рабочими местами и тем самым давал им возможность кормить свои семьи. Прошлым летом, прогуливаясь в парке Линдерхофа, он столкнулся с молодым парнишкой, крестьянским сыном, который помогал отцу рубить деревья. Парень подошел совсем близко к королю и смотрел на него восторженными глазами. – Не трудно тебе? – спросил его Людвиг. – Ты молод. Это работа не из легких. Мальчик покачал головой, не смея произнести ни слова. – А что ты умеешь делать? – Он, Ваше Величество, пока ничего не умеет. Надеюсь, научится столярному делу, – ответил его отец. – Я умею рисовать, – осмелился сказать юноша. – Вот как. Рисовать? Приходи завтра во дворец, посмотрю, как ты рисуешь. Мне нужны художники. Парень оказался прекрасным художником. Людвиг перевез его в Нойшванштайн, выделил место в помещении для слуг и поручил расписывать стены. Король Баварии был рад видеть людей вокруг себя: простых людей, своих подданных, которые трудились в его замках и землях. В отличие от мюнхенских бюрократов и высшего света эти люди искренне его любили. Людвиг чувствовал уважение и любовь к себе простых баварцев. С ними ему было легко оставаться искренним. А вот с правительством… Неприятности начались три года назад. До этого времени недовольство баварского министерства личными тратами короля ограничивалось лишь бесконечным брюзжанием. А потом что-то произошло… По стране поползли слухи, что король Баварии болен. Что у него, как и у младшего брата, обострилась «душевная болезнь». И действительно! Какой нормальный человек будет тратить все деньги на строительство замков или на чужака-композитора и его оперы? Поначалу Людвиг не понимал, кто и зачем распространяет подобные слухи. Но однажды кабинет-секретарь Александр фон Шнайдер намекнул ему, что сплетни о психической болезни короля распространяет близкий Людвигу человек – обер-шталмейстер короля. Значит, слухи о болезни Отто тоже дело рук Макса Хольнштайна?! Шнайдер также сообщил ему о нечестности Макса. Одна из его любовниц – Хильдегард Риксингер – авантюристка и мошенница, мастерски подделывала почерки. Так как большая часть финансовых документов шла непосредственно через обер-шталмейстера, Хильдегард начала откровенно воровать деньги, подделывая королевскую подпись. Доказательств Шнайдер не предоставил, однако сказал, что Людвиг может начать официальное расследование, чтобы вывести Хольнштайна на чистую воду. Людвиг не захотел. Он просто прекратил все отношения с Максом. Когда о нечестности Макса говорил Отто, Людвиг предпочитал не обращать внимания на подобные «мелочи», но история с подделкой подписей его не просто расстроила, а вывела из себя. Как можно терпеть такого человека рядом с собой?! И Макс стал мстить. Мстить королю! Он настраивал против Людвига правительство. И хотя между ним и мюнхенскими бюрократами никогда не было теплых отношений, но с некоторых пор отношения превратились в нескончаемый конфликт. Людвиг надеялся, что сегодняшний визит Луца сгладит конфликт. Он устал унижаться в поисках средств для строительства замков. Разве Людовик Четырнадцатый или его отец, дед и другие европейские монархи беспокоились когда-нибудь по поводу финансов? Они тратили деньги на свое усмотрение так, как считали нужным. Почему же ему, королю Баварии, нужно выпрашивать деньги на строительство замков, которые останутся навечно в родной Баварии?.. Повозка подъехала к замку. Кабинет-секретарь Александр фон Шнайдер доложил королю, что председатель Совета министров только что прибыл. Луц был очарован замком. И Людвиг смог убедить председателя правительства выделить ему деньги, необходимые для окончания строительства Нойшванштайна и Херренкимзе. Сложилось впечатление, что сегодняшняя встреча короля и председателя правительства сблизила их и дала надежду на дальнейшее плодотворное общение. Иоганн фон Луц слыл порядочным и честным человеком. Слухи, распространяемые в обществе о душевной болезни короля, мало интересовали его. Общаясь с Людвигом, он видел перед собой короля-романтика, влюбленного в свои замки и музыку Вагнера, а не душевнобольного, каким его представляли некоторые министры и мюнхенские чиновники. В конце концов, король прав! Эти великолепные творения останутся навсегда в Баварии. Однажды они станут приносить колоссальный доход в бюджет родной страны. – Я вас понимаю, Ваше Величество. Считайте, что я на Вашей стороне. Советую Вам ходатайствовать о единовременном пожертвовании в личный фонд короля двадцати миллионов марок из избытков государственного бюджета. – Значит, в баварской казне есть необходимая сумма? – Да. Баварская казна вполне в состоянии выделить нужную сумму. – А королевская казна, увы, пуста. Они расстались, довольные друг другом. Людвиг строил планы на будущее, Иоганн фон Луц искренне желал помочь королю. Однако дальнейшие события сложились совсем не так, как планировал король Баварии. Пройдет всего лишь пять месяцев после этой встречи… Восьмого июня консилиум врачей на основании показаний свидетелей и без личного осмотра объявит Людвига «неизлечимо душевнобольным», а девятого июня правительство лишит короля дееспособности. Еще через четыре дня тело Людвига найдут в воде Штарнбергского озера, на мелководье. Самоубийство? Несчастный случай? Или политическое убийство? 1. und 2. Mai 2018. Schwangau, Regierungsbezirk Schwaben, Bayern / 1 и 2 мая 2018 год. Швангау, округ Швабия, Бавария Праздничные майские дни выдались спокойными и одновременно насыщенными. Насыщенными не поездками по замкам и альпийским предгорьям, а размышлениями, прозванными Сильвой «мозговым штурмом», а также рассказами и воспоминаниями Греты, оказавшимися ничуть не хуже некоторых приключенческих романов. Дождь, переходящий в мокрый снег, и темное небо навевали тоску, поэтому вечером первого мая решено было затопить камин. Вид пляшущего огня, треск поленьев, тепло камина, а затем и бутылочка бургундского «шабли» располагали тетушку и племянника к откровениям. Это вечером. А днем Сильва выполнял задание Шлоссера: наблюдал за поведением Урсулы. Манера держаться, исполнительность и завидная расторопность, с которой домработница управлялась на кухне, были совершенно привычными; ее поведение ничем не отличалось от повседневного. Подполковник просил Сильву спровоцировать диалог на тему отравления Греты и тем самым выяснить реакцию Урсулы на это событие. И чтобы выполнить поручение Шлоссера, ему пришлось изрядно попотеть, придумывая предлог к началу такого диалога. Утром разговор не сложился. По какой-то причине Грета изъявила желание завтракать в большом салоне. Урсула, накрыв на стол, удалилась на кухню. А вот перед обедом обстоятельства для беседы сложились благоприятные. Грета сидела в кресле, просматривала модный журнал и цедила сквозь трубочку ягодный смузи. Сильва занял второе кресло и разглядывал альбом с фотографиями. Теодор, тихо посапывая, нежился на диване, свернув свое небольшое тельце калачиком. Урсула возилась у плиты. Она собиралась уйти сразу после обеда (выходной день все-таки). Отодвинув журнал, Грета спросила: – Как чувствует себя твоя дочь, Урсула? – Все обошлось, спасибо. – А что с ней случилось? – поинтересовался Сильва. Он знал, что случилось с дочерью Урсулы, но ему надо было продолжать беседу. – Пищевое отравление. Причем, отравление было таким сильным, что пришлось вызывать службу спасения. Муж очень испугался. Я тоже перенервничала, если честно. – Что, ее положили в больницу? – Нет. М-м-м… Габи… осталась дома. Но была очень слаба. Она не могла заниматься детьми и готовить еду на всю семью. Я все делала за нее. Сильве показалось, что Урсула раздумывает над ответом и взвешивает каждое слово. – И чем же она так отравилась? – пытал ее Сильва. – Возможно, несвежим мясом. Врачи сказали, что в области уже фиксировали несколько случаев с подобными симптомами. – У Габи было отравление? – удивилась Грета. – Да, она даже сознание потеряла. – Как странно. Я тоже чем-то отравилась. Да так сильно, что попала в больницу. И Сильве было плохо, да, Сильва? – Да, чувствовал я себя не очень… Урсула продолжала возиться у плиты. Сильва начал волноваться, что разговор никак не выруливает в нужном направлении. Но он зря волновался. Грета сняла очки и задумчиво протянула: – Ты говоришь, что в области был зафиксирован не один такой случай? – обратилась она к Урсуле. – Так сказали врачи.