– А как насчет Эммы? Мне сказать ей, что приходила Эмма? – Да, скажите. Только найдите момент. Например, сегодня вечером, за ужином… Жаль, я не смогу увидеть ее реакцию. Но вы мне все перескажете потом. Он поднялся, позвонил Доменику. – Подождите! Йозеф! – вдруг вскрикнул Сильва. – Что случилось? – тот засмеялся. – Вы чего-то испугались? – Я не испугался. Но как я объясню Грете, что Эмма застала у нее в доме полицейского? И потом… Эмма ведь знает, что Грету отравили! – Сильва, ну что вы в самом деле! Придумайте что-нибудь. Позже мы Грете расскажем правду. Но зачем ее пугать сейчас? Она еще очень слаба. Пока она встретится с Эммой, пройдет время, у нас будет больше информации. К тому же неизвестно, захочет ли она с ней встречаться. Сорок лет! Они поссорились сорок лет назад! И с тех пор Грета не хотела видеться с собственной дочерью. Это невероятно. Закрывая дверь кабинета, Сильва услышал, как Шлоссер снял трубку внутреннего телефонного аппарата: – Алло. Штутгарт? Добрый вечер, коллега. * * * – Посмотри в окно, Грета. – Сильва указал рукой на окно первого этажа: к стеклу приклеилась морда Теодора. – Он тебя ждет. Высматривает. Сейчас будет вовсю обниматься. Доменик привез Сильву и Грету в Шаттен, а сам быстро умчался домой. – Ах ты мой хороший, – говорила Грета коту, снимая верхнюю одежду. – Ждал меня? Кот крутился у входа, терся о ноги хозяйки, мурлыкал. Потом стал на задние лапы, потянулся передними вверх: просил обнимашек. – Подай мне его, Сильва. Не хочу наклоняться, голова кружится. Или я лучше присяду. Доктор сказал, что еще пару дней я буду восстанавливаться. И как меня угораздило?! Она уселась в кресло, Сильва подложил ей под спину подушку, а кот тут же запрыгнул на хозяйские колени и начал топтаться по ней, кружась во все стороны. Грета гладила его, тихо приговаривая какие-то ласковые словечки, понятные только им двоим. – Так ты говоришь, тоже нехорошо себя чувствовал? – вернулась она к теме. – Да. Нехорошо. Но не сравнить с тобой. – И чем мы могли отравиться? – Не знаю. Может, яйца? Бывает, что в коробке попадается несвежее яйцо или какая-нибудь сальмонелла завелась, – повторил Сильва в точности версию Шлоссера и мысленно поблагодарил его за идею. – Или грибы? В омлете немного грибов было. – Разве? Не помню. – Главное, что ты поправилась. – Я ни-че-го не помню. У меня закружилась голова, я поднялась в комнату прилечь. И все. Потом как будто черная дыра. Мне сказали, что ты меня спас. – Да ладно! Я только скорую вызвал. Хорошо, что приехал пораньше. – Ты же хотел до вечера гулять. Сильва пересказал эпизод с котом, похожим на Тео, который привлек его внимание в спальне короля, рассказал, как он разволновался и решил ехать в Шаттен. Оказывается, волновался он не зря. – Не знаю, поверишь ли ты мне, но все именно так и было. Я вот думаю сейчас… Может, того кота, вообще, не было? Просто у меня разыгралось воображение? Значит, это Теодор спас тебя. Хороший у тебя кот, Грета. Кот уже давно пересел к Сильве, требовал ласки, подлезая ему под руку. Урчал, слушал и отлично понимал, что люди говорят о нем. – Это уже не мой, а твой кот. Посмотри на него. Он же любит тебя. Сильва был польщен. Его кот? Увы, это ее кот, ее, Греты. – Ну… – довольно произнес он. – Просто раньше ему не доставало мужского внимания. Так сказать, мужской дружбы. Да, Тео? В ответ Тео заурчал громко и сладко, как и подобает любящему питомцу. – Завтра затопим камин. Поможешь принести дрова. Это же надо, май месяц, а на дворе снег. За окном было темно и снежно, но в доме тепло и уютно. Грета отдыхала, а Сильва готовил нехитрый ужин: разогрел замороженные котлеты, сварил макароны. Получилось неплохо. Завтра придет Урсула – с обедами и ужинами станет полегче. За чаем Сильва решил, что пора. Пора начать разговор о фрау Шпонгейм. – Грета, я должен тебе кое в чем признаться. – Ого, какое начало. А я чувствовала, что ты хочешь о чем-то поговорить. Слушаю тебя. – Вчера мы со Шлоссером летали в Оснабрюк по делам моего отца. Здесь, в Шаттене, оставался Доменик. Когда мы вернулись – сюрприз! – в доме находилась одна дама. Дама представилась фрау Шпонгейм, пояснила, что она – твоя дочь. – Сильва говорил намеренно безразличным голосом, отхлебывая чай из чашки. – Ты никогда о ней не говорила… Вот. Конечно, Шлоссер задал ей несколько вопросов. Она сказала, что вы поссорились. Давно. Сорок лет назад, кажется. Сильва ждал, что Грета что-нибудь ответит, но Грета молчала. Слушала его, закрыв глаза. – И еще. Эмма просила передать тебе, что хочет помириться. Я передаю ее просьбу. Почему Грета молчит? Неужели ей все равно? Однако ее глубокое дыхание, легкое подергивание нижней губы и нервное шевеление пальцев на обеих руках выдавали волнение и бурление противоречивых чувств. – А зачем она приходила? – спросила Грета, наконец. Сильва не знал, как ответить на такой простой вопрос. Эмма пришла, потому что некто неизвестный отправил ей эсэмэску, в которой говорилось, что ее мать при смерти. (А ведь они забыли об этом важном факте! Хотя нет, это он, Сильва, забыл, а подполковник Шлоссер ни о чем не забывает.) Но что ответить Грете? – Э-э… Наверное, она хотела с тобой помириться. – Помириться? – спросила Грета с неудовольствием. – Вздор! – Почему же вздор? – удивился Сильва. – У меня есть основания так говорить. И есть основания не верить этой женщине. Она назвала свою дочь «эта женщина». Что же между ними произошло?! Неужели она не может простить дочери ее юношеский максимализм и подростковые выкрутасы? – Эмма не та, за кого себя выдает. – Она твоя дочь, ведь так? Грета хотела ответить, но в ее сдавленном горле прозвучал лишь глухой хрип. Сильва подумал, что она сейчас заплачет. Но нет… Усилием воли она выдавила ничего не значащую усмешку и с горечью сказала: – Ты не знаешь, на что способна моя дочь. – Не знаю. Но мы общались. Мне кажется, ее желание помириться было искренним, – сказал он и пожалел об этом: к ее неудовольствию добавилось раздражение. – Нет, я не хочу вмешиваться в ваши отношения. Прости, если сказал лишнее. Я просто передал, что случилось в твое отсутствие. Поступай, как знаешь. Она не стала развивать эту тему. Постепенно успокоилась. – Сильва, я устала. Пойду спать. Кровать в клинике такая неудобная. Я всю прошлую ночь промучилась, мечтала о своей любимой подушке. – Я провожу тебя. Если нужна помощь, ты говори, не стесняйся. Он провел Грету на второй этаж. По ступенькам тетушка ступала уверенно, придерживаясь за поручень. Кот остался внизу ждать Сильву. – Спокойной ночи, Сильва. – Спокойной ночи, Грета. – И все-таки… не пойму… Я была в клинике, – сказала Грета куда-то в пустоту. – Почему она объявилась именно вчера? Сказала и прикрыла за собой дверь. Глава V 8. Januar 1886. Schloss Neuschwanstein, Schwangau, Bayern / 8 января 1886 год. Замок Нойшванштайн, Швангау, Бавария «Какой смысл ехать в Мюнхен? – размышлял Людвиг, кутаясь в меховой воротник зимнего пальто, – невыносимо видеть этих лицемерных бюрократов из правительства и зевак-бездельников. Разве что Луц24… Луц – человек долга. Нужно говорить именно с ним. Он знает, как решить финансовые вопросы и найти деньги для окончания строительства Херренкимзе». Сегодня после обеда Луц обещал приехать в Швангау со своими предложениями по финансированию замков. Людвиг встретит его в Нойшванштайне…