Ключ в замке повернулся, дверь отворилась. Сын, такой красивый и статный, с улыбой смотрел на мать. В глазах восторг и странная печаль. Как это может сочетаться? Да, есть нечто непостижимое во взгляде сына. Свекр говорит, что у Людвига страстные глаза Адониса. Это правда: у него удивительные синие глаза, невероятно красивое лицо с правильными чертами. Глядя на него, невозможно остаться равнодушным. К тому же он высок и строен. Оба мальчика у нее красавцы, но они совершенно разные. Марии так легко общаться с Отто и так сложно понять старшего сына. Отто с детства рос веселым, подвижным и резвым мальчиком, он всегда предпочитал шумные игры со сверстниками, а не средневековые саги. А Людвиг… он такой странный. Сын наклонился и поцеловал мать: – Не стоит волноваться, мама. Наоборот, я счастлив! Я очень счастлив, мама. Это такая музыка! История рыцаря Лоэнгрина… Эта опера… Я не спал всю ночь, плакал. – Ты слишком чувствителен, сын мой. Опера прекрасна, я согласна. Но чтобы плакать? Не спать? – Да-да, плакал и не спал, – Людвиг улыбнулся, а на глаза снова навернулись слезы. – Ты романтик, Людвиг. – Мне нравится это слово – романтик. Пусть будет так. – Кронпринц Баварии должен быть серьезнее, – возразила она, но возразила как-то неуверенно. – Я хотел бы встретиться с Вагнером. Он сотворил чудо. Мама, как мне с ним увидеться? – Ты же знаешь, что ему запрещен въезд в Баварию. После майских событий14… – Ах, какая несправедливость! Это музыка, а не политика. Надо поговорить с отцом, он может отменить этот предвзятый указ. К тому же прошло столько лет после восстания. Мне тогда даже года не было, мама! Вагнер – гений. Понимаешь? – Людвиг, сейчас не время. Отцу надо ехать в Италию на воды поправить здоровье. Кроме того, нынешнее обострение отношений с Данией… Нет, не думаю, что отца нужно беспокоить по такому поводу. Кронпринц ничего не ответил, лишь виновато улыбнулся. – Надеюсь, мы увидим тебя за обеденным столом, Людвиг? – Хорошо, мама, я приду. До обеда оставался еще час, и Людвиг предался мечтаниям. Лоэнгрин… Герой немецкого эпоса, который появлялся всегда, когда нужно было защитить невиновных. Лебединый рыцарь в сияющих доспехах появлялся на ладье, запряженной лебедем. Людвиг с детства любил сказки, читал и перечитывал средневековую немецкую литературу, легенды о Тангейзере, саги о нибелунгах, эпические поэмы о Парсифале – хранителе священной реликвии Грааля и его сыне Лоэнгрине, героические сказания братьев Гримм о рыцаре Лебедя. Но Вагнер! Вагнер создал не просто оперу, он… он… И вновь слезы затуманили глаза молодого кронпринца. Это совершенство. Божественная, очень красивая музыка и глубоко раскрытый внутренний мир героев, их переживания и чувства. А с каким совершенством Вагнер показал борьбу добра и зла. Неземная музыка. С легендой о Лоэнгрине – рыцаре чаши Грааля – Людвиг был знаком с детских лет. Но как по-новому его история зазвучала благодаря Вагнеру! Святой Грааль – чаша, из которой пил Иисус Христос во время Тайной вечери и в которую Иосиф собрал его кровь после распятия. С тех пор символ Грааля воплощает духовную чистоту и совершенство рыцарей, служащих ему. Рыцари защищают униженных, несправедливо обиженных и гонимых, творят добро, не раскрывая своего имени. Иначе, если раскроют имя, им придется покинуть землю и вернуться в заоблачный Монсальват – замок святого Грааля. Прекрасный таинственный рыцарь Лоэнгрин приходит на помощь брабантской принцессе Эльзе, побеждает в поединке с оболгавшим девушку Тельрамундом и предлагает стать его женой. Лоэнгрин предупреждает Эльзу, что она никогда не должна спрашивать его имя и выяснять, откуда он прибыл. Она дает согласие. Однако силы зла не дремлют, и под разными предлогами пытаются уговорить Эльзу узнать настоящее имя рыцаря. И увы, принцесса в день свадьбы задает рыцарю роковой вопрос. Лоэнгрину ничего не остается, как признаться, что он рыцарь Грааля, наделенный великой силой. Однако теперь ему нельзя оставаться среди людей, и, сев в ладью, которую тянет лебедь, он уплывает навсегда. А Эльза оплакивает свою судьбу. Такова легенда… Снова в дверь постучали. И сразу же заглянул Отто. Людвиг встал ему навстречу, обнял брата. – Муттерхен15 сказала, что у тебя мокрые от слез глаза… Тебя так потрясла опера? – Да, Отто. Я плачу от счастья. – Мой брат романтик, – засмеялся Отто. – А разве тебе не понравился «Лоэнгрин»? – О, я люблю оперу. Но не до такой степени. По мне, лучше поехать в полк. Наблюдать за лошадьми в попонах, офицерами в военной форме – это более веселое занятие, чем проливать слезы над судьбой оперных героев. – Но какая музыка, Отто! – Хорошая музыка, согласен. – И тут же, без всякого перехода, Отто спросил: – а кто тебе больше нравится: кирасиры или рейтары16? – Лошади. – Людвиг засмеялся. – Мне нравятся лощади. И не в кавалерии, а на выездке. Или в конюшне. Я не люблю войну, Отто. – Но без войны нет жизни. Отец обещал, что двадцать седьмого апреля, в день моего пятнадцатилетия, он назначит меня вторым лейтенантом, а через год я смогу поступить учиться в кадетский корпус. – Ты действительно этого хочешь? – Конечно. Потом я получу звание старшего лейтенанта, а в восемнадцать, наконец, смогу отправиться на действующую военную службу в чине капитана. Я еще не решил, в какой полк: в пехоту или кавалерию. Но у меня есть время для раздумий. – Я рад за тебя. Отличный план. – Ну да… Получше, чем учиться в университете. – И чем же тебе университет не угодил? – Людвиг, я – не ты. Мне скучно зубрить языки, физику и химию… А еще писать стихи и сочинять музыку. – Отто скорчил гримасу и рассмеялся. – Ну, разве что плавание и верховая езда. Однако этому можно научиться и вне стен университета. Нет, военная служба – это мое, а наука и искусство – это твое, братец. – И хорошо, что мы с тобой разные. А я, наверное, в деда пошел. Люблю театр, искусство, живопись. У деда замечательная коллекция живописи. Одна Галерея красавиц чего стоит! – Ха! Дед не только театр и живопись любит. Он еще очень любит женщин, – рассмеялся Отто. – Питает слабость, так сказать. До такой степени питает слабость, что из-за одной ирландской авантюристки даже был вынужден уйти с престола в пользу нашего батюшки. – Наш дед очень чувственный мужчина. Мне кажется, он не слишком переживает оттого, что стал свободным от королевских уз. К тому же эта женщина очень красива. Ты же видел ее портрет в Галерее. – Я люблю деда, ты знаешь. Но что делать, у него есть слабость. Женщины – его слабость. – Отто засмеялся. – Однажды он чуть не соблазнил собственную племянницу… – Отто! – Людвиг широко открыл глаза. – Да ладно, все в семье об этом знают. – Но он же не знал, что это была его племянница. Об этом никто не знал. Супруги Шпиринг хранили секрет и никому не говорили, кто настоящий отец Каролины. – Был секрет, да. Хранили до тех пор, пока Карл Теодор не узнал, что его братец, король Баварии, слишком увлекся юной баронессой фон Шпиринг. Карлу пришлось рассказать брату, кто настоящий отец девушки, и дед был вынужден свои ухаживания за юной баронессой свернуть. – Отто говорил весело, не смущаясь тем, что тема весьма деликатная. – А ты откуда об этом знаешь? – От одной девушки. Но тебе не скажу. – Отто… Я твой брат. – Ладно. От Вильгельмины, сводной сестры Макса Хольнштайна. Она подслушала однажды разговор матери с отцом. Кстати, ты не забыл, что вчера мы пригласили на обед Макса? – Отто хмыкнул, увидев удивленное лицо брата. – Неужели не помнишь? В антракте! – Забыл… Совершенно забыл. Спасибо, что напомнил. Люблю Максимилиана. Мы давно с ним не общались. В театре он был с красивой дамой… – А я ему не доверяю, – перебил Отто. – Почему? – спросил Людвиг с удивлением и даже испугом. – Не знаю. Просто он мне не нравится. – Но мы знакомы с раннего детства. Он часто бывал у нас. Наш отец крестил его. – И что? Вот увидишь, Макс еще доставит нам много хлопот. – Он наш троюродный брат… Если его бабка действительно дочь Карла Теодора, а не барона Шпиринга… – А ты сомневаешься? Это секрет только для чужих, Людвиг. – Но почему ты не жалуешь Макса? – тихо спросил Людвиг, – этот секрет не может быть причиной… – В этом вся проблема. Он – Виттельсбах! Как и мы. Однако носит имя Хольнштайн. – Это достойное имя, Отто. – Ну да… Его бабушка согрешила с братом нашего деда, но об этом не принято говорить вслух. А его мать вообще ушла от мужа, когда Максу был всего год. Потом родила еще пятерых детей от другого мужчины. Ты думаешь, ему все равно? – Он любит своих братьев и сестер. Так бывает в жизни, Отто. Ты еще слишком юн, чтобы рассуждать на темы любви. К тому же Каролины уже нет на этом свете, не будем говорить о ней плохо. – Да я не о ней. И мне все равно, что происходит на самом деле в других семьях. Просто я чувствую, что Макс не совсем тот, за кого себя выдает. Ты не разбираешься в людях. Для тебя все хороши. – Так и есть. – Но я бы ему не доверял. Людвиг обнял брата. – Я очень тебя люблю. Давай завтра выедем на лошадях. – Чур, я на Авроре! Или ты уступишь мне Теодора? – М-м… Он и сам не захочет, – смутился Людвиг. – Если я буду рядом, он не захочет…