- Да лучше бы не сел! - в сердцах сорвалось с языка. Алмазов опомнился, сделал вид, что ничего не говорил. Скандал, по видимому, намечался знатный - с разрушительными оргвыводами, снятие с должностей и традиционными расстрелами. Полковнику меньше всего хотелось быть запачканным. - Мы исходим из того, что пилоту всё же удалось посадить самолёт. Это опытный офицер ВВС, имеет тысячи часов налета, ответственный и рассудительный товарищ, возможно допустивший сегодня утром преступную ошибку. Самолёт приземлился вот здесь… - полковник ткнул пальцем в карту. Шубин мысленно присвистнул: - Эка его занесло!.. Направление на северо-запад, вёрст пятнадцать от места дислокации полка; территория занята противником, причем давно - больше двух недель там хозяйничает оккупанты. Местность умеренно лесистая, населенных пунктов в окружении - раз и обчелся, ближайший из них - городок Лазарь и село Калязино - слишком далеко от позиции полка… Шубин просто не знал, какие части противника находятся в том районе, но аэродром был обозначен бледными прямоугольником, значит недостроенный. - Район пол месяца находится в оккупации, - подтвердил его слова Алмазов. - Немцы и их приспешники наводят там свои порядки... Твоя задача, лейтенант: скрытно выдвинуться в район, обследовать место посадки, найти генерала Беспалова и вернуться с ним в расположение, а также вывести всех, кто при нем находится! «Как просто!..», - подумал Глеб. - Умеешь сохранять хладнокровие, лейтенант! – похвалил Алмазов, но буря в душе поднялась. - Вопросов тьма? Попробую предугадать, но соображай быстро, времени нет. Фотографии Беспалова, Кайгородова и Гульковского ты получишь. С момента, когда пилот последний раз вышел на связь, считай с момента посадки, прошло больше восьми часов. К нашим постам пассажиры самолёта не выходили и вряд ли уже выйдут. Почему именно ты? Да потому, что ваш полк ближе всех; есть ещё часть полковника Вощинского, но там не осталось никакой разведки - положиться не на кого. Местонахождение аэродрома ты уже усвоил - бывший учебный аэродром, раньше туда курсантов привозили из Наро-Фоминска. В сороковом году приняли решение: объект модернизировать, оборудовать всепогодную взлетно-посадочную полосу. К началу войны бетоном залили только часть полосы, но в принципе она уже рабочая - самолёту ЛИ-2 для разгона и посадки требуется четыреста метров - они там есть… Самолёт во время вынужденной посадки мог потерпеть крушение, но это вряд ли - машина хорошая, может садиться и не на такие полосы. Проблема в том, что район занят неприятелем - там много полицаев; генерала по прибытии могли: а) убить; б) захватить; есть ещё и третий вариант - товарищ Беспалов со своими людьми скрывается в лесах и этот вариант я бы со счетов не сбрасывал - для нас он самый предпочтительный. Второй наименее предпочтительный - мы должны представлять, что произойдет в случае пленения Беспалова - это катастрофа! Во-первых, мощный пропагандистский ход, неважно согласен на это генерал или нет, немцы объявят, что он добровольно перешёл на их сторону, что они рекомендуют сделать и всем остальным. Нас завалят листовками с соответствующими фотоснимками и поверьте, уже никого не будет волновать - правда это или хитрая уловка врага. Во-вторых, Беспалов обладатель секретных сведений, которые ни в коем случае не должны попасть к врагу. Отсюда вытекает следующее - если вы найдёте генерала, но ситуация будет критическая и не окажется возможности его спасти, Егора Романовича следует устранить! - Вы шутите, товарищ полковник? - не сдержался Глеб. - И я похож на шутника, лейтенант? - цепкий взгляд был полон напряжения. – Забудь, чему тебя учили наши гуманитарии. Есть суровая необходимость, целесообразность, высшие интересы государства! Беспалов в плену опасен и неважно, что он верный ленинец и предан родине. Ты должен разбираться в элементарных вещах, - это война! Ты всё понял? - Так точно, товарищ полковник! - Собери людей, сколько посчитаешь нужным. Малое количество плохо - будешь прочёсывать крупный район; много людей тоже плохо - возрастает вероятность нарваться на немцев. Решай сам, действуй по обстановке! Рацию не брать, - это лишний груз для группы. В случае необходимости отправляй посыльных. Получишь лыжи, маскхалаты, тёплое обмундирование, сухой паёк, оружие выбирай любое. Выступаешь ночью, чтобы утром быть на месте, - пусть люди отдохнут, наберутся сил. Действуй, лейтенант! Глава седьмая Речка едва схватилась, разведчики ползли по тонкому льду, боясь лишний раз вздохнуть; сердце бешено стучало - лед то и дело покрылся трещинами; холод не чувствовался; единственная мысль в голове: только бы не угробится, не уйти со всеми потрохами под лед! Ползти было трудно: вещмешок, оружие, снаряжение, да еще проклятые лыжи стучат по голове - берег был уже рядом, прятался в морозной дымке. Ночь выдалась безлунной хмурые тучи окутали район; часом ранее прошел снежок и теперь он покрывал тонкой пудрой хрупкий лед, скрипел под локтями. Немцев на этом участке похоже не было - переправа не сопровождалась шквальным обстрелом, но посты не исключались - разведчиков могли засечь и теперь ждали пока они переправятся, чтобы показательно перестрелять. Шубин первым дополз до берега, закатился под обрыв, обнял автомат - нет, их никто не видел. Разведчики в маскхалатах медленно подползали; под обрыв перекатился Кармерзы, пристроился рядышком, зубы парня выпивали лезгинку. - Холодно, товарищ лейтенант, вах, как холодно! Почему в России так холодно, скажите? - Ты ещё в Сибири не был, Гамбар, - снисходительно заметил Резун. Он переправился третьим, прислонился спиной к обрыву. - У нас там и тридцать градусов бывает и тридцать пять - всё как у вас на Кавказе, только с другим знаком. - Тебя сослали в Сибирь? - ужаснулся Гамбар. - За что? - Живу я там… Нормальное местечко, хотя, и не для таких нежных как некоторые. Товарищ лейтенант, вы живы? Молчите что-то… - Вы бы тоже помолчали… Резун, давай наверх, следи за обстановкой. Разведчик перевалился на невысокий обрыв, уполз в темноту; маскхалаты оказались не лишними, снежный покров установился до весны. Показались Курганов и Вартанян, яростно отдуваясь, одновременно выползли на берег, побежали к Товарищам. - А здесь не теплее, - пошутил Арсен. - Что, замерз? – покосился Карамерзы. – Так это тебе не армянское ваше нагорье, где вообще снега не бывает. Шестой подоспела Настя Томилина, она ползла почти бесшумно, словно по воде плыла, обвешанная, как и все, снаряжением в бесформенной одежде. - Все нормально? – Спросил Шубин. - А почему вы об этом спрашиваете? – недовольно буркнула девушка, прижалась к обрыву и завернулась в привычный кокон. Прыснул Вартанян. Разведчиков в полку, по меткому выражению Кошкина осталось хрен да маленько. Шубин забрал почти всех, оставил только Рязанова, парень был грамотный, но вряд ли со своей простудой хорошо чувствовал бы себя в лесу. - Остаешься за меня, Павел! – напутствовал Глеб. - Рекрутируй народ, и чтобы к нашему возвращению взвод был укомплектован хотя бы наполовину, почувствую власть, есть приказ майора Донского, а всех, кто недоволен можешь посылать к едрени фени. С Шубиным пошли шестеро; Насте он всё выложил на чистоту: мол, ты боец справный, опять же жизнь нам спасла, но всё равно женщина и этот факт, увы, не переделать. Никто не будет возражать если Настя останется в части. Она посмотрела на него очень странно и у лейтенанта отпала охота увещевать. Товарищи потом пошучивали у нее за спиной, что такое изнасилование, если женщина не против. Перед отправкой на задание Шубин выстроил группу, проверил снаряжение и амуницию, определил группу поиска, захвата прикрытия, приказал сдать в штаб документы и личные вещи. Резун как всегда ворчал: «Вот, так отдаешь чужим людям свое кровное, а где гарантия, что обратно получишь? Что вообще можно брать с собой?». «Партбилет не забудь взять!», - пошутил Кошкин Леха, перебрался на берег последним, сел на корточки, покрутил головой, словно не веря, что выбрался живым. - Отстаёшь! - заметил Курганов. - Не отстаю, а замыкаю! - поправил боец. - Моя обязанность самая ответственная - вдруг враг с тыла зайдёт… А вы чего тут, молитесь что ли? - он пристально всмотрелся. – Кому, интересно? - Себе молимся, - проворчал Кармерзы. - Чтобы мудрость пришла. Лично тебе это не поможет, даже не пробуй. - Товарищ лейтенант, вроде тихо в лесу, - свесился через обрыв Резун. - Дальше пойдём или тут курить будем? Поблёскивал снежный покров и уже не было то есть мы, что раньше, на запад простирался разреженный сосняк. Группа пошла на лыжах, силуэта в маскхалатах заскользили между деревьями, на открытых участках ускорялись, а когда растительность уплотнялась, ползли еле-еле. - Товарищ лейтенант, разрешите снять лыжи? - стонали «дети Закавказья», они искренне не понимали в чём смысл этой зимней русской забавы. С тем же успехом они могли идти пешком, но на участках с редким лесом, снега был по колено - пешая ходьба исключалась. Настя вырвалась вперёд, шла уверенно - до войны она увлекалась лыжами. Местность пошла под уклон, расступились деревья; девушка съехала вниз и пропала из вида. Кошкин и Курганов устремились за ней, первый наехал на какой-то корешок, подлетел как на трамплине, а затем долго и картинно падал, болтая оконечностями. Курганов въехал в него, словно летчик, таранящий фашистский эшелон, - образовалась куча-мала. Вартанян и Кармерзы пытались сменить направление, чтобы избежать столкновения, в итоге оба повернули в одну сторону и произошла ещё одна авария. Усугубил ситуацию красноармеец Резун, протаранивший всю четверку сразу; кучка людей беспомощно барахталась в снегу, никто не кричал, возились молча. Глеб отвернул в бок, но чересчур разогнался, не справился с управлением - лыжа слетела с ноги, пришлось изображать балетное «па» и в итоге он тоже оказался в сугробе. Оконфузились знатно, хорошо, что не в бою, - быстро отряхнулись, встали на лыжи. Вернулась Настя, лихо подъехала, затормозила, воткнув палки в сугроб. - Эй, вы закончили, товарищ лейтенант? Дорога свободна метров на двести, но дальше опушка - придется снять лыжи и ползти на животе. - Вот не везуха! - расстроился Вартанян. - Где же лето? - Кому не нравится - может снять лыжи уже сейчас! - пригрозил Глеб. - Эх вы, горе лыжники… Берите пример с красноармейца Томилиной! - Это она во всем виновата! - пожаловался Кошкин, потирая отбитую задницу. - Как рванула: мол, вы мужики, ни на что не способны… Ну мы за ней, что делать? Она специально это сделала. Настя помалкивало, но глаза её смеялись. - Ладно, забыли про своё мужское превосходство, - поморщился Глеб. - А вы, красноармеец Томилина, больше не спешите как на пожар, головой думайте! Шутки кончились, группа вышла из леса, двинулась краем опушки; ползти через поле было невозможно - незащищенные люди на открытом пространстве стали бы отличной мишенью. Пустились в обход, снова осваивали чащу, заваленную валежником и упавшими деревьями, пройденные километры фиксировались в голове. Был овраг, где сделали привал и наконец-то покурили. Было редколесье, когда опять встали на лыжи; неопытная публика уже не ныла, обретала навыки, открылось второе дыхание. Справа по курсу осталась деревня; немецкие танки, плохо гармонирующие с силосной башней; на карте населённый пункт значился какие Елизарово. За деревней Настя, протаптывающая лыжню, вдруг остановилась и подняла руку, по цепочке что потом передали: «Стой, ни звука!». В ночном лесу стояла гробовая тишина, разведчики не дышали, сливаясь с деревьями. Через соседнюю поляну, перпендикулярным курсом, как сказали бы на флоте - по траверсу, в колонну по одному двигались лыжники в белом. Они шли бесшумно, словно плыли по воздуху, в гробовом молчании только поскрипывал наст под лыжами, это смотрелось жутковато - холодок пробежал по спине. Призраки таяли в ночи, их было не меньше дюжины - явно специально обученные, амуниция была идеально подогнана, оружие не бренчало - они прошли метрах в тридцати от Насти. В какой-то миг Шубину почудилось, что это свои - такая же разведгруппа из соседней части. Он собрался было окликнуть, но крик застрял в горле - неожиданно прозвучала команда на немецком языке, возникло сильное желание чихнуть и ни у одного только Глеба… Кошкин усердно растирал переносицу, открывал и закрывал рот, как выброшенная из воды рыба. Не шли ли эти люди по следу пропавших пассажиров самолета? Это было специальное подразделение, обученное боевым действиям в зимнем лесу, такие отряды прочёсывают лесные массивы, ищут партизан, отставших красноармейцев, противостоят советской разведке. Пришлось стоять в молчании несколько минут, потом разведчики развернулись и двинулись в обход - могли возникнуть крупные неприятности, если лыжники на обратном пути обнаружат следы чужаков. Незадолго до рассвета группа вышла в заданный квадрат - до заброшенного аэродрома оставалось километра полтора. По дороге шла колонна грузовых машин, водители газовали, преодолевая буераки, колонну сопровождали мотоциклисты им тоже приходилось плестись. Колонна ушла за лес, стало тихо, а может и не тихо? Масса звуков, но чтобы в них разобраться и отделить ненужное, надо быть отменным слухачом. - Товарищ лейтенант, а правда что в Москве парад вчера был? - прошептал Кармерзы. - Ротный политрук рассказывал, мы слушали. Невероятно как-то, ведь немцы же рядом с Москвой. Разве до парадов сейчас? - Был парад, Гамбар! - подтвердил Шубин. - Самый настоящий парад и его передавали все радиостанции. Так надо было - Гитлера разозлить, боевой дух наших войск поднять, показать всему миру, что мы не собираемся сдаваться. Парад на Красной площади действительно состоялся, к изумлению всех врагов и союзников. Вермахт стоял в нескольких десятках километров от столицы, а Советский Союз с размахом отмечал 24-ую годовщину Великой революции. Товарищ Сталин произнес прочувственную речь, на трибунах присутствовало все политическое руководство страны, важные гости, иностранные журналисты. По Красной площади прошли шестьдесят девять батальонов в полном составе: сабельные и точнаночные эскадроны; шли артиллерия, танки, батальоны народного ополчения; шли курсанты минометного артиллерийского училища; училище имени Верховного Совета РСФСР; дивизия особого назначения войск НКВД; истребительные полки, Московский флотский экипаж; особый батальон военного совета морского округа; шли танки Т-34 и КВ-1, направленные в Москву прямо с заводов, причем участвовали в параде только новые модели; шла зенитная артиллерия, автомобильные батальоны; были подготовлены к параду и боевые самолеты, но плохая погода не позволила им подняться в воздух. Танки и моторизованные подразделения после парада уходили прямиком на фронт, распределялись по дивизиям. Что-то неуловимо менялось в сложившейся ситуации: немцы по-прежнему наседали; Красная Армия пятилась, но все равно изменения были. Армия уже не та - подходили подкрепления с востока, сопротивление становилось все ожесточеннее. Немцы сами планировали парад на Красной площади седьмого ноября: подготовили участников, разослали приглашения, но не выгорело - операция «Тайфун» давала сбои, наступление замедлялось, контратаки советских войск становились все ожесточеннее… К рассвету группа вышла к объекту, залегла на косогоре, замаскировалась. Аэродромная поле находилось в продолговатой низине, длиной примерно километр, густые осинники формировали пояс вокруг объекта; по периметру, прижимаясь к лесу, змеилась грунтовая дорога, в нее на правой стороне вливалась еще одна, убегала в лес, очевидно, к населённым пунктам. Самолёт стоял на самой середине взлетно-посадочной полосы криво, с надломленными шасси. Глеб поднял бинокль припал к окулярам: самолёт был не маленький – двадцать метров в длину, около тридцати размах крыльев, поршневой, использовался он для перевозки пассажиров и военных грузов. Советские инженеры скопировали конструкцию с американского «Дуглас ДС-3». Самолет выпускался по лицензии, машина считалась надёжной, могла перевозить десантников, использовалась для полетов во вражеский тыл. Пилоту в непростых условиях удалось посадить машину и лишь в конце пути самолёт наткнулся на препятствие - это вряд ли могло фатально отразится на людях. Глеб оторвался от самолёта, осмотрел окрестности: по верху аэродромного поля, почти впритирку к лесу, велась дорога; слева в конце её аэродромные строения; заметённый снегом грузовик, явно не на ходу; в округе ни одной живой души, но присутствие смерти хоть отбавляй. Невнятные бугорки вокруг самолёта - это мёртвые тела и их было довольно много, лежали они здесь давно, их уже засыпал снег, хотя и не полностью. Шубин видел сведённую конечность, чей-то раскаленный рот. Немцы не использовали аэродром, в противном случае тела бы убрали. - Все плохо, товарищи, - заключил лейтенант, оторвавшись от бинокля. - Немцы не только подбили самолет, но и вели его до этого поля. - знали, где он сядет и вовремя подоспели. Когда пассажиры вышли - их всех перестреляли, видимо, те оказали сопротивление и стали разбегаться. Охрана генерала Беспалова наверняка открыла огонь… Ну что же, судя по всему, полковник Алмазов может спать спокойно! - Вы о чём, товарищ лейтенант? - обернулся к нему Кошкин. - Да так, о своем… - Глеб косо глянул на девушку - Настя была спокойна, лежала как все, вела наблюдение: - Так, Курганов, остаёшься за старшего. Кошкин со мной, спустимся вниз, осмотрим трупы. Остальным сидеть в кустах у дороги, вести наблюдение. В случае опасности даете сигнал и прикрываете наш отход. Двойной свист - все спокойно; один и протяжный – тревога. Так, пошли, все на дорогу и бегом вперёд! Семеро в белых халатах перебежали открытый участок, помчались по дороге: напротив самолёта пятеро ушли в кусты; двое скатились вниз, пробились через редкий кустарник и устремились к самолету. Полосой не пользовались - покрытие поплыло, поврежденные шасси попали в выемку в бетоне, это и вызвало разворот самолета. Дверь в салон была раскрыта, с фюзеляжа свисал трап. Ветер в низину почти не попадал, даже при минусовой температуре чувствовался трупный запах. Разведчики привалились к горевшему шасси, стали озираться: повсюду лежали тела, припорошенные снегом; вывернутая руками от винта в офицерской шинели ещё с сжимала пистолет, видимо, пальцы свела судорога, не хотел отдавать. - Товарищ лейтенант, их вроде девять, - прошептал Кошкин. - Не хватает кого-то… Кого-то действительно не хватало, это могло быть хорошей новостью, или так себе - как посмотреть. Из кустов дважды свистнули - всё спокойно… - Лёха, посмотри тела, фотографии генерала и его помощников я вам показывал. Они переползали от трупа к трупу, переворачивали их, если была необходимость, сметали снег с окоченевших лиц. Тошнота подбиралась к горлу, вырвало Кошкина - не вынесла душа, слишком близко была смерть. - Простите, товарищ лейтенант, - боец прерывисто дышал. - Не могу, это же наши… Виноват, не повторится! Экипаж и охрана НКВД вывели пассажиров из самолета, когда все началось. Возможно им предложили сдаться, они отказались, офицеры охраны отстреливались из ППШ, члены экипажа из пистолетов. Два тела лежали в стороне, видимо, кого-то прикрывали. Четверо мужчин среднего возраста, в летных комбинезонах, трое с петлицами лейтенантов НКВД, четвертый капитан - все изрешеченные пулями. Кровь текла так обильно, что все ещё проступала из под снега. Оружия у мертвых забрали, кроме того пистолета. Ещё одно тело принадлежало сухощавому мужчине среднего роста, он потерял фуражку, на макушке проблескивала залысина, в петлицах четыре шпалы – полковник, лицо свела посмертная судорога, но сходство с полковником Кайгородовым всё же угадывалась - это подтвердил и подоспевший Кошкин. - Да, это человек с фотографии, товарищ лейтенант. Был такой… - Осмотрись, Лёха, больше нет никого? - Осмотрелся, товарищ лейтенант, все здесь. Пойдёмте отсюда, как-то не по себе тут… Поразмыслить как следует не удалось - прозвучал протяжный свист - из леса, на кольцевую дорогу выезжала машина. Проспали товарищи, дернулся Кошкин, завертелся. - Падай, Лёха - мы трупы! Автоматы под себя! Видимо он и правда что-то чувствовал, когда оставлял на товарищей свой вещмешок и лыжи - интуиция подсказала, что лучше идти налегке. Шубин лежал на животе, поглаживая пальцем раму спускового крючка, вывернув голову под капюшоном, чтобы видеть врага - страха не было, только досада. В крайнем случае товарищи помогут, но будет шум, а этого не хотелось. На обрыве метрах в ста от самолета остановился грузовой автомобиль ГАЗ-4 с укороченным кузовом и скромной грузоподъемностью, обманываться не стоило - на борту был намалёван белой нацистский крест; и волноваться не стоило - товарищи сидели в кустах у гостей за спиной и могли их изрешетить за пару секунд. От чего же он так волновался? Это были не немцы - отчётливо доносилось русская речь. Из кабины вылезли двое в темно-серых шинелях с повязками на рукавах, воротники шинели были практически черные, в цвет утепленных полевых кепи.