Дверь оказалась запертой. Иван Максимович резко постучал. В окне показалось лицо с мутными глазами и скрылось. - Откройте! - приказал участковый. Щелкнул замок, и они вошли в светлую кухню. На кровати сидел мужчина и с ухмылкой глядел на гостя. Затем заметил жену. - Защиты ищешь, - свирепо процедил он и внезапно кинулся к ней. Резкий замах, но рука пьяного перехвачена. Дебошир, шумно сопя, стал просить извинения. - Вот что, - сказал Иван Максимович, - говорить сейчас с ним бесполезно. Отведу-ка его в райотдел, а вас, Люба, попрошу: не убирайте в комнате, оставьте все как есть. Завтра придем сюда вместе. Пусть полюбуется, что натворил. На следующий день с проспавшимся и протрезвевшим Николаем вернулся в дом. Хозяин понуро смотрел под ноги, отводил глаза в сторону. «Что же, - думал сотрудник милиции, - пусть помучается, ему есть над чем поразмыслить». - Хорошее у вас жилище, - заметил он как ни в чем не бывало, - сами строили? - Завод помог. - Ссуду дали? - И ссуду, и товарищи по цеху помогли. Люба тоже старалась. Она энергичная, бойкая. Когда мы поженились, выписали лес, кирпич. За два воскресника построили ребята из второго цеха. Век не забуду. «Вон ты какой, - размышлял лейтенант, - рассуждаешь, как нормальный человек, а сам… И вот сидят они в комнате вдвоем. Коля молчит. На полу осколки зеркала, куски темно-синего материала с ватиновой подкладкой, клочья цветастого шелка. - Сколько ж тебе и жене трудиться понадобилось, чтобы купить все это? - с упреком спросил участковый. Тот поднял голову, через силу выдавил: - Водка, как выпью… - Зачем пьешь? Совесть у тебя где? Ты же скоро отцом станешь. Жена молодая. В достатке вроде живете. Что же тебе еще нужно? Имей в виду, Любу мы в обиду не дадим, а за твой поступок тебя можно уже сейчас привлечь к уголовной ответственности. Хозяин, стиснув зубы, уставился в окно. А когда повернул голову, встретил суровый взгляд Саранюка. - Я бы, пожалуй, не стал с тобой возиться, - бросил лейтенант, - Любу твою вот только жалко. Ты бы знал, как она просила за тебя. Говорит, мол, случайность это, больше такого не будет. Так вот, хочу знать, что ты сам об этом думаешь? Николай молчал, только до боли сжимал кулаки. Иван Максимович внимательно наблюдал за ним, видел, что по-настоящему переживает человек. Чувствовал офицер, именно в такие минуты нужно суметь внушить отвращение к недобрым делам, добиться перелома в сознании. - Товарищ лейтенант, - хрипло проговорил Николай, - на этом конец, поверьте. Такого больше никогда не повторится. - Хочется верить. Зла тебе не желаю. Оцени хотя бы то, что не составил протокол, не захотел, чтобы было возбуждено уголовное дело. Взял на себя ответственность. А теперь вот что: сейчас же наведи порядок. И обязательно попроси прощения у жены. Она тебе верит. Береги жену, чтобы потом жалеть не пришлось. Несколько раз после того встречался с молодоженами, беседовал, радовался тому, что наладилась жизнь у них. Одним из первых поздравил их с первенцем - сыном… Иван Максимович отвлекся от воспоминаний, свернул в ближайший переулок. На его участке давно уже царило спокойствие. И все же он оставался верен себе: лишний раз пройтись по знакомым маршрутам никогда не мешает. Настроение было явно приподнятым. На днях получил письмо от сыновей. В армии оба служат, через год вернутся домой. Сообщили о своем решении: пойдут в милицию работать. Что же, очень хорошо, молодцы ребята, отцовской дорогой пойдут. А дело это нужное. Кое-кто об опасностях милицейской службы страсти рассказывает. Так ведь надо понимать, во имя чего идешь на риск. Возле детского сада замедлил шаг. Оглядел ограду, недовольно поморщился: «Ремонт пора делать, что же это они все ждут указания». Внезапно из-за угла навстречу выплыла фигура. Поравнявшись с Саранюком, незнакомец остановился, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. - Не узнаешь? Участковый весь как-то подобрался, насторожился. Тень от низко опущенного козырька фуражки не позволяла как следует рассмотреть лицо. Встречный был ниже его ростом, но шире в плечах. Неужели Урхан? Но ведь он должен быть, в колонии. Сбежал, выходит. Саранюк невольно положил руку на кобуру. А, пожалуй, нет, это не он. У того большой шрам через всю левую щеку. - Так что, не узнаешь? Он делает шаг вперед: - Руки не желаешь подать? Понимаю. Я ведь с благодарностью. Спасибо тебе, Иван Максимович. Повернулся и, не оглядываясь, зашагал прочь. Что-то в его походке, в голосе показалось очень знакомым. Чуть-чуть прихрамывает, правое плечо немного опущено. Кто же это? Может быть, Шандула? Ну, конечно, он! Все-таки он сильно изменился. И припомнился тот вечер, когда в его служебной комнате зазвонил телефон и он услышал в трубке истошный крик: - У нас в квартире пьяный сосед из ружья стреляет! Шандула! Вот человек, выпьет - сатанеет, зверем становится. Сколько раз участковый беседовал с ним, просил, предупреждал: брось пьянствовать, горе будет. И вот на тебе. Через несколько секунд милицейский мотоцикл рванулся с места. По пути к Саранюку подсели патрульный милиционер и дружинник. Вот и нужный дом. Вбежали в подъезд. Соседняя квартира приоткрыта, оттуда выглядывают перепуганные лица. - Он там, опять заряжает, - сказала старушка и, осмелев, вышла на площадку. - Вперед! - решительно скомандовал Саранюк. Резким движением открыл дверь, шагнул в коридор, прислонился к стене. Рядом встали помощники. Иван Максимович осмотрелся. Здесь уже не надо спешить. Ведь буян вооружен, и малейший промах, неосторожность может стоить жизни каждому из них. Сейчас нужно выяснить, в какой комнате он. Из кухни выглянула женщина с заплаканным лицом. - Я здесь с ребенком спряталась, - произнесла она, всхлипывая, - спасите меня, ради бога, от этого изверга. Не только мне, а и другим жизни из-за него нет. - Где он? - спросил участковый. - Да вон, в той комнате, слева. «До чего же доводит человека пьянство, - успел подумать Иван Максимович, - семья в смертельном страхе, сам безумствует, далеко ли здесь до беды - нажмет на спусковой крючок сгоряча и все. Убить же может». Осторожно шагнул в ту сторону, где засел пьяница. Неожиданно скрипнула половица. И сразу же раздался выстрел. С потолка хлопьями густо посыпалась штукатурка. - Не подходи, прикончу! - донеслась из помещения угроза. - Брось дурака валять, - как можно спокойнее проговорил участковый. - Выходи, а то всю округу всполошил. - Не подходи! - горланил хулиган. - Да перестань ты, - все еще пытался урезонить его Саранюк. - Не вздумай влезть через окно - плохо будет, - предостерегающе ответил тот. Ситуация осложнялась. Обезумевшему от спиртного может показаться, что к нему подходят с улицы, и он откроет стрельбу. А там - люди. - Ризван, - обернулся он к милиционеру, - быстренько перекрой движение пешеходов около дома. - Есть! - коротко бросил тот и поспешил выполнять приказание. «Как же тебя обезоружить, чтобы ты беды не натворил?» - стал размышлять участковый, пристально глядя на дверной проем. Он был застеклен, и это облегчало задачу. Можно разбить верхнюю часть и через образовавшееся отверстие проскочить в комнату. Но это очень рискованно. Вдруг успеет выстрелить в упор… К тому же там темно, а в коридоре свет. Он швырнул в дверь оказавшуюся под рукой сапожную щетку, затем - ботинок. И вот уже зияет ощерившаяся осколками дыра. Надо попробовать. Иного выхода нет. Иван Максимович взвел курок пистолета и резко кинул пустое ведро, которое с грохотом покатилось по полу, отвлекая засевшего. И сразу же бросился вперед. Звон стекла, острая боль в предплечье правой руки. Не обращая на нее внимания, метнулся туда, в угол, где в полутьме пьяный перезаряжал оружие… И вовремя. Тот успел загнать патрон и даже вскинуть двустволку, но нажать на спуск ему не хватило какого-то мгновения. Удар, и ружье выбито из рук Шандулы. В тот же момент подоспевший дружинник и Ризван помогли его скрутить. И лишь когда уводили задержанного, Саранюк обратил внимание на пятна крови, выступившие на рукаве. - Ой, вы ранены! - в один голос вскрикнули жильцы, толпившиеся на лестничной площадке. - Пустяки, - попытался улыбнуться он в ответ, - могло быть хуже… И вот эта встреча. Что ж, видно те годы лишения свободы для старого знакомого не пропали даром. О многом, видно, передумал, многое понял. Надо будет пригласить его на беседу, помочь с устройством на работу, поддержать добрым словом, да и вообще, присмотреть на первых порах. …В домах уже гасли огни. На фоне погрузившихся в темноту кварталов ярко переливалось огнями здание автовокзала. Все реже встречались прохожие. Взглянул на часы: за полночь. Что ж, теперь можно в райотдел, а потом и к себе. Хотел, было, пройти мимо станции, но привычка взяла свое: шагнул к парадному входу, поднялся по ступенькам. Как непривычно тихо здесь после дневного многоголосья. Лишь редкие пассажиры дремали на массивных диванах в зале ожидания. Иван Максимович внимательно окинул взглядом сидящих. По виду пассажира, по его одежде, даже по вещам участковый почти безошибочно определял, что за человек и куда путь держит. На этот раз никто не вызвал подозрения. Вот сидят три девушки и двое парней, они ведут о чем-то оживленный разговор. Им и позднее время нипочем. Здесь же ворох рюкзаков. Понятно: в туристский поход собрались. Что ж, походы и экскурсии нынче модны. Меняются пассажиры. После войны, он это хорошо помнит, люди переезжали из одного города в другой в поисках лучших условий жизни, тащили за собой детишек, домашний скарб. Теперь совсем иные причины заставляют брать билеты. Их увлекает в дорогу жажда побольше увидеть, узнать. Особенно любознательна молодежь. Едут на места боевой славы, интересуются памятниками старины и архитектуры, на новостройки. Светлый, чистый помыслами, беспокойный народ. Не сидится ему дома… Капитан уже повернул к выходу, но тут его внимание привлекла девушка, одиноко сидевшая на скамье. Пригляделся пристальнее, подошел ближе. По отрешенному выражению лица, по устало сложенным рукам понял, что с девушкой происходит что-то неладное. Увидев остановившегося неподалеку сотрудника милиции, она смутилась, поспешно поднялась, чтобы уйти. - Что грустная такая, - мягко остановил ее Саранюк, - от автобуса отстала или билет потеряла?